Масштабный социальный эксперимент — построение принципиально нового государственного механизма-монстра — командно-административной системы, не дал запланированного результата в укреплении экономических основ обороноспособности Советского Союза. Отказ от новой экономической политики 1920-х годов с ее многоукладностью, функционированием определенных рыночных механизмов и определенной же свободы конкуренции, выбора, воли, создание и цементирование в 1930-х годах тоталитарно-бюрократических механизмов управления экономикой и обществом — все это имело непоправимые последствия.
Однако довоенные пятилетки сделали свое дело — аграрная страна ушла в прошлое. Строительство новых заводов (Запорожсталь, Азовсталь, Днепрострой, Краммашстрой, Харьковский тракторный завод и др.) вывело Украину на уровень крупных индустриальных стран Европы. Ее промышленный потенциал в 1940 году в семь раз превышал показатель 1913 года.
За две с половиной пятилетки было построено более двух тысяч крупных народнохозяйственных объектов. Промышленное производство в Украине накануне войны росло быстрыми темпами. Если в 1937 году продукции тяжелой промышленности выпускалось на 16,2 млрд. руб., то в 1940 году — на 22,4 млрд. руб. Соответственно менялась и отраслевая структура промышленности Украины. Доля производства средств производства (группа А) в 1940 году составляла 62% (в 1913 г. только 36%), а производство предметов потребления (группа Б) — всего 38% (в 1913 г. 64%). Так закладывался основополагающий принцип: не советское государство для людей, а люди должны работать на государство.
Фактически Украину превратили в сырьевую базу СССР. В 1940 году она давала угля 50,5%, железной руды — 67,6%, стали — 48,8%, чугуна — 64,7% общесоюзного производства. Сельское хозяйство давало треть производства зерна в Союзе, 60% сахарной свеклы. В результате Украина заняла второе место по выплавке чугуна (после Германии), третье после Германии и Англии — по производству стали, четвертое — по добыче угля.
Повышение обороноспособности государства (вот-вот мировая революция, нужно быть готовыми!) было одной из главных целей индустриализации. В стране строились новые авиационные, танковые и другие военные заводы. В 1938—1941 гг. военная промышленность развивалась втрое быстрее, чем любая другая. Конструкторское бюро под руководством М.Кошкина разработало танк
Т-34, конструктор В.Петляков создал скоростной пикирующий бомбардировщик Пе-2, в 1939 году появился самолет-штурмовик Ил-2.
На оборону средств не жалели. Если в 1940 году военные затраты составляли 56,8 млрд. руб. (или 32,6% всего госбюджета), то к началу 1941-го — уже 43,4%. Только по количеству самолетов и танков СССР почти вдвое превосходил вооруженные силы Германии, Японии, Италии, Румынии и Финляндии, вместе взятые.
Но какую же цену за этот рост пришлось заплатить? Не забывайте, что индустриализация осуществлялась в условиях общей экономической отсталости, острого недостатка средств, отсутствия квалифицированных кадров, оборудования. Средства на возведение заводов-гигантов удалось привлечь только за счет глобальных социальных преобразований-преступлений: коллективизации (фактически уничтожения крестьянина-труженика), использования принудительного труда политзаключенных и т.п.
Сталина интересовало только одно — показатели. Цена — дело десятое. Л.Троцкий так характеризовал ситуацию: «Теперь лозунг один: без оглядки вперед! План пересматривается в сторону увеличения... Ссылка на объективные препятствия — плохое оборудование, нехватку сырья или его плохое качество приравнивается к измене революции. Сверху требуют: «Размах, ударность, наступление!»
Все это приводило к постоянной «штурмовщине». Планы не были постоянной величиной, наоборот, имели тенденцию к пересмотру и переписыванию. На Днепровском металлургическом заводе имени Петровского план капитального строительства в течение года менялся 13 раз, а на заводе имени Дзержинского в Днепродзержинске «всего» десять, но в итоге после всех изменений просто вернулись к первоначальному варианту.
