Очевидные позитивные изменения в духовно-правовой сфере общества на законотворческом уровне при всей неоднозначности оценок являются реальным результатом деятельности парламента Украины. Становление и развитие национальной парламентской школы продолжается. Однако ее истоки берут начало не с трибун Верховной Рады Украины.
Первые парламентарии, представлявшие Украину, выступали с трибун Таврического дворца в Петербурге в первом парламенте Российской империи - Государственной думе. Дума профункционировала с 27 апреля 1906 года по 6 октября 1917 года. За 11 с половиной лет только Дума третьего созыва работала полный, определенный законодательством срок - 5 лет. Думы первого и второго созывов были распущены по внутриполитическим причинам. Деятельность последней IV Думы была прервана в канун Октябрьской революции.
Общая численность депутатов Думы четырех созывов колебалась от 499 - в I Думе, до 442 в IV Думе. Доля депутатов, представлявших Украину, оставалась почти стабильной - 95 - в Думах первого и четвертого созывов, 96 - во II и III Думах, что составляло пятую часть всех парламентариев.
В Государственной Думе первого и второго созывов Украинская парламентская громада ( УПГ) имела в своем составе известных политических и общественных деятелей. Помимо профессиональных политических деятелей, таких как Илья Шарг, Владимир Шемет, Павел Чижевский, УПГ в I и II Государственных Думах представляли также такие популярные общественные деятели, как барон Федор Штейнгель, Николай Беляшевский, Александр Свечин, Максим Ковалевский, профессор Иван Лучицкий, священник Антон Гриневич, земский врач Николай Рубисов, а также крестьяне Ефим Сайко, Василий Хвост, Семен Нечитайло и другие. Они последовательно отстаивали в Думе интересы Украины и даже подготовили проект Декларации об автономии Украины.Но манифестом от 3 июня 1907 года царизм стремился создать новый парламент исключительно «российский по духу». Этой цели служил новый избирательный закон, согласно которому выборы должны были быть многоступенчатыми - по четырем неравноправным куриям (землевладельческой, городской, крестьянской и рабочей) и прежде всего предусматривали значительное уменьшение количества депутатов от национальных окраин, а некоторые народы многонациональной Российской империи вообще были лишены избирательных прав.Поэтому в III Государственной Думе ситуация резко изменилась. На смену своим предшественникам в российский парламент оказались избранными в значительном количестве крупные землевладельцы и российские шовинисты. Их признанными лидерами стали граф А.А.Бобринский, представлявший Киевскую губернию, князь В.В.Волконский и юрист, сотрудник газеты «Киевлянин» В.В.Шульгин (оба от Волынской губернии) и предводитель Прилукского уездного дворянства В.Р.Милорадович (от Полтавской губернии). Все они принадлежали к фракции крайне правых, которым была чужда сама идея существования Украины, для которых украинские национальные требования были требованиями горстки «политически свихнувшихся людей».
Присвоившие себе в связи с тенденциозностью закона право представительства интересов простого украинского избирателя, упомянутые лидеры действовали по своему собственному разумению во всем, что касалось Украины, или, как они ее тогда называли, «Юго-Западного края». Поэтому неудивительно, что из всех многочисленных вопросов, разрешение которых для украинцев имело самое существенное значение, в III Государственной Думе было поднято лишь два - об украинской школе и об украинском языке в местном судопроизводстве.
29 марта 1908 года 36 депутатов вынесли на рассмотрение Думы законопроект о введении украинского языка в начальных школах. Предложенный на рассмотрение законопроект состоял из четырех статей. Первая статья предусматривала введение в 1908-1909 годах обучение в начальных школах на украинском языке в регионах этнического расселения украинцев. В последующих статьях речь шла об обязательности обучения русскому языку как общегосударственному и о необходимости введения в начальных школах в Украине учебников и пособий, приемлемых к условиям и традициям местного населения. Заключительная четвертая статья отменяла все постановления, которые не соответствовали предлагаемым в законопроекте изменениям.
В пояснительной записке к законопроекту излагалось «печальное положение низшего образования на Украине», разъяснялась роль российской школы и упоминалась история предшествовавших неудачных попыток и усилий ввести украинский язык в начальное образование. При этом обращалось внимание на «наибольшую чуткость к потребностям местной школы» со стороны Святейшего Синода, который разрешил учителям церковных школ в Подольской губернии пользоваться при преподавании родным языком учеников. Тут имелся в виду Указ Святейшего Синода от 12 октября 1907 года, изданный по ходатайству духовенства Подольской епархии. Следует, правда, отметить, что в связи со сменой настроений в правительстве он так и не был претворен в жизнь.
