Когда сторонники тех или иных реформ клеймят политиков и членов правительства за их блокирование, они явно или неявно подтверждают, что эти реформы нужны не только самим активистам, но и народу, по крайней мере большей и лучшей его части.
Вместе с тем на акции протеста против антиреформаторских действий выходят в лучшем случае сотни людей, а основная часть избирателей поддерживает скорее пустых и нередко коррумпированных популистов, чем принципиальных борцов за решительные изменения. Так кому в Украине нужны реформы, какова их массовая база? И насколько она отличается для разных направлений реформ, иначе говоря, есть ли в обществе прочное реформаторское ядро, каждую ли реформу поддерживает какая-то отдельная группа, равнодушная или даже враждебная к другим предлагаемым изменениям?
Эти вопросы были в центре внимания исследования, которое мы с американским коллегой Генри Хейлом изучали с помощью социологического опроса, который по нашему заказу провел в феврале с.г. Киевский международный институт социологии. Респондентам предлагалось высказать свое отношение к ряду утверждений, одна часть которых очерчивала определенные направления политических, экономических, военных и культурных реформ, а другая часть - более общие идеологические установки, позиция относительно которых, как мы предполагали, влияла на отношение к реформам. Конечно, мы также интересовались, как влияют на степень поддержки реформ социально-демографические характеристики респондентов, их этнокультурные идентичности и языковые практики, источники информации и регион, в котором они живут.
Мы интересовались прежде всего отношением к довольно радикальным и противоречивым ориентациям, которые отстаивают некоторые группы активистов и политиков, и в той или иной степени осуществляет сформировавшаяся после Майдана законодательная и исполнительная власть. Формулируя утверждения, относительно которых респонденты должны были определить свою позицию, мы старались избегать, с одной стороны, отвлеченно-положительных постулатов, которые были бы приемлемыми почти для всех, а с другой - детализированных предложений, суть которых большинство респондентов могло бы просто не понять. В каких-то случаях нам это удалось лучше, в некоторых хуже, и удачность формулировок сказалась на информативности полученных ответов. Во всяком случае не только разность в ответах на одни и те же вопросы указывает на разность во взглядах общественных групп, но и разные ответы тех же групп на разные вопросы позволяют судить о мере поддержки осуществляемых или предлагаемых аспектов постмайданной трансформации украинского государства и общества.
Из девяти направлений изменений, относительно которых интервьюеры просили респондентов очертить свою позицию, два касались демократизации (децентрализации и люстрации), одно - экономической либерализации (частной собственности, в частности на землю), три других - внешней политики и обороны (интеграции в европейские структуры, укрепления вооруженных сил, возврата оккупированных территорий) и еще три - историко-культурной сферы (очищения от советских символов, ограничения на российский культурный продукт, украинизации различных сфер жизни). Не все эти аспекты можно назвать реформами в кратком значении слова, ведь некоторые из них уже стали весомой частью государственной политики. Но, по сравнению с ситуацией до Евромайдана и войны, это все же действительно новая и довольно радикально отличающаяся от старой политика, которая еще не стала общеприемлемой и безальтернативной. Не буду приводить здесь ни полных формулировок вопросов, ни процентов разных ответов: их можно увидеть в таблице. Вместо этого остановлюсь на наиболее интересных результатах, которые отразились и в процентном распределении ответов, и в более сложных типах статистического анализа, указывающих на менее заметные различия между определенными группами и связи между позициями относительно разных направлений изменений.
