Ярослав Гашек |
Ярослав Матей Франтишек Гашек обожал новые ботинки, толстые кулинарные книги и хороший стол. Был против Габсбургов, журналистики с бульварными приемами и какой бы то ни было войны. Его творческое наследие — это около полутора тысяч рассказов и фельетонов, масса сатирических памфлетов и один всемирно известный роман, который большая часть книготорговцев того времени отнесли к разряду вульгарной литературы и отказались продавать.
Сегодня киевский дом, в котором с 1916 по 1918-й жил и работал Ярослав Гашек, можно узнать только по мемориальной доске из белого мрамора с барельефным изображением знаменитого чеха и коротким текстом: «жил-был, творил». Малозаметный памятный знак на фасаде гостиницы «Санкт-Петербург», эффектно оттеняющий желтые буквы ресторана «Мелодия» — это все, что сохранилось о Гашеке, успевшем за киевский период своей жизни «рассориться» с лидерами чехословацкого движения, отсидеть в легионерской тюрьме, написать «Бравый солдат Швейк в плену», получить (заочно) смертный приговор и, как минимум, дважды кардинально пересмотреть свои политические взгляды.
Рассказать о нем, киевском, есть что. Приехал в Украину с полком чехословацких добровольцев, а уехал дезертиром, сочувствующим Октябрьской революции. Взялся за небольшой рассказ о добродушном до идиотизма солдате-патриоте, а увез с собой замысел романа, хотя сам утверждал, что «таланта и терпения у меня хватает только на короткий жанр».
...Киевский Гашек начинался здесь, на Владимирской улице, на своеобразном кусочке маленькой Чехии — гостинице «Прага». Уютные номера, ароматная «Славянская кофейня», ресторан на крыше и он — Ярослав Матей Франтишек. Редакция газеты, в которой он начал работать, располагалась недалеко от «Праги». «Чехослован» был интересным изданием. Его первые номера, издававшиеся чешскими эмигрантами, начали выходить еще перед Первой мировой. Тогда о революционных и откровенно антиавстрийских статьях не было и речи. Официальное «обновление» газеты произошло лишь в марте 1916-го. В том номере редакция впервые произнесла: «независимое Чехословацкое государство» и начала действовать. Еженедельник запестрел антимонархистскими материалами, львиная доля которых принадлежала перу Гашека. Чешский журналист и писатель обыгрывал «болевую точку» в фельетонах, описывал ее в рассказах, заметках, историях, доносил в политических статьях, причем автором последних был некий «д-р Владимир Станко». Почему? Просто Ярослав не захотел смешивать свои работы и четко разграничил: Гашек — для «изюминок», а д-р Станко и еще несколько вымышленных имен — для серьезных работ. Вообще же, говорят многие исследователи, этот знаменитый писатель имел около сотни разнообразных псевдонимов, одни из которых были востребованы и активно жили, в то время как среди других «новое лицо» могло быть забыто сразу же после публикации.
В еженедельнике «Чехослован» автор великолепного Швейка не отлынивал от любой, даже самой черновой, газетной работы: «...писал двустрочную заметку в хронике с такой же ответственностью, с какой писал фельетоны, рассказы или серьезные статьи. У него было невероятное чутье на все, что придавало газетным страницам интерес и живость, начиная с изобретательных заголовков». Гашек успевал многое; он был и военным репортером, и корректором, и политическим обозревателем, и фельетонистом, и поэтом. Причем ему непостижимым образом везде удавалось выглядеть достойно. Талант, видимо, действительно птица, «гнездящаяся, где ей понравится: иногда в глухом лесу, а иногда в подстриженном парке».
Первый гашековский фельетон «чехослованского» происхождения вышел в первой половине июля 1916 года. «Судьба пана Гурта» рассказывает об одном «оригинале» — пражском торговце, который безуспешно пытается сделать «правильный» выбор между антиавстрийским движением и своей верноподданостью Габсбургам. Повествование о Гурте заканчивается такими словами: «Однажды пришло сообщение из соседней деревни: конный стражник задержал на лугу какого-то австрияка, который ползал по траве на четвереньках и на вопрос, что он там делает, ответил, что пасется и продает себя за двести рублей. Это был пан Гурт».
