У сердца есть свои доводы, которых не знает разум.
Блез Паскаль
Вы пробовали делать в детстве такое шуточное упражнение? Сесть в угол, зажмурить глаза и стараться не думать о медведе. Изо всех сил. О чем угодно, только не о медведе. В результате «запретный» образ становится главным, и «эксперимент» проваливается. Срабатывает предвзятое отношение, потому что выделяется главная мысль. Неважно, что в контексте общей задачи она негативна. Эта мысль яркая, образная, мифологическая. И в ней — поражение.
Может это объяснит, почему в истории Украины военные и политические поражения часто представляются самыми выдающимися событиями? А поведение лидеров и народа в это время — как образец для подражания? И на этом фоне десятилетиями развивалась (вплоть до событий помаранчевой революции) невероятная мазохистская терпимость и скрытые мессианские претензии?
В социологии есть закон возвышающихся социальных ожиданий. Чем активнее включаются люди в процесс эволюции общества, тем шире диапазон их потребностей. Образование и современные СМИ делают доступными широкие сравнения не только с опытом других народов, но и со своим собственным. Все это и порождает новые потребности: чем больше мы имеем, тем больше хотим.
Но историческая память, как и человеческая, имеет существенную особенность. Нация не вытаскивает воспоминания из некоего «сундука памяти», а сообща реконструирует былые события. Память включает лишь аргументацию прошлых дней. Но поскольку на это время она выпадает из текущей реальности, появляется самонадеянность в суждениях, порождающая стойкие иллюзии, на основании которых возникает раздраженность днем сегодняшним. Как же так? Мы — героическая, несгибаемая нация, которая сотни лет успешно сопротивлялась всевозможным оккупантам и произвела на свет ярчайших мыслителей, поэтов, полководцев, инженеров и т.п.! А терпим иго какого-то генсека, кагэбиста, компартийца, «рыжего таракана» (нужное подчеркнуть). Но при этом коллективное сознание упускает, что несгибаемость — это в том числе и инертность, а сопротивление — далеко еще не победа. А выдающиеся сыны и дочери Украины? Те и вовсе или снискали свою славу за ее пределами, или жертвенно легли в украинскую землю. И за эти неотмщенные жертвы, кстати, до сих пор никто всерьез не собирается предъявлять счет. А следовало бы.
Выходит, все песни — от плача Ярославны и до тех безымянных, которые начинаются на болезненное «Ой!»; все хроники о зверствах татаро-монголов и большевиков героизируют ущербность нации? Такая точка зрения тоже есть, но она не верна в корне. Искусство национальной самозащиты украинцев в значительной степени состояло в том, что публично (в фольклоре) они декларировали значительно большую сентиментальность вплоть до плаксивости. И изрядно дурачили (и продолжают дурачить) этим фактом исторических врагов. Не утирая слез, практическая смекалка позволяла и зерно спрятать, и обрез из стрихи достать, и проголосовать по совести, а не как админресурс велел. Но при этом уровень недовольства текущим положением дел быстро восстанавливался и приобретал либо формы внутренней эмиграции, либо открытого бунта.
Странное дело получается. Что это за национальный характер такой? Ведь одной чувствительностью не объяснишь одновременно и завышенные социальные ожидания, и точность понимания текущей ситуации. Ответ вроде бы нащупан правильно: это оттого, что украинский народ — мифотворец, и то сам, то под чутким руководством лидеров общественной мысли все себе придумывает. Но в диапазоне суждений об украинском мифотворчестве, от Грабовича до Бузины, есть один изъян. Все это — культурологические рассуждения. Они изящны и самодостаточны, как арт-проекты, но плохо интегрируются в смысловое пространство обычного гражданина.
Ведь все мифы социальны. Они привлекают как граждан, так и власть именно потому, что несовместимы с научным анализом. К ним нельзя предъявить претензий, а результат — налицо. Поэтому они — замечательное средство борьбы за власть. Миф, будь он исторический или бюжетный, должен быть привлекателен внешне и, по мнению академика Осипова, «всегда реализуется в противоречии с жизнью как средство подавления людей, и люди начинают выступать против него». Миф исторический призван обозначить историческую предопределенность существования нынешней власти и объявить ее единственно возможной. Миф, преследующий сиюминутную цель, технологичен. Он создает видимость политической «грамотности» и состоятельности власти при выборе исторического пути. Они существуют очень недолго, поскольку базируются на конъюнктуре, эмоциональных порывах, не затрагивая при этом подсознания.