Однако законопроект 36-ти в III Государственной Думе, как документ, имевший самостоятельное значение, так и не был рассмотрен. Этот жизненно важный для украинской нации вопрос был вынесен на заседание Думы в неполном объеме и одновременно с обсуждением других вопросов. Так, например, впервые в Думе третьего созыва об украинской школе говорилось в докладе депутата К.Н.Рудича от Подольской губернии на пленарном заседании в марте 1908 года, посвященном основным направлениям деятельности министерства народного образования. В весьма своеобразном, впрочем, контексте в докладе, после упоминаний о «так называемом украинофильстве», о запрещении украинских кафедр в университетах, об опасении относительно преподавания на украинском языке в «малороссийской школе», подчеркивалось, что «украинофильство существует в ту меру, в какой ее запрещают. «Освободите его, и его не будет». Докладчик демагогично заявлял: «украинской школы не нужно, но если ее требуют украинофилы, - дайте им ее, чтобы они сами убедились в несостоятельности своих требований».
Неудивительно, что при таком отнюдь не сочувственном и не беспристрастном отношении законопроект об украинской школе более, чем через год после его вынесения - 29 мая 1909 года - был передан в Комиссию по народному образованию для выяснения о целесообразности его принятия, где он и был в конце концов похоронен.
В последующем вопрос об украинской школе всплыл в Думе только в октябре 1910 года - при обсуждении предложенного фракцией октябристов законопроекта о низшей школе. В самом начале дебатов выступили представители польской фракции с требованиями национальной школы для поляков. За ними выступили представители мусульман и литовцев с тем же требованием. И только в конце обсуждений, когда интерес к этой теме ослабел, нашлись голоса в защиту украинской школы. Дискуссия сосредоточилась около той статьи вынесенного законопроекта, которая устанавливала раздел инородцев в отношении их права на национальную школу. «Инородцам первого сорта» предусматривалось предоставить, хотя и очень урезанное, право обучения на родном языке. К ним были отнесены поляки, литовцы, немцы, татары, эстонцы, латыши, армяне, чехи, грузины. «Инородцам второго сорта» - всем остальным народам и народностям Российской империи - никаких прав на собственную национальную школу не предоставлялось.
В защиту прав своего народа выступил депутат-кадет профессор киевского Университета св.Владимира, член-корреспондент Петербургской академии наук Иван Васильевич Лучицкий. Приведя в своем выступлении ряд аргументов о необходимости украинской школы, он предложил поправку, которая имела своей целью обеспечить украинцам те права, которые предоставлялись «инородцам первого сорта». Поправка профессора И.В.Лучицкого нашла поддержку в форме краткого выступления только у одного из рядовых депутатов Думы - подольского священника М.И.Сендерко.
Почему же украинцам было отказано в том праве, которое было предоставлено другим «инородцам», в том числе народам, которые стояли на уровне своего социо-культурного развития значительно ниже? Причина довольно своеобразна. С середины ХIХ столетия официальными властями Российской империи внутриполитическим курсом был принят российский национализм (определение этого курса как великодержавный шовинизм произошло позднее ). С позиций великодержавности украинцы не считались инородцами вообще, а рассматривались как неотъемлемая составная часть единого русского народа. Поэтому им было отказано как в праве на собственную национальность и государство, так и, прежде всего, в праве на свой собственный, отличный от русского, язык.
Своеобразно и довольно прогрессивно выступил по вопросу украинского языка историк и публицист, лидер партии кадетов профессор П.М.Милюков. В частности, он выдвинул и обосновал положение об обязанности государства оберегать права национальностей. Будучи убежденным, что каждый язык может развиваться до уровня культурной речи, он подчеркнул, что в настоящее время усилиями интеллигенции украинский язык уже стал литературным языком. Милюков подчеркнул, что украинское национальное движение выдвинуло немало деятелей культуры и науки, известных не только в России, но и за ее пределами, и обучение на украинском языке вполне возможно. Полемизируя с графом А.А.Бобринским (более известным не как депутат, а ,прежде всего, как совладелец крупнейших в Европе сахарных заводов в Киевской губернии ), который высказывал шаблонную мысль о том, что нет никакого украинского языка, что «так называемая украинская мова не имеет ничего общего с чудным языком Шевченко». П.М.Милюков привел образцы того «русского языка», который граф пытался ввести в Галиции вместо народного украинского языка. Приведенные Милюковым высокому собранию членов Думы цитаты того чиновническо-бюрократического лексикона, которым пользовался сам Бобринский, свидетельствовали не только о недостатках письменного стиля графа, но и о его далеко не совершенном владении русским языком вообще. В заключение П.М.Милюков от имени кадетской фракции целиком поддержал поправку депутата И.В.Лучицкого. Но результаты голосования были не утешительными: 171 голосом против 132 украинская школа снова была запрещена.