Как видно из таблицы, лишь два из девяти исследуемых аспектов политики - децентрализация принятия решений и укрепление вооруженных сил - имеют поддержку, которую можно назвать почти единодушной. Примечательно, что подавляющее большинство украинских граждан хотят, чтобы государство готовилось к войне и вместе с тем демократизировалось для мирной жизни, обустройство которой они не хотят откладывать до окончания войны. Собственно, поэтому они и желают разных реформ, хотя и не столь единодушно. Что касается большинства других аспектов, то приблизительно треть респондентов полностью поддерживает очерченный политический курс, другая треть - поддерживает с нерешительностью и предостережениями, третья - не поддерживает, не имеет определенного мнения или не хочет его высказывать незнакомому интервьюеру. Впрочем, два аспекта отличаются в противоположную сторону: очищение от символов советского прошлого поддерживает (полностью или с предостережениями) менее половины респондентов, а запрет на российский культурный продукт - лишь треть. Как видим, понимая необходимость защищаться от военной агрессии России, украинцы вместе с тем не очень охотно отказываются от идеологически-культурного влияния бывшей метрополии. Следует заметить, что за внедрение украинского языка в разных общественных сферах высказалось намного больше респондентов, чем за очищение Украины от символов советского прошлого. Это означает, что население не разделяет приоритетов постмайданной власти, которая довольно решительно взялась за декоммунизацию, но чаще всего избегала реальной украинизации, ограничиваясь декларативной поддержкой государственного языка.
Выяснив приблизительную численность "групп поддержки" различных реформ, перейдем к вопросу об их социально-демографическом и идеологически-культурном профиле. Поскольку рассматриваемые здесь реформы в целом отражают требования Евромайдана, логично предположить, что за них выступают в первую очередь люди, поддерживающие это массовое протестное движение, которое привело к обновлению структур государственной власти и существенному изменению ее политики. И действительно, среди респондентов, очертивших свое отношение к Евромайдану как "положительное" или "скорее положительное", доля сторонников большинства реформ оказалась в три, четыре и даже в пять раз больше, чем среди тех, кто относится к нему полностью или преимущественно отрицательно. Исключением является лишь децентрализация и частная собственность, относительно которых разница между сторонниками и оппонентами Майдана оказалась значительной, но не радикальной, - примерно 20%. То же самое касается разницы между националистами и коммунистами, украиноговорящими и русскоговорящими, жителями Запада и Востока Украины: в отношении децентрализации и приватизации их уровни поддержки отличаются на проценты, а в отношении других реформ - в несколько раз.
Кроме отношения к Майдану, политических убеждений, языка и региона обитания, на отношение к реформам влияет также ряд других демографических и идеологических характеристик респондентов. Можно было ожидать, что молодые и хорошо образованные люди больше поддерживают реформы, чем старшие по возрасту и не очень образованные, но различия между возрастными группами оказались существенными лишь в отношении к приватизации и декоммунизации, а между образовательными - к европейской интеграции и российскому культурному продукту. Большее значение имеет материальное положение: люди, которые едва сводят концы с концами, поддерживают реформы меньше, чем более богатые. Те, кто узнает новости из Интернета, вообще настроены более реформаторски, чем те, для кого основным источником остается телевидение. Верующие Киевского патриархата и Греко-католической церкви (точнее, респонденты, задекларировавшие принадлежности к этим конфессиям, что не обязательно означает реальное участие в церковной жизни) заявляли о поддержке реформ чаще, чем верующие Московского патриархата. Наконец, почти все рассматриваемые реформы поддерживают прежде всего люди, которые положительно воспринимают Украинскую повстанческую армию, гордятся своим украинским гражданством, толерантно относятся к разным взглядам и образу жизни, считают, что давление общества на власть заставит ее осуществлять реформы, и что за последний год экономика страны по крайней мере не ухудшилась.
Вместе с тем следует иметь в виду, что различия между возрастными, образовательными, конфессионными или какими-то другими группами не обязательно означают, что именно эти характеристики предопределяют неодинаковое отношение к реформам. Скажем, на позицию греко-католиков может влиять не столько сама вера, сколько преобладающее обитание в Галичине и употребление украинского языка, а взгляды пользователей Интернета может определять не источник новостей, а относительная молодость, образованность и зажиточность. Даже разные позиции украино- и русскоговорящих не обязательно являются следствием языковых вкусов или привычек, ведь сами эти вкусы и привычки зависят от других факторов, прежде всего региона и величины населенного пункта. Поэтому социологическое исследование должно не только приводить процентные показатели для разных групп, но и с помощью специального анализа (известного в статистике как регрессия) выяснять, какие именно факторы на эти показатели влияют.
