В один из моих приездов в Ленинград (февраль 1977 г.) я отправился на Мойку, 12 - к Пушкину. Пришел уже к закрытию квартиры-музея. На дверях - записка Жуковского: «1-я половина ночи беспокойна. Последняя лучше... Больной находится в весьма опасном состоянии».
Щемящее чувство охватило меня...
Почему-то впервые подумалось: кто же из семьи в те трагические дни 140 лет тому назад был рядом с поэтом?
Мать? Умерла за полгода до рокового выстрела на Черной речке. Отец жил тогда в Москве. Сестра Ольга в Варшаве. А младший брат - Лев Сергеевич, Левушка?
И тут вспомнились давний разговор с приятелем-филологом, сказанное вскользь: «В Киеве, оказывается, жил человек, который долгие годы вел переписку не то с братьями, не то с одним из братьев Пушкина».
Установить по возвращению домой имя, поднять архив - оказалось делом не столь уж сложным.
С этого началась киевская находка.
До этой находки младший брат поэта долгие годы был не в чести у пушкинистов. Вокруг него сложились столь негативные стереотипы, что само имя отпугивало, надо полагать, не одного исследователя. С ними, этими стереотипами, автор сталкивался то и дело.
Не был исключением и Пушкинский дом. Все, к счастью, менялось после прочтения писем Л.Пушкина. В их магическом свойстве я убеждался не раз.
Письма хранились в бывшем Государственном историческом архиве УССР (теперь архив в Фондах М.В.Юзефовича). Все 37 писем младшего брата поэта Л.Пушкина (1805-1852) адресованы именно ему, в недавнем прошлом однополчанину, затем - офицеру Чугуевского уланского полка.
Михаил Владимирович Юзефович (1802-1881 гг.) - воспитанник Благородного пансиона при Московском университете (выпуск 1819 г.), в русско-турецкую войну (1828-1829 гг.) - поручик, как и Л.Пушкин, адъютант Н.Раевского-младшего.
В 1839 г. отставной майор Юзефович переезжает в Киев, где развивает весьма бурную деятельность. Поэт, историк, публицист, он служит инспектором казенных училищ, помощником попечителя Киевского учебного округа, впоследствии возглавляет (1859-1889 гг.) Киевскую археографическую комиссию, немало сделавшую для пробуждения интереса к старине, избирается членом Копенгагенского общества северных антиквариев.
Литературные, личные связи М.Юзефовича в киевский период, охватывающий почти полвека, значительны и разносторонни. Среди его знакомых - М.Лермонтов, Т.Шевченко, Н.Гоголь, В.Жуковский, П.Вяземский, композитор М.Глинка, Оноре де Бальзак.
Весьма посредственный поэт, М.Юзефович оказался отличным мемуаристом. Ему принадлежат талантливейшие воспоминания об А.Пушкине и один из лучших его словесных портретов.
Л.Пушкин познакомился и близко сошелся с «другом единственным» в 1828 г. в действующей армии. После русско-турецкой войны служебные пути двух друзей разошлись. Получив в сентябре 1929 г. долгосрочный отпуск, Л.Пушкин живет то в Москве, то в Петербурге. Весной 1831 г. он получает новое назначение в Финляндский драгунский полк, через Киев направляется в Польшу и надолго, в ожидании отставки, оседает в Варшаве (1831-1883).
Именно в этот период (первое письмо Л.Пушкина датировано 25 июня 1831 г.) начинается его интенсивная дружеская переписка с М.Юзефовичем, которая длится двенадцать лет. Из переписки друзей до нас дошли только письма Л.Пушкина - 14 русских и 23 французских.
До переезда в Одессу в
1843 г. у Л.Пушкина, «капитана и кавалера», нет постоянного пристанища. Житейские и служебные неурядицы, участие в военных экспедициях, беспокойный, склонный к перемене мест характер определяют весьма обширную географию переписки: Киев, Варшава, Петербург, Москва, Тифлис, Ставрополь, действующая армия, Пятигорск, Тригорское, Одесса и т.д.