В полной мере был использован человеческий фактор. Развернулись социалистические соревнования, стахановское движение ударников. В 1935 году забойщик шахты «Центральная-Ирмино»
А.Стаханов за одну смену вырубил 102 т угля, что в 14,5 раза превышало норму! Неоспоримый рекорд! Но... Стаханову помогали два подсобных рабочих, а «рекорд» записали только на него одного. О помощниках Стаханова на десятки лет «забыли».
Из угольной промышленности движение ударников перебросилось во все отрасли народного хозяйства. Более того, этот «почин» власти использовали с целью увеличения неслыханного даже во времена царизма давления на трудящихся.
Очень часто нормы росли совершенно необоснованно. Перед трудящимися ставились нереальные планы. На каждой шахте, заводе, фабрике появился свой передовик, от которого требовали фактически невозможного. Если же чудо не происходило, то «рекорды» ставились исключительно на бумаге, о чем и отчитывались в центр.
В стране царила атмосфера приписок и раздувания несуществующих достижений. Результаты первой пятилетки Политбюро решением от 1 февраля 1933 года вообще запретило предавать огласке. Зато И.Сталин «отчитался», что план пятилетки был выполнен за четыре года и три месяца. Не подтвердив свои слова ни одним реальным показателем или фактом!
Вторую пятилетку выполнили в столь же рекордный срок. Хотя, как отмечают современные исследователи, реально было выполнено не более 70—77% от запланированного.
Принципиальной особенностью стало то, что, в отличие от остальных стран мира, индустриализация осуществлялась не ради удовлетворения потребительских нужд населения, то есть не для человека, не ради улучшения его жизни. Наоборот, потребление промышленной продукции населением ограничивалось. Уровень жизни падал. Государство стало не только владельцем всех промышленных объектов, но и главным потребителем произведенной ими продукции — прежде всего оружия и средств производства. Структурная диспропорция стала одним из главных признаков созданного промышленного комплекса. В Украине приоритетными стали только те области, которые обеспечивали топливом и металлом промышленность России. Из выделенных Украине на новое строительство 1,2 млрд. руб. 78% предназначались Донецко-Криворожскому бассейну (для удовлетворения нужд в угле и металле). Остальной территории Украины досталось 22% ассигнований на новое промышленное строительство.
Значительное отставание модернизации легкой и пищевой промышленности от тяжелой индустрии ощутило на себе все население страны. Согласно планам первой пятилетки, в тяжелую промышленность Украины предполагалось вложить 87,5%, а в легкую и пищевую — только 12,5%. Прямым следствием стала кризисная ситуация с обеспечением населения пищевыми продуктами и товарами массового употребления. В дефицит превращались даже товары первой необходимости.
В связи с такими тенденциями молодой экономист-коммунист М.Волобуев заявил, что революция ничего принципиально не изменила — Украина оставалась колонией России. (Кстати, принципиальный момент — такие мысли и не только мысли, но и содержательные научные аргументы изложены молодым человеком, сформировавшимся уже в условиях нового советского общества, являвшимся членом партии, в журнале «Більшовик України»! Что же тогда говорили умные люди дома на кухнях! Хотя политика Сталина и была направлена как раз на то, чтобы мыслящих людей в стране с каждым годом становилось все меньше.)
Уровень жизни в Украине совершенно не беспокоил московское руководство. Во всех экономических неурядицах, невыполнении планов, сложностях модернизации, перебоях с обеспечением продуктами винили исключительно «человеческий фактор». Все трудности использовали только как основания для дальнейшего разворачивания «охоты на ведьм». Был репрессирован Волобуев. Тысячи директоров, инженеров, мастеров и других «вредителей» отвечали за «свои преступления». НКВД фабриковало очередные сенсационные дела «врагов народа». Репрессивный аппарат закручивал гайки.