Так вот, мы выяснили, что из всех социально-демографических характеристик более всего влияет на отношение к реформам регион обитания с его специфической политической культурой: благосклонному отношению наиболее способствует Запад, а неблагосклонному - Восток и Юг Украины. Вместе с тем дополнительно, хотя и значительно меньше влияет язык: не столько язык, которым респонденты преимущественно общаются, как и то, какой они считают родным, отражая в этом выборе свое отношение не только к языку, но и, в определенной степени, к нации и государству. Русскоговорящие проявляют меньшую благосклонность не только к украинизации и ограничению российского культурного влияния, но и к очищению от советских символов, интеграции в Европу и даже люстрации должностных лиц режима Януковича. Еще одной важной характеристикой является материальное положение респондентов: почти для всех рассматриваемых аспектов более богатые люди проявляют более реформаторскую позицию, чем более бедные. В то же время образование и возраст влияют лишь на позицию в отношении нескольких реформ, в частности европейской интеграции и декоммунизации.
Как и можно было предположить, принадлежность к Греко-католической церкви сама по себе не влияет на позицию относительно реформ, но среди православных Московский патриархат способствует негативному отношению к распространению украинского языка, а Киевский - положительному к очищению от советских символов и российских культурных влияний. Получение новостей из Интернета действительно не делает человека более расположенным к реформам, т.е. разница между аудиторией Интернета и телевидения обусловлена их демографическими и идеологическими характеристиками, а не источником информации. Наконец, упомянутая выше идеологическая ориентация респондентов также влияет на позицию относительно реформ: более расположены к ним те, кто положительно относится к Евромайдану и УПА, гордится украинским гражданством, считает возможным достичь изменений с помощью давления общества на власть, видит украинскую нацию сообществом всех ее граждан независимо от национальности, языка и религии. Такое несколько противоречивое объединение идеологических ориентаций отражает специфику нынешнего украинского гражданского национализма или, как его чаще называют, патриотизма: это не только уважительное отношение к УПА, ненависть к Путину и мнение, что сильная армия является лучшим средством противодействия его агрессивным намерениям, но и стремление в Европу и поддержка децентрализации внутри страны.
Эту специфику обусловливает объединение в одних и тех же головах желание разных реформ, в частности и тех, которые в других обществах не очень совмещаются. Как показывает анализ взаимосвязей (корреляций) между ответами респондентов на разные вопросы, позиции относительно всех реформ крепко связаны, кроме разве что децентрализации и частной собственности. То есть люди, поддерживающие украинизацию и декоммунизацию, с большой вероятностью хотят также развития вооруженных сил, люстрации соратников Януковича и интеграции в европейские структуры. Примерно каждый шестой респондент заявил, что поддерживает или скорее поддерживает все девять указанных в опросе реформ. Половина этих людей живут в западных областях, три четверти говорят на украинском языке, более 80% более или менее положительно относятся к Евромайдану, и почти все считают, что общество должно давить на власть, чтобы заставить ее проводить реформы. Если изъять из перечня два самых проблемных аспекта - очищение от советских символов и ограничение российского культурного продукта, то доля реформаторов возрастет больше, чем до четверти, а ее состав станет немного менее западным и украиноязычным, оставаясь также благосклонным к идеям Майдана и готовым давить на власть. Это и есть реформаторское ядро, на которое власть должна опираться, если хочет действительно изменять страну.
Социологический опрос проводил Киевский международный институт социологии на средства Университета им. Дж.Вашингтона и Йельского университета (США). Полевой этап продолжался с 10 по 20 февраля 2017 г. Опрошено 2400 респондентов в 110 населенных пунктах всех областей Украины, кроме Автономной Республики Крым. В Донецкой и Луганской областях опросы проводились только на территориях, подконтрольных украинской власти. Статистическая погрешность не превышает 3,3%.