Р оберта Оппенгеймера
попросили рассказать об Эйнштейне. Подумав, Оппенгеймер сказал:
- Это случилось, когда мы вместе преподавали в Принстонском университете. Накануне экзамена я спросил Эйнштейна, будут ли его вопросы трудными.
- Никоим образом, - ответил он. - Я буду задавать точно такие же вопросы, что и в прошлом году.
- Но если так, то вы услышите точно такие же ответы, что и в прошлом году, - сказал я.
- Ошибаетесь, коллега, - ответил мне Эйнштейн, улыбаясь. - Прошел год. Правильные ответы на те же вопросы должны теперь быть совершенно другими. Ведь за этот год в нашей науке произошло столько нового и столько истин отправлено в архив.
-В нашем Советском Союзе люди не рождаются, - объявил Трофим Лысенко в 1937 году. - Рождаются организмы. А люди у нас делаются: трактористы, ученые, академики.
И это безо всякой идеологической чертовщины - без генетики с ее реакционной теорией наследственности.
Н емецкий химик Христи-
ан Шенбейн экспериментировал однажды в 1845 году со смесью азотной и серной кислот у себя дома, на кухне. Он мог позволить себе подобную роскошь лишь потому, что фрау Шенбейн, категорически запрещавшая ему «заванивать своими штучками дом», в это время отсутствовала. Случайно во время опыта на пол пролилось немного кислотной смеси, и Шенбейн в панике схватил первое, что попало ему под руку, чтобы вытереть пол, - это оказался сатиновый передник жены, аккуратно висевший на гвоздике. Убрав следы содеянного преступления, злосчастный химик впал в еще большую панику: надо было срочно высушить оскверненный передник. Он подсох довольно быстро, и вдруг, к величайшему изумлению Шенбейна, сам по себе вспыхнул, как будто взорвался, и мгновенно исчез. Любознательность ученого победила страх нашкодившего супруга, странное явление было исследовано, и в результате на свет появилось то, что ныне зовется нитроцеллюлозой, или бездымным порохом, или пироксилином.