... До апреля 1917-го у Гашека все идет хорошо. Он продолжает «жить, быть, творить». Но однажды непредсказуемый чех пишет фельетон «Клуб чешских Пиквиков», жесткую сатиру на руководителей чехословацкого движения, которая не остается незамеченной. Ярослава сначала отправляют на фронт, а затем сажают в легионерскую тюрьму. Обвинение? — «Публицистические выступления», за которые он будет отвечать перед судом.
Фельетон о Пиквиках опубликовали в первом номере чешскоязычного политического еженедельника с эффектным названием «Революция». Дерзкое произведение дерзкого автора задело сильных мира сего, которые тут же поспешили обезвредить «жужжащего» противника и, сделав классический выпад, сначала тихо сослали его на фронт, а потом судили... Гашек подписался под «глубоким сожалением об оскорблениях и намеках», допущенных в «Клубе чешских Пиквиков», и снова отправился на фронт. Только через четыре месяца он вновь появится на газетной полосе. «Письмо с фронта»: «чтобы так смотреть на войну, необходима определенная доза швейковства и, — прямо сейчас скажу слова, которые хотел использовать позднее, — еще доля гениального идиотства» (Зденск Горжени).
...Гашековский период в жизни Киева это не только красноречивый «Чехослован», изысканная «Прага» или бравая «Революция». Прежде всего — это «скромный герой, не завоевавший себе славу Наполеона» — Швейк. Йозеф Швейк второго и третьего периода. Персонаж, благодаря которому чешский язык обогатился новым понятием («швейковина» — пассивное сопротивление абсурду) и романом, а мировая литература — еще одним классическим образом, благодаря которому мы навсегда запомнили «этого милого молодого человека с розовой физиономией» (Гашек о самом себе).
Первый Швейк родился в мае 1911-го. Однажды вечером Гашек присел к кухонному столу и попросил свою жену Ярмилу принести ему лист бумаги. «У меня такая идея, такая идея!»... Однако он, набросав всего несколько слов, уснул с ручкой в руке. Утром, едва проснувшись, стал искать этот клочок... долго искал свой набросок и был бесконечно счастлив, когда смятый листок обнаружили в мусорной корзине.
Второй «бравый солдат» был издан летом 1917-го в Киеве и, по свидетельству современников, стал самой популярной книгой среди киевлян. Рассказывают, что на этот раз наш полумифический персонаж родился уже... за решеткой. После какого-то конфликта Гашека поместили в бориспольскую тюрьму, из которой он написал друзьям следующее: «Сижу здесь в безопасности и пишу Швейка. То-то ребята будут смеяться. Страдаю за правду».
...Факты обросли слухами, слухи пополнились домыслами, и уже невозможно точно сказать, имеет ли третий «гениальный идиот и внелитературный образ» киевские корни. Часть исследователей утверждают, что некоторые главы «Похождений бравого солдата Швейка» действительно были написаны у нас, в киевской «Праге». С тех пор гостиница претерпела немало метаморфоз: последующий «Красный Киев» превратился в «Киев», который в свою очередь стал «Театральной»; последнюю переименовали в «Санкт-Петербург»... Что это? Элементарное пренебрежение историческими местами или индивидуальное невосприятие швейковства? Почему у нас в большинстве случаев не подчеркивается то, чем действительно можно гордиться, тем более что сейчас «Санкт-Петербургов» в Киеве уже два? Парадоксально, но в апреле этого года в настоящем Петербурге, между прозрачными стеклянными павильонами Балканской площади, в самом начале улицы Ярослава Гашека появился новый памятник, памятник «скромному герою, не завоевавшему себе славу Наполеона» — Йозефу Швейку.
Украина действительно удивительная страна. Возможно, что через несколько лет hotel на Владимирской, 36 переименуют в какую-нибудь «Аддис-Абебу» или «Бангкок» и тогда красивая история Ярослава Матея Франтишека Гашека будет рассказываться уже под искусственными листьями зеленых пальм, плоды которых не будут принадлежать ни «Царству Гашека», ни «Миру Йозефа Швейка»... А как бы хотелось переступить порог и увидеть пусть только на бумажных салфетках, светлое, улыбающееся лицо, всегда готовое сказать: «все, мол, в порядке и ничего не случилось, а если что и случилось, то это в порядке вещей, потому что всегда что-нибудь случается».