Особое место в письмах Льва Сергеевича из Варшавы (1832-1833 гг.) занимает Грузия.
«Что ты делаешь, что ты пишешь! Что ты намерен писать и делать? Вспоминаешь ли ты благословенную Грузию с ее синим, теплым небом, с ее кахетинским вином и туксусами; все то было благо и добро. По получении отставки буду искать места или там, в Персии, или в Греции, не решишься ли и ты на то же».
Вдумчивого читателя, критика с верным и строгим вкусом в Льве Сергеевиче высоко ценил П.Вяземский. О степени доверия самого Пушкина к «брату Льву» - редактору, убедительно свидетельствует письмо поэта из Михайловского от 15 марта 1825 г.:
«Сегодня отсылаю все мои новые и старые стихи. Я выстирал черное белье наскоро, а новое сшил на живую нитку. Но с вашей помощью надеюсь, что барыня-публика меня по щекам не прибьет, как непотребную прачку.
Ошибки правописания, знаки препинания, описки, бессмыслицы прошу самим исправить, - пишет Пушкин «брату Льву и брату Плетневу».
1820-25 гг. - период наибольшего сближения братьев, их оживленной переписки. Ради счастья «брата по крови, по душе» Пушкин «готов на все». Через руки главного в те годы доверенного лица опального Пушкина «брата Льва», первого в России литературного агента, несмотря на его молодость, прошло почти все, написанное поэтом в годы изгнания. Эта чрезвычайно важная сторона деятельности Льва Пушкина, близость и дружба братьев еще как следует не изучены и недооценены. И в последние годы, несмотря на внешнее охлаждение, поэт, как свидетельствует П.Вяземский, «нежно любил» Льва «родственной любовью брата с примесью родительской строгости». Письма Л.Пушкина не только расширяют наши представления об отношениях братьев, но и яснее прочерчивают трагический фон одиночества, на котором разыгрался последний акт пушкинской драмы. Именно тогда, когда братья больше всего нуждались друг в друге, их разделяли не только тысячи верст, но и стена взаимного непонимания, взаимной глухоты. Горькое раскаяние, боль утраты, невольное чувство вины придут позже. В этом плане многое проясняет самое, на наш взгляд, значительное письмо Л.Пушкина, отправленное из Пятигорска в Киев 26 июля 1837 г., - отклик на смерть брата.
Л.Пушкин вел обширнейшую переписку. Среди его адресатов, кроме А.Пушкина, - В.Жуковский, П.Вяземский, А.Дельвиг, П.Плетнев и др. До нас, однако, дошли буквально считанные письма. Адресованные разным лицам, они носят случайный, эпизодический характер и мало что говорят о личности, взглядах, быте, житейских неурядицах их автора. Письма Льва Пушкина Юзефовичу - первая своего рода документальная исповедь младшего брата поэта. По своему содержанию эти письма воссоздают черты личности их автора, его неоднозначный, во многом противоречивый характер, вносят новые штрихи в историю взаимоотношений братьев, вызывают уже упомянутый нами стереотип, сложившийся вокруг имени Льва Пушкина, которого В.Вересаев, например, называл вслед за известным исследователем А.Пушкина П.Щеголевым («этот беспардонный тунеядец»), «ярким представителем тунеядного бездельного барства». В «формулярном списке» «тунеядца» Л.Пушкина - 12 лет безупречной гражданской службы, столько же - армейской, из них - не менее 10 лет «на биваках» в непрерывных экспедициях и сражениях. Из прожитых 47-ми - почти четверть века службы армейской и гражданской и пять, не внесенных ни в какие формуляры, лет службы у первого поэта России. Таковы факты. Киевская находка в значительной степени способствовала «реабилитации», как теперь сказали бы, имени Л.Пушкина.