Таким образом, российским парламентом - Государственной Думой украинский народ был исключен из числа даже тех «инородцев второго сорта», для которых думский центр признал возможным все же дать национальную школу, хотя и в несовершенной и извращенной форме.
Другой случай, когда украинцам удалось привлечь внимание Думы к своим требованиям, имел место только во время дебатов по вопросу о родном языке в местном суде, который обсуждался в декабре 1909 года. Депутаты А.А.Булат и И.В.Лучицкий подняли вопрос о допустимости украинского языка в судопроизводстве. На возражения графа А.А.Бобринского А.А.Булат, представитель литовской нации, которая находилась в таком же униженном положении, что и украинская, потребовал от него подтверждения права представлять в Думе украинский народ. Не удовлетворившись ответом графа, депутат Булат, представлявший интересы Литвы, взял под свою защиту еще и требования украинцев. И.В.Лучицкий в своем выступлении сослался на те права, которые исторически имел украинский народ. Оба депутата нашли поддержку со стороны П.М.Милюкова и К.М.Рудича. К сожалению, выступление последнего было несколько непоследовательным и недостаточно логичным, не говоря уже о явной некомпетентности депутата как в судопроизводстве, так и в знании украинского языка. Профессор П.М.Милюков в своем выступлении в защиту украинского языка противопоставил своим оппонентам вместо сомнительных филологических находок своего предшественника целый ряд обоснованных, на его взгляд, соображений. В частности, он сформулировал положение, что характерной чертой общероссийской истории есть процесс будто бы стихийного слияния национальностей. И если бы не было насильственного ассимиляторства, то ассимиляция происходила бы сама по себе, естественным путем, как ответ на требования жизни в одном государстве. И до начала националистической политики российского правительства в 1860-е годы была даже возможной мечта о единой государственной национальности. Продолжая верить в беспрерывность этого стихийного процесса и не желая ему препятствовать, Милюков высказался за допустимость в судопроизводстве местных языков, в том числе и украинского. Своим подтекстом выводы Милюкова и Рудича совпадали - «освободите их, - и их не станет».
Однако даже такое осторожное как по содержанию, так и по форме, выступление в пользу украинского языка было поддержано незначительным количеством сочувствующих и энергично отбито противниками украинства. Целый ряд ораторов выступил на борьбу с крамольными принципами - епископ Евлагий, граф А.А.Бобринский, П.В.Новицкий, А.П.Старицкий, В.В.Шульгин. Более того, чтобы осрамить «врагов отечества», был даже инсценирован «глас народа», который обычно на заседаниях Думы тихо отмалчивался: крестьяне-депутаты украинских губерний на этот раз сделали заявление, что «они, украинцы, сами не хотят украинского языка в судопроизводстве».
Характерным было выступление против украинства депутата профессора А.М.Капустина, который, между прочим, имел репутацию либерала. Его аргументация была следующей: «не нужно возбуждать таких вопросов, которые разъединяют русских братьев, - утверждать, что украинцы и великороссы не на одном языке говорят». Суть выступлений и правых депутатов, и националистов сводилась к тому же.
Таким образом, дебаты по поводу законопроектов про народную школу и местный суд - это единственные за пять лет существования III Государственной Думы случаи, когда украинский вопрос каким-либо образом привлек внимание этого высшего законодательного конституционно-демократического учреждения Российской империи.
Однако следует отметить, что Думой третьего созыва рассматривались еще два законопроекта, оценка которых с украинской точки зрения была бы принципиально важной и необходимой. Имеется в виду так называемый «холмский» законопроект и тесно связанный с ним законопроект про западное земство. Характерно то, что в разгаре дискуссии российская сторона совсем забыла о том, что в холмском вопросе речь идет не о четвертом разделе Польши, а главным образом ведется борьба за сохранение украинства на своих исконных, но со временем сильно полонизированных землях. Депутаты игнорировали то обстоятельство, что этот край не великорусский и соответственно отождествлять украинское и белорусское крестьянство с великорусским невозможно. С усердием, достойным лучшего применения, почти все ораторы повторяли, что этот исторический регион является краем российским. В последующем к этой позиции по холмскому вопросу присоединились и социал-демократы. Так, например, депутат И.П.Покровский, защищая в этом крае введение демократического земства, подчеркивал его российский характер. Депутат К.Н.Рудич заявил, что он, «так же как министр внутренних дел, убежден, что этот край русский» и надеется, что таким он навсегда останется. Такого единения рядовых депутатов с министрами, а правых с кадетами в III Государственной Думе наблюдать еще не приходилось.
