Многие бабушки — на своих постах у подъездов. Каштаны уже начали падать. Работники коммунальных служб их сметают и пропалывают клумбы. Музыка есть. Свет и вода — то есть, то нет. Такой сегодня Харьков. Разнообразный, как и всегда.
У кого-то вода отсутствовала несколько суток. Электричества в центре вчера местами не было, а в спальных районах оно то пропадало, то появлялось. Люди едут на работу, если она есть. И если есть на чем добраться. Кто-то приезжает из других городов. Люди вставляют выбитые стекла или забивают окна фанерой. Занимаются волонтерством. Встречаются и прощаются. Делятся друг с другом продуктами и впечатлениями.
Как только появляется электроэнергия, начинается движение в домах. У всех дела.
Тихий скрип ручной тележки и громкие вздохи на лестнице. Баба Вера транспортирует на третий этаж чувал (большой мешок) с картошкой.
— Да шо ж вы прете-то такое неподъемное? — интересуется пришедший на помощь сосед.
— Так оно ж само себя не припрет. Мы привыкшие на огородах. Здоровья тебе.
— А что ж вы одни-то остались?
— Я сказала, никуда отсюда не поеду. Я здесь всегда жила. И дальше буду.
Сам сосед тоже сходил уже и по магазинам, и на базар. Скупился, говорит, маленько.
Вот будка «Ремонт обуви». Она же — «Заточка ножей» с никогда не исчезающей табличкой с надписью от руки «Буду через 30 минут». Мастер на месте. Обедает.
Водитель припарковавшегося как придется фургона окликает проходящего мимо мужчину с гитарой:
— Эй, бродяга! Музыкант?
— А шо, не видно?
— Не, гитара то не показатель. По пальцам смотрят.
— Ну, смотри.
— Тертые... А я ж сам на аккордеоне играю. Теперь мебель вожу, будь она неладна. Где выступаешь?
— Где придется. В воскресенье приходи на концерт. В клубе будем для бойцов играть. Аккордеон не забудь.
— А если света не будет?
— При свечах будем...
— Приду тогда.
В «Кулиничах» два парня из кабельного ТВ заказывают кофе.
— Что ж, вы, хлопцы, провод-то отрезали? Подумаешь, не заплатил немного.
— Так это ж не мы такие...
— А, все равно, сто каналов, а смотреть нечего...
На скамейке неподалеку от мусорного бака другой диалог идет уже о нефролитиазе, отличиях ПЭТ от пластмассы и формальной сущности высшего образования. От внушительного звука снаряда женщина с пакетом пустых пивных бутылок и пирожным-корзинкой морщится и дергает за рукав своего компаньона:
— Пойдем, не успеем сдать.
— Та дай с человеком поговорить спокойно. Ешь ото пирожное лучше, выпросила если. Видишь, у него гитара. И по географии четверка в аттестате из-за запятых, а у меня ж то же самое по химии. Не химичка была, а кобра. Ведь на медаль шел серебряную...
Неподалеку степенно прогуливается пара пенсионеров.
— А что ж вы не на даче?
— На даче-то хорошо сейчас. Только дачи нет еще пока. Ну ничего, погнали их уже, может, и осталось от нее что-то.
Мимо идут представители домкома. Деловые.
— Так, сегодня собрание дома в чате. Не прогуливать!
Женщина заходит в подъезд с большим обломком фикуса в руках.
— Где это разжились красотой такой?
— Выбросили люди, жалко. Поставлю в воду, может, пустит корешок.
— Вода-то есть?
— Нема, третьи сутки. Мы в баклажках набрали, хватает пока, если скромно использовать. И в ванной на дне. Ржавая, правда. Не включат — завтра на карьер пойдем, если сильно бомбить не будут.
С утра воду и свет включили. В доме загрохотал перфоратор. Эта музыка будет вечной, наверное, даже совсем без батареек. На энергии неизвестной природы.
Вечером у гаражей и погребов тоже своя музыка. Люди отдыхают культурно. У них генератор дизельный. И мангал.
Под кустом у пятиэтажки двое мужчин обнаружили лежащего на боку ежика. Ему было нехорошо.
— Ежику нехорошо, — заметил один мужчина.
— Хана, похоже, ежику.
— Водички бы ему. Схожу в шприц наберу, пусть попьет.
От воды ежику стало лучше.
— Очухался вроде…
— Ага. Вспомнил, как дышать… Ладно, давай, надо до комендантского успеть. До завтра.
Больше статей Марко Баянова читайте по ссылке.