28 декабря 1938 года СНК СССР, ЦК ВКП(б) и ВЦСПС приняли постановление «О мерах по упорядочению трудовой дисциплины, улучшению практики государственного социального страхования и борьбе со злоупотреблениями в этом деле». Название говорит само за себя — отныне начиналась серьезная борьба с нарушителями дисциплины. Опоздание на работу фактически приравнивалось к государственному преступлению. В случае всего лишь трех прогулов или даже только опозданий работника немедленно увольняли.
В июне 1940 года борьба за дисциплину разразилась с новой силой. Президиум Верховного Совета СССР своим указом «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений» сделал меры по усилению трудовой дисциплины еще более инквизиторскими. Работника, который без весомой причины отсутствовал на рабочем месте, могли не просто уволить, но и отправить а заключение на срок от двух до четырех месяцев. Опоздания наказывались исправительными работами и т.п. Кстати, увеличение продолжительности рабочего дня (до того было семь часов) состоялось без каких-либо объяснений или компенсаций.
Наказания применялись широко и без «лишнего гуманизма». Начальники на местах, опасаясь обвинений в «потакании злостным нарушителям дисциплины», сознательно подводили работников под самые жесткие меры. Реальностью были наказания для руководства за чрезмерный «либерализм». Так, Н.Иванцова, член прославленней молодежной подпольной организации «Молодая гвардия», со временем свидетельствовала, что до войны ее отец был заместителем директора шахты №1-бис. В сентябре 1940 года за «потакание прогульщикам» его арестовали и приговорили к двум годам принудительных работ. С которых он живым не вернулся...
Приговоры тех лет отличались исключительной жестокостью. Например, на шахте имени Дзержинского в Днепродзержинске, что на Донетчине, забойщику дали вполне официальный отгул в связи с тяжелой болезнью жены. Но женщина умерла, из-за чего этот мужчина еще два дня не выходил на работу в связи с похоронами. За это его лишили свободы на четыре месяца! Как видим, вполне реальную беду, трагическую жизненную ситуацию — похороны близкого человека — приравняли к «прогулу без весомой причины» и превратили в преступление.
Только на Донбассе в течение следующих двух месяцев после принятия «июньского закона» суды рассмотрели более 12 тысяч дел. 1049 рабочих попали в заключение, а порядка 7,5 тысячи получили разные сроки исправительных работ. По всей стране уже к июню 1941 года три миллиона человек (или около 8% трудоспособного населения) было отдано под суд, из них 500 тысяч приговорены к различным срокам наказания.
Следует подчеркнуть, что все «драконовские» законы о борьбе с нарушителями, разворачивание соревнования за выполнение и перевыполнение планов и т.п., как и построение заводов-гигантов, абсолютно не сказались на уровне жизни простого населения. Сколько бы ни было собрано зерна, выплавлено чугуна, добыто угля — все ресурсы шли или на военные нужды, или (после подписания пакта Молотова — Риббентропа) на помощь и укрепление нацистской Германии.
Так, в 1940 году комиссар угольной промышленности Бахрушев жаловался правительству на крайне плохое обеспечение Донетчины продовольствием. Доходило даже до перебоев с хлебом. А, например, в столовой №5 в Артемовске вообще главным блюдом обеда рабочих стал чай (как шутили, без сахара на первое и с сахаром на десерт).
Именно в эти годы появилась частушка: «Украина хлеборобная, Немцу хлеб дала, А сама голодная». Понятно, что за такие стишки человека ждало строгое наказание...
Главные проблемы советского промышленного комплекса были связаны не столько с дисциплиной на рабочем месте, сколько с эффективностью использования производственных мощностей, с разительным несоответствием затрат труда и капиталов полученному экономическому результату. Затраты на оборону росли, но их эффективность была недостаточной. К концу 1940 года только по линии восьми промышленных наркоматов из изготовленных 58 тысяч металлорежущих станков не были установлены 33 тысячи — изготовленное оборудование мертвым грузом осело где-то на складах. А в это время люди недосыпали и недоедали, получали жесткие взыскания за «прогулы», теряли здоровье, а порой и жизнь, стремясь выполнить планы-задачи. Сталинская командно-административная система доказывала свою «эффективность».
