Черкасский живописец Евгений Найден в начале 1970-х состоял методистом при областном Доме народного творчества. В его обязанности входила работа с самодеятельными художниками; любил он это дело — искусство гончаров, ткачей, декоративную роспись, резьбу, бытовые картины. В работах народных мастеров пленяла природная самобытность, неповторимость незамутненного взгляда, что собственно лишь и является основанием для того, чтобы художник остался в истории культуры.
Подопечных у Найдена было много. Люди это были все больше колоритные, в судьбах намешано всякого. Был Федор Пошиванык, рисовавший великолепные натюрморты, в войну он служил сержантом заградительного отряда. Был Григорий Боковня, прошедший дважды через ворота Бухенвальда, в цветах его картин грелись и как будто не могли согреться от жара бутонов райские пичуги. Были военный инженер Ф.Блинов, летчик Василий Харченко, морской офицер Василий Кульчицкий, глухонемой резчик по дереву уманчанин Бойчук, светлая и талантливейшая Наталия Кисленко-Давиденко, воевавший в партизанах Нил Давлюд — глухой двухметровый гигант; промелькнул и исчез странный, не от мира сего, нелюдимый человек по фамилии Козориз, чьи прекраснейшие картины с бытовыми сельскими сценами и сценами полевых работ притягивали внимание посетителей нескольких выставок в Звенигородке…
«Примитив» в эпоху всепобеждающего академизма большинством расценивался как неумение рисовать. Самоучек члены СХ поправляли, учили мазку, цвету, композиции. Могли, например, авторитетно растолковать: «Красный цвет на втором плане — ну куда! Так нельзя…» «Да нет, — уклончиво не соглашался с коллегами Найден. — Свежесть взгляда…» Свое мнение он пытался укрепить в подопечных. Но не многие ему внимали, чаще «повышали» уровень и теряли самобытность, растворялись в потоке средней живописи.
Найден с энтузиазмом мотался по самым удаленным селам, отбирал работы на выставки, которых проводилось немало, — районные, областные, республиканские, всесоюзные. Некоторые произведения со временем попадали во всемирные каталоги, на страницы энциклопедий, в музейные и частные коллекции…
Вероятно, одну из самых первых значительных коллекций народной украинской живописи собрал в 1820 годы граф Михаил Воронцов (1782—1856). Михал Грабовский — польский писатель, путешествовавший по Украине, в 1853-м в петербургском «Современнике» опубликовал очерк «Парк князя* М.С.Воронцова в Киевской губернии». Там дано описание имения в Мошенских горах (см. «ЗН», № 43 от 6.12.2003, «Путешествие по винтовой лестнице башни Святослава»). Великолепный дворец и огромный английский парк в те годы были доступны не только для осмотра, в имении путешественник мог получить бесплатный приют.
Вот что увидел Грабовский в первом зале дворца, в который он попал: «Стены снизу доверху покрыты масляными изображениями… Просвещенный владелец парка желал, чтобы дворцы его выражали собою характер местности и вызывали воспоминания о том крае, в котором находятся. Вот почему встречаете вы здесь портреты первых князей южной России и изображения гетманов казацких от Хмельницкого до гайдамака Мамая. Между прочим, знаменитый владетель не пренебрег самыми, по-видимому, маловажными памятниками местной поэзии…»
«Маловажные памятники» — речь вот о чем. Грабовский дает описание одной картины: «Украинская девушка Хивря Чаниливна, как показывает подпись, прядет волну. К ней подсел близко, более, может быть, нежели сколько позволяет скромность, Грицко Билошапенко. Между тем другой парень, Панько Недовозенко, играет на свирели». Эта народная картина заставила путешественника посмеяться от души. Грабовский решается прояснить нам характер картины: «Рисунок этот такого же достоинства и рода, какие чертят обыкновенно гусары на стенах манежа, но в нем сохранена верность натуре»… Мошногорский дворец с его бесценными коллекциями, принадлежащими потомкам светлейшего, был разграблен и сожжен в 1919 году.
В 1970-е выставки художников-аматоров устраивались часто. В те годы на весь мир прогремели имена гениальных М.Примаченко и К.Билокур. Работы художников-самородков в московском «Манеже» корректировали стилистику «большого» искусства. Свежие идеи шли не только с Запада, но и из народной глубинки. Тогда же и среди подопечных Найдена открылись миру несколько ярких имен. Расписным мискам гончара из с.Гныльцы Демьяна Косяченко аплодировала культурная столица мира — Париж; живописные работы Ивана Лысенко из с.Золотоношки вошли во Всемирную энциклопедию примитивных художников (Париж—Белград, 1985 г.). Знатоки ценят красивейшие росписи неграмотной Ирины Гаменюк и ее сестры Софии Гаменюк-Мельник, в струях фантастических растений которых и поныне щебечут-поют-кукуют птицы…
Прошла с тех пор треть века.
Умер Демьян Косяченко, попросив положить ему на грудь черную резную ложку, которую он хранил за иконой с весны 1933-го, тяжело умерла Наталия Кисленко-Давиденко, ушли из жизни сестры Гаменюк...
Какие-то работы своих друзей-подопечных Найден выхватил чуть ли не со свалки. В нынешнем году он придумал такой ход: создал серию работ, в центре каждой — картина кого-то из народных живописцев, по периметру — свое. Сюжеты, связанные со временем, когда все были живы и творили. Это, конечно и постмодернистская (транснаивная) придумка-мистификация Найдена, но и особая коллекция — «чтобы помнили». Цветут цветы неугасимые. И растворяются, исчезают на периферии их картин лица художников.
* Во избежание путаницы по поводу титула следует сделать уточнение: граф М.С.Воронцов в 1845-м был возведен в княжеское достоинство, позже был издан указ о присвоении ему титула светлейшего.