Единственное упоминание про истинный характер холмского края - украинский, было в выступлениях уже упоминаемых Булата и Лучицкого, но даже они национальный белорусский и украинский момент в этом вопросе надлежащим образом не подчеркнули. В их выступлениях речь все время шла «о русском крестьянстве», которое необходимо защитить от польских помещиков, от польской культуры.
Следует отметить, что за все пять лет функционирования Думы третьего созыва на ее рассмотрение ни одного раза не выносились факты того своеволия, которое имело место в империи относительно украинского движения. Так, на протяжении этой «думской пятилетки» постепенно был полностью упразднен закон об обществах и союзах, следствием которого стало закрытие разных украинских обществ, которые не имели никакого политического направления, и даже случаи избиения учеников в школах за пользование евангелием на украинском языке. Повседневной реальностью стали факты административных преследований, обысков и даже приводов в полицию за выписывание и сохранение полностью легальных украинских периодических изданий и книг.
Все это осталось без внимания даже относительно прогрессивной думской оппозиции, которая состояла из трех главных оппозиционных групп: социал-демократов, трудовиков и кадетов. Так, социал-демократы сделали за пять лет всего лишь два относительно активных выступления в защиту требований украинцев, оба - при прослушивании холмского законопроекта.
Чаще, последовательнее и принципиальнее в сравнении с другими депутатами в защиту требований украинцев выступал член фракции трудовиков А.А. Булат. Однако это объясняется не столько его партийной или фракционной принадлежностью, сколько национальностью. Для литовца Булата, представителя нации, которая имела в своем положении много общего с украинской нацией, нужды и требования украинцев были ближе и понятнее, нежели великорусскому большинству депутатов.
Конституционный демократ украинец профессор-киевлянин Лучицкий был, наверное, единственным от своей фракции, не считая выступлений Милюкова, Рудича, двойственных и противоречивых по характеру, кому удалось поставить на должный уровень в своих докладах украинские вопросы.
Таким образом, ориентация III Государственной думы в национальном вопросе определялась практически полной поддержкой правительственного курса великодержавного шовинизма. Это позволило царскому правительству начать ликвидацию даже таких незначительных достижений, которых добились национальные меньшинства в отстаивании своих прав. Особенно показательно это проявилось относительно Украины. Даже слабые попытки решения жизненно важных для украинцев вопросов - языка, школы, судопроизводства - категорически запрещались. С молчаливого согласия III Думы началось постепенное, но планомерное и целенаправленное уничтожение того, что было достигнуто Украинской парламентской громадой в I и II Думах.
Вместе с тем, хотя III Государственная дума и не дала очевидных практических результатов для Украины и украинцев, сами по себе пять лет парламентской деятельности в условиях традиционно самодержавной России, бесспорно, имели позитивные последствия. В первую очередь, существенно увеличилась доля сознательной украинской интеллигенции, к которой присоединилось немало видных общественных и культурных деятелей, ранее безразличных к украинству. Но главное то, что украинская национальная идея, в значительной степени благодаря условиям, хотя и ограниченного, но все-таки парламентаризма, начала прокладывать тернистый, но путь если не к признанию, то хотя бы к обсуждению на официальном государственном уровне.
Парламентарии, представлявшие Украину в российском имперском парламенте в начале ХХ столетия и защищающие интересы украинского народа с трибуны Верховной Рады сегодня, находятся в несопоставимых исторических и политических условиях. Однако политические лидеры Украинской парламентской громады в Государственной думе, бесспорно, вошли в историю украинского парламентаризма. Во-первых, потому, что были первыми. Во-вторых, потому, что они сумели за непродолжительный, в сравнении с парламентами западноевропейских стран, период работы в Думе громко заявить о существовании в Российской империи украинского народа с его правом, в первую очередь, на собственный язык и культуру. О государственности речь тогда еще практически не велась. Во всяком случае, с высокой парламентской трибуны.