Какие караваи пекут в моем родном Зинькове на Хмельнитчине! Пышные, высокие, вкусные, а красивые! Переплетаются на них колоски с листочками, расцветают чудо-цветы, как живые трепещут крылышками птицы — все это, мастерски изготовленное, выпеченное и украшенное гроздями калины, красуется и пахнет на свадебном столе, превосходя все потуги городских кондитеров. Где б ни бывала — нигде больше таких не видела. Пекут эти гигантские караваи в моем селе тоже мастерицы знатные — каравайницы. Не так уж и много у них заказов — не каждое воскресенье в селе свадьбы, — но ремесло их не приходит в упадок, умение не исчезает, а эстетический вкус под влиянием городской конкуренции с каждым годом становится все изысканнее.
Так вот на нашей свадьбе с торжествующим ощущением преимущества смотрели на винницкий каравай — «со стороны молодого» — и немного опал, и чересчур зарумянился, да и вообще — куда ему до зиньковского! Нет, не ровня он нашим караваям!
На самом деле причина была в другом. На Виннитчине, оказывается, и до сих пор сохранилась традиция печь свадебный каравай «по-настоящему» — с соблюдением всех обрядов, обычаев и чрезвычайно строгих свадебных предрассудков. И еще — с песнями, шутками и поговорками, которых нужно придерживаться так же, как и рецепта. Поэтому, возможно, не всегда суперпрофессиональным получается каравай, зато — настоящий, из муки и песни, из веселья и сладостей, приправленный доброжелательными заговорами вперемешку с белками, желтками и медными деньгами...
Я же, испорченная современными представлениями о каравае как просто о дани традиции, считала, что под этим названием таится обыкновенная родственная помощь накануне свадьбы. Потому так изумилась, когда свекровь наш довольно ранний приезд перед свадьбой племянника восприняла как преступное опоздание. «Ты же каравайница! — укоризненно нас отчитывала, нетерпеливо подгоняя. — Бери вот мыто и немедленно иди, Валерик уже трижды за тобой приезжал!»
Мыто — это мука, сахар, яйца — все то, что необходимо для обрядового теста. Все это, конечно, у хозяев есть, но каравайница должна принести свое: «Я на каравай шла, лукошко яиц несла. Встретили меня хлопцы, разбили яйца в коробке, сделали мне беду. С чем на каравай пойду?» Яиц, кстати, должно быть парное количество — чтобы молодые жили в паре. И каравайниц должно быть только парное количество — посему меня, опоздавшую, не допускали к тесту до тех пор, пока не нашли еще одну каравайницу. Это не такое простое дело, как кажется: к караваю приглашают только замужних молодиц, у которых крепкие и хорошие семьи, — пусть только счастливые руки вымешивают свадебный хлеб! И месить нужно так долго, пока пот не оросит чело: тогда одну пару каравайниц сменит другая, и так — пока тесто не станет упругим и в то же время нежным: ибо только из труда должно рождаться благосостояние молодой семьи — тогда оно будет крепким и надежным.
Разгоряченные, возбужденные и взволнованные, хлопочут сватьи возле каравая — все в одинаковых фартуках и косынках, подаренных свадебной матерью. С выдумкой и азартом украшают, а прежде чем сажать каравай в печь, приглашают в хату нескольких мужчин — помелов (как правило, это мужья каравайниц, которым до этого момента вход в дом, где замешивали каравай, был строго воспрещен) — им каравай поднимать, в печь сажать, им же потом его и резать. Все роли расписаны, все слова придуманы много столетий назад — а здесь их произносишь в своей жизни впервые, и они звучат как впервые, а волнуют как!
Если молодые живут по соседству, какие только поводы не выдумают каравайницы, чтобы «заслать разведку» на, считай, уже семейное подворье и увидеть каравай-конкурент! И каким бы он ни был красивым и пышным, все равно найти в нем изъян, а свой — похвалить. Какая там самокритика, какая справедливость — наш обязан быть лучше! И так и есть. После более чем четырехчасового сидения в печи, наш каравай не вынимают — нет, он поднимается, будто солнце, сияющий и богатый. А пахнет как!
После ужина, после работы и песен, мать молодого одаривает каравайниц шишками — мини- каравайчиками, такими же ароматными и вкусными. А сам каравай, обвязанный полотенцами, дружки несут к свадебному столу, и он занимает наиболее почетное место — перед молодыми. Чтобы жизнь их была такой же богатой и красивой, чтобы всегда был хлеб на столе и достаток в доме.
...Может, так пренебрегают нынче родственными узами еще и потому, что не скреплены они старинными традициями, древними обрядами, не заговорены чар-словами? Все как будто и есть на современной свадьбе — и старосты со сватьями, и полотенца вышитые, и тот же каравай — а чего-то все же недостает. Ибо, понятное дело, полотенца те не руками невесты вышиты (не до этого современной молодежи); и часто иконы, которыми стало модно нынче молодоженов благословлять, не только ни одного дня в доме не висели, но и в церкви не освящены; и каравай, конечно, купленный (и дорогой же!), а не испеченный работящими руками отменных хозяек. Все вроде как следует — а души нет.
Никто не призывает — возвращайтесь к старому. Но не утратить бы, не забыть того доброго, что было, что передавалось, что завещалось как дар, как память, как сокровенное. Хотя бы в праздник вспоминать. А свадьба — это же и есть праздник, который может освещать всю жизнь, если был настоящим.