Рассмотрим сквозь призму этой мифологии некоторые базовые социальные ожидания украинцев. Из долгоиграющих — это рост экономического благосостояния, социальная стабильность (включая личную безопасность и понятие справедливости). Неосведомленность в бюджетных процессах, тем более в его нюансах, делает скидку на то, что прошедшее десятилетие украинец искренне полагал, что вот-вот станет жить лучше, потому что верил красивым обещаниям. Но, будучи человеком смекалистым, не мог не видеть, как обещанное воруют прямо у него из-под носа. Считая, что «плетью обуха не перешибить», он апеллировал к стародавней философии советского «несуна» и занимался то мелкой контрабандой, то налогоутаиваемым бизнесом. По иронии судьбы он и не подозревал, что на самом деле строит с такими же, как он, основы гражданского общества, в котором государство со всем могущественным аппаратом, включая президента, является лишь инструментом для обслуживания его интересов и выполнения его, гражданина, воли.
С социальной стабильностью дело и проще, и одновременно сложнее. Люди более продвинутые понимают, что пока по территории Украины проходит Труба (именно так, с большой буквы!), никакой войны, тем более гражданской, здесь никогда не будет. С одного конца Трубы — производители газа, с другой — потребители. Они не позволят. Разве что война будет за Трубу. Но чисто экономическая. Впрочем, это не застрахует от локальных заварушек в пределах области, дворцовых переворотов и просто бытового бандитизма. Поэтому, с одной стороны, гражданин рассчитывает на заморский прецедент — право приобретать и носить оружие, с другой — вяло апеллирует к государству, поскольку прямо к милиции за защитой сегодня взывать ему просто глупо. Он, гражданин, ведь все видит и понимает. И сильно сомневается, что при смене политических декораций его детям будет безопаснее гулять вечером на улице.
Вот со справедливостью сложнее. Это чувство внутреннее. Оно не политкорректно, потому что в глубине души предполагает месть за обиду, равноценные компенсации, оправдание личных претензий трагической историей предыдущих поколений. Поэтому наше чувство справедливости сродни не просто религиозному, а Ветхозаветному, с его заповедью «око за око».
Но превратить это чувство в движитель социальных ожиданий, казалось, было не дано. Почему? «Мали чухраїнці цілих аж п’ять глибоко національних рис. Ці риси настільки були для них характерні, що, коли б котрийсь із них загубився в мільйоновій юрбі собі подібних істот, кожний, хто хоч недовго жив серед чухраїнців, вгадає: Це — чухраїнець. І ніколи не помилиться... Його (чухраїнця) постать, його рухи, вираз, сказать би, всього його корпуса — все це так і випирає оті п’ять голівних рис його симпатичної вдачі.
Риси ці, як на ту старовинну термінологію, звалися так:
1. Якби ж знаття?
2. Забув.
3. Спізнивсь.
4. Якось то воно буде!
5. Я так і знав.»
Кто написал эти дерзновенные, кощунственные строки? Царица Екатерина? Лазарь Каганович? Саддам Хусейн? Отнюдь. Гениальный Остап Вишня. Его следовало бы изучать в паре с Тарасом Шевченко, потому что эффективное и безболезненное лекарство от мифологической интоксикации — это, самокритичный смех, ирония, перетекающая в здравомыслие. А здравомыслие нам в ближайшее время понадобится. Потому что из тактических украинских мифов мы имеем сейчас ожидание политико-экономического чуда от президентства Виктора Ющенко. Очень немногие готовы были разоблачать этот миф. Помнится, в канун первого тура в пресс-центре победившего теперь кандидата одна известная журналистка с прищуром львицы, готовящейся к прыжку, сказала: «Ребята, приходите быстрее к власти, побеждайте… а то я уже не могу сдерживаться». Итак, говоря об ожиданиях результата помаранчевой революции, наши граждане до сих пор не понимают, были ли они субъектом этого процесса или всего лишь объектом. Победители величают их субъектом, но довольно хамская реакция постфактум на обитателей палаточного городка на Крещатике указывает на то, что все-таки — объект. Как жаловался один из комендантов лагеря: когда нужно было — взывали о помощи, выиграли — прислали бумажку о ненужности.
Мы сейчас являемся свидетелями того, как создается новый миф на историческую тематику. Миф о принципиально новой эпохе в истории Украины. Это абсолютно нормальный процесс при всей своей иррациональности. Если он уравновешивается прозрачностью экономических и политических процессов. Но в его создании нужна системность, то есть смысловая «сцепка» с прошлым историческим периодом. И Виктор Андрееевич должен будет не поэтически, а членораздельно ответить на все вопросы своих сторонников, которые не озвучивались до сегодняшнего дня, как мешавшие победе. Но победа-то — вот она? Или это еще не победа? Или не наша с вами?