(Из писем Л.Пушкина к М.Юзефовичу)
25 июня 1831 г. - из Киева - по дороге в Варшаву.
Фр. У меня собачье настроение, и это письмо, вероятно, не развеселит тебя. В Киеве я подыхаю со скуки, а мои дела задержат меня еще на несколько дней. Я был на Кавказе и на водах, там играл, там разорился, там влюбился, и вот он я - Вертер и блудный сын вместе; остается только завести детей и свиней. А вы, впрочем, ничего лучшего и не делаете.
(Письмо, чем-то предвосхищая лермонтовский «железный стих, облитый горечью и злостью», явно навеяно последекабристскими настроениями. Вынося себе, своему поколению суровый приговор, сам Левушка уделу «благополучного» Скотинина («завести детей и свиней») предпочитает беспокойную, заведомо трагическую судьбу «Вертера и блудного сына». - Б.Х.).
…Я провел 15 дней у Раевских. От наших литературных разговоров с Алекс. Ра(евским) можно было умереть со смеху. Он уверяет, между прочим, что трагедия моего брата отвратительна, - даже хуже, чем Шекспир». Письмо на французском. (Впервые напечатанный в 1831 году - шесть лет после написания - «Борис Годунов» вызвал самые различные толки. Не понятная современниками гениальная трагедия Пушкина, как известно, успеха не имела. Резко отрицательная оценка трагедии А.Раевского, в молодости одного из самых близких друзей Пушкина, явно отражает мнение значительной части читающей публики. Свое несогласие с А.Раевским Л.Пушкин выражает одной короткой, энергичной репликой, точнее, одним словом: «каково». - Б.Х.).
8 (20) июля 1833 г. из Варшавы.
Фр. Твое письмо, милый друг, доставило мне больше чем удовольствие, так как я начинал серьезно беспокоиться из-за твоего длительного молчания. Это было ни на что не похоже. Посылаю тебе свой портрет; он доставит тебе удовольствие, поскольку ты любишь оригинал. Ты меня чуть не свел с ума своим обещанием поехать со мной в Грузию; от этого рассеялись все мои планы относительно Греции и Египта. Не подводи меня, милый мой друг, ловлю тебя на слове. ...Спасибо за пьесу Барбье: она отличная, но можно многое сказать и за и против, впрочем, это все-таки поражает печатью гения. Знаешь ли ты, чем я занимаюсь? - Я также пописываю стишки то на русском, то на французском. (Известно только одно напечатанное стихотворение Л.Пушкина «Петр Великий» (июльская книжка «Отечественных записок» за 1842 г.), получившее высокую оценку В.Белинского. В письмах к М.Юзефовичу нередко встречаются стихи, экспромты, отдельные строки из стихотворений Л.Пушкина. Его литературное дарование признавали П.Вяземский, Н.Лорер и др., называя его «неизданным» поэтом». - Б.Х.)