Таким образом, даже там, где людям, рядовым исполнителям, труженикам пятилеток, этим героям труда удавалось сделать невозможное — выполнить и перевыполнить планы индустриализации, — командно-административная система с ее чрезмерно раздутым чиновничьим аппаратом, бюрократизацией, тотальной централизацией планирования, финансирования и материально-технического обеспечения, абсолютным игнорированием рыночных законов порождала хронический дефицит, лишала предприятия и их тружеников экономических стимулов и самостоятельности, перечеркивала результаты их самоотверженного труда.
Последствия поражают. К началу войны в армии фактически отсутствовала материальная часть. Посмотрим, о чем свидетельствуют документы. Из политического сообщения политотдела 11-го механизированного корпуса военному совету Западного фронта от 15 июля 1941 года: «Нападение фашистской Германии застало 11-й механизированный корпус не обеспеченным материально-техническим имуществом. Танков было:
Т-26 — 242, огнеметов — 18, БТ-5 — 44, Т-34 — 24, KB — 3. Танки Т-26 и БТ-5 составляли главным образом учебно-боевой парк, полученный на укомплектование из других частей.
До 10—15% танков в поход не было взято — они были в ремонте. Артиллерийские полки не были укомплектованы полностью орудиями, тракторами и автомашинами. Автомашинами корпус был обеспечен на 10—15%. Мотоциклетный полк — пулеметный батальон, батальон связи, понтонные батальоны — вообще не были обеспечены инженерным и специальным имуществом. Батальон связи корпуса из 19 раций, которые ему полагалось иметь, имел одну 5-А. Карт топографических, районов боевых действий совершенно не было...» Одна рация из 19 нужных! Могла она обеспечить связь, хотя бы теоретически?! Конечно, нет. А обеспеченность авто на 10—15%? А отсутствие карт?!
Пограничные округа были обеспечены радиостанциями: армейскими и аэродромными — на 26—27%, корпусными и дивизионными — на 7%, полковыми — на 41%, батальонными — на 58%; аппаратами: телеграфными — на 56%, телефонными — на 50%; кабелем: телеграфным — на 20%, телефонным — на 42%. Некомплект почти по всем позициям составлял более 50%! И совершенно вопиющим было состояние с обеспечением корпусными и дивизионными радиостанциями — всего 7% необходимого количества! Обойдемся даже без риторического вопроса: что такое война без связи между подразделениями, без руководства?..
А кроме того — как обеспечивалась связь между военными частями? Преимущественно по телеграфным и телефонным линиям Наркомата связи. Но общегосударственная сеть была построена по радиальному принципу, согласно которому линии и узлы связи сосредоточивались в крупных промышленных и административных центрах. Причем такие узлы совершенно не были защищены от нападения вражеской авиации, а линии связи, располагавшиеся вдоль шоссейных и железнодорожных магистралей, вообще стали легкой добычей диверсантов. Существенным недостатком стало отсутствие кабельных и подземных магистралей. Уже ко второму часу ночи 22 июня 1941 года (еще до начала войны!) большинство линий связи было выведено из строя диверсионными группами.
Нарушение связи со штабами фронтов и армий привело к потере контроля за ситуацией. Скажем больше, даже командование в первые дни вообще не владело ситуацией. Например, в Сводке Главного Командования КА за 22 июня 1941 года обстановка на фронте представлена следующим образом: «На рассвете 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Во второй половине дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск КА. После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями».
Трудно сказать, чего здесь больше — информации или дезинформации. И с какой целью. Обмануть население или себя?
Большие проблемы были и с уровнем подготовки военных специалистов к боевым действиям. Так, механики-водители танков имели лишь по восемь—десять часов вождения боевых машин. За это время можно только более или менее овладеть велосипедом, но не современной боевой машиной!
Ветеран войны Каменцев вспоминал: «Считаю одной из причин наших неудач в 1941 году недостаточную оперативно-тактическую подготовку старшего и высшего звена комсостава, начиная от полка и заканчивая армией. К тому же плохая подготовка и выучка танкистов. В первых боях мы понесли огромные потери в танках и людях из-за незнания и неумения вести маневр. Знали одно — «вперед». Ни обороне, ни отступлению нас не учили. Это связано с «вакуумом» в старшем и высшем звене комсостава после яростных репрессий 1937—1938 гг.».
Документы подтверждают эти слова. Из сообщения управления политической пропаганды Юго-Западного фронта начальнику Главного управления политпропаганды КА от 8 июля 1941 года: «За период боевых действий в ряде частей и соединений значительная потеря материальной части. В 15-м стрелковом корпусе потеряно с 22 июня по 1 июля 70 грузовиков, 52 трактора.
В 22-м механизированном корпусе за то же время потеряно 46 авто, 119 танков, из них 58 подорваны нашими частями во время отступления ввиду невозможности отремонтировать на ходу.
Исключительно большие потери танков KB в 41-й танковой дивизии. Из 31 танка дивизии на 6 июля 1941 г. осталось 9. Выведены из строя врагом — 5, подорваны экипажами — 12, отправлены в ремонт — 5.
В бою танк KB показал исключительно высокие качества. Средняя противотанковая артиллерия противника не пробивала его броню.
Большие потери танков KB объясняются прежде всего слабой технической подготовкой экипажей, низким знанием ими материальной части танка, а также отсутствием запасных частей. Были случаи, когда экипажи не могли устранить поломки остановившихся танков KB и подрывали их».
Парадокс: с одной стороны, танк KB показал исключительно высокие боевые характеристики, артиллерия врага не пробивала броню. Немцы смогли вывести из строя всего пять машин. А между тем наши экипажи уничтожили в 2,5 раза больше своих танков, чем враг!
Не лучше было положение и в авиации. Пилоты имели опыт всего по 12—15 часов летного времени. Например, пилоты Киевского военного округа успели налетать только по четыре часа. (Для сравнения: в американской армии пилота выпускали в бой только тогда, когда он имел не менее 1,5 тыс. часов тренировочных вылетов!) Армии других стран выпускали в воздух асов, а советские пилоты с ускоренной программой «взлет—посадка» фактически превращались в камикадзе.
В пяти приграничных округах из девяти тысяч боевых самолетов для 1200 экипажи вообще не были подготовлены. Самолеты были уничтожены на аэродромах — не было кому даже поднять их в воздух. Красноречивая статистика, которая говорит сама за себя: с 1 января по 11 апреля 1941 года произошло 156 аварий и 71 авиакатастрофа. Разбилось 138 самолетов, погиб 141 пилот. Это в мирное время и всего за неполных четыре месяца! Летное начальство, опасаясь аварий, которые приводили не только к гибели людей, но и к ухудшению статистики и соответствующим наказаним и репрессиям, просто запрещало тренировочные полеты. Таким образом, для большинства советских пилотов «преподавателями» летного дела стали немцы. Не многим удалось окончить эту «школу»...
Как видим, командно-административная система с ее доминантой отчетности, дутой статистики, бумажки над реальностью, система, которая была построена исключительно на запугивании работников и могла работать только при активном содействии НКВД, практически лишила людей каких-либо стимулов в работе свела на нет все достижения предвоенных пятилеток, перечеркнула самоотверженный труд и настоящие рекорды тысяч подвижников. Именно система, которая в свою основу положила количество, а не качество, и помогла укрепить власть Сталина, но при этом привела к трагедии Красной армии, максимально сыграла на руку врагу и стала существенным вкладом Сталина в победу — победу над собственным народом.