26 июля 1837 г. Из Пятигорска
Пятигорск 1837 г. Июля 26
Наконец отозвался ты мне, милый друг, получил я письмо твое от 8 марта, запоздалое, но дружеское; благодарю тебя, оно меня много, много тронуло и утешило; я получил его поздно, потому что в запустелом отдалении, куда почта почти не доходит, мое же ты получишь скорее, потому что я приехал на воды, откуда и пишу тебе. Поздравляю тебя с новой жизнью, дай Бог тебе в ней счастия; женитьба была давнишнею, любимою твоею мечтою; уверен, что ты хороший муж - это главное. Что до меня, милый друг, я насилу опамятоваюсь от моей потери. Ты прав, не взирая на холодность наших отношений, смерть брата для меня была ужасным ударом. В будущем у меня есть еще утешение, рано или поздно я исполню его. (Здесь, возможно, намек на планы Л.Пушкина, о которых говорится в воспоминаниях П.Вяземского: «После смерти брата Лев, сильно огорченный, хотел ехать во Францию и вызвать на роковой поединок барона Геккерена, урожденного Дантес, но приятели отговорили его от этого намерения». - Б.Х.) Ты меня понимаешь, но оставим этот грустный предмет. Поговорим о другом. Вот моя жизнь до тех пор, как ты не имеешь от меня известий: 1 генваря приехал я в полк, к которому прикомандирован; прямо в перекладной сел на лошадь и отправился в экспедицию, на другой день был в деле с чеченцами и с этого дня в продолжении трех месяцев каждый день был с ними в схватке. Все почти, которых я полюбил в это время, пали жертвою этой дрянной войны, как будто приязнь моя влечет за собою гибель; сам же я получил только контузию, будучи вечно под пулями; бедный же брат мой погиб в это время от одной, ему обреченной. Несправедлива тут судьба, его жизнь необходима была семейству, полезна отечеству, а моя лишняя, одинокая и о которой, кроме тебя и бедного отца моего, никто бы и не вздохнул. Получив это известие, я чувствовал нужду в уединении и потому немедленно оставил отряд и возвратился в станицу, где расположен мой полк; так я и жил до сего времени, лелеемый вниманием и дружбою старинного моего приятеля и теперешнего полкового командира графа Шенбока; наконец частию для рассеяния, частию для лечения приехал я на воды.
Пушкин
Адр. в Одессу, ост. на почте.
22 августа 1843. Из Одессы в Киев.
Фр. Пишу тебе два слова, чтобы рекомендовать тебе моего шурина Павлищева, который провел несколько дней в Киеве, и чтобы сообщить тебе о моей предстоящей женитьбе, для которой я прошу благословения твоей дружбы. Мой шурин сообщит тебе подробности, о которых ты его расспросишь, так как у меня совсем нет времени для этого. Целую тебя от всего сердца.
Пушкин.
22 августа.
* * *
Последние два письма из Одессы, где вечный бродяга, «разбойник Пушкин», женившись, определился на службу в таможне, обрел, наконец, постоянное пристанище.
Здесь, как свидетельствует «Русский биографический справочник», Лев Пушкин «занял очень видное место».
У Пушкиных появляются дети: Ольга, Мария, Анатолий. Дом Льва Сергеевича всегда открыт для друзей и поклонников брата, известных и начинающих литераторов.
«Ореол родственной близости к великому поэту», личные качества Л.Пушкина - его отзывчивость, доброта, прямота и смелость суждений - привлекают к нему многих.
Его посещает Н.Гоголь, М.Погодин, П.Вяземский. «Был он, - напишет последний в своих воспоминаниях об Л.Пушкине, - живой и стремительный. Как брат его... несколько смуглый арап, но смахивал на белого негра».
П.Вяземский называл Л.Пушкина «ходячей типографией». Память Левушки хранила многие неизданные, забытые стихи поэта. С П.Вяземским перекликается Проспер Мериме, с которым Л.Пушкин познакомился в
1851 г. в Париже, куда незадолго до смерти приехал на лечение.
«Это довольно забавный «белый негр», - писал своей знакомой знаменитый новеллист, крестный «Кармен», к слову, принявший «Песни западных славян» А.Пушкина, любителя мистификации, за перевод с оригинала, - он очень хорошо говорит о своем брате, нисколько не утрируя при этом своего восхищения».
Л.Пушкин умер летом 1852 года в своем доме на руках старого декабриста А.Веделина. Последними словами его - он повторял их с улыбкой - были: «Не пить мне больше кахетинского».
Похоронили его на кладбище всех святых, хотя «капитан и кавалер» никогда не отличался ни кротостью, ни святостью.
«Художник в душе», он не сделал карьеры, не добился больших чинов, но, вопреки личному убеждению, прожил жизнь, отнюдь не бесполезную, оставив заметный след в благодарной памяти современников, в личной и творческой биографии своего гениального брата.