Судьба каждой отдельно взятой семьи является, словно капля воды, растворенная в необозримом океане, неотделимой, неотъемлемой частью всеобщей судьбы народа, его истории, его жизни. И, как в капле воды, может отразиться мир, так порою на примере всего одной семьи можно увидеть всю глубину, трагичность и величие истории государства. Нужно только дать себе труд под толщею наносного и постороннего рассмотреть характерные подробности.
Какое множество сюжетов захватывающих, невероятных, поучительных и таинственных хранит отечественная история, история народа, история каждой семьи.
Даже эскизная биография рода - это всегда увлекательнейший материал для исследователя; хватило бы усидчивости, настойчивости, увлеченности и знаний, а за открытиями дело не станет...
Ветви многочисленных украинских родов так густо переплетены семейными узами и кровными связями, что представляют собой как бы одну огромную многолистную крону, произрастающую на могучем стволе, питаемую мощными корнями. Практически все видные украинские фамилии на протяжении нескольких поколений XVI - XVIII веков породнились между собою разной степенью родства. Сословные интересы каждой отдельной семьи спрягались с историческими закономерностями развития гражданского общества. Ветры истории непрерывно трепали густую крону родословного древа, обламывались или усыхали ветви, обрывались отдельные листья, обрезались живые связи. Однако народ был, есть и будет всегда, корни его глубоки и прочны, какие бы поветрия моровые или студеные, какие бы бури смертоносные не случались, древо высится побегами новой поросли, жизнь народа, пока жива семья, продолжается...
Ответственность за судьбу семьи, рода, целой ветви национального древа лежит на каждом человеке в любое время, смутное ли оно по определению историков или же самое героическое. Выбор на жизненном пути приходится делать всякому: крутые повороты подстерегают, обрывы, пропасти, трясины. Сила, стойкость, хитрость, мудрость, вера диктуют свой образ действий, прокладывают свой путь; слабость, злоба, жадность, зависть, глупость тянут в иную сторону. В любом случае, при любом раскладе все в потомках наших отзовется...
РОД
В начале века, готовя съезд наследников Павла Полуботка, Александр Рубец дал объявление в газетах, в котором перечислил фамилии родственников наказного гетмана, приглашавшихся в город Стародуб к 15 января 1908 года. В списке было сорок фамилий. К назначенному сроку в Стародуб съехалось более шестисот претендентов на гетманское наследство, документально подтвердивших свое право наследования, а стало быть и фамильную принадлежность к ветвям полуботковского корня.
Аналогичная картина могла бы возникнуть, если бы собрались наследники любой другой фамилии из перечисленных в приглашении, по несколько раз в разных поколениях роднились между собою роды украинской казацкой старшины.
Если бы Илья Ефимович Репин родился на два века раньше и остался бы при этом столь же взыскательным художником, это обстоятельство во многом бы упростило его поиски типажа для портретирования казака, воплощающего обобщенный образ эпохи украинского барокко.
Одним из самых представительных и наиболее выразительных сынов казацкого рода вполне заслуженно можно считать Петра Михайловича Забелу, славного генерального обозного Войска Запорожского. Судьбою назначено было ему воплотить собой, своей жизнью силу и стойкость украинской семьи, украинского рода. Долгая и содержательная жизнь выпала Петру Михайловичу. Рожденный в последней четверти XVI столетия, году в 1580-м, он прошагал почти весь XVII век, исполненный войнами, восстаниями, походами и прочими социальными бурями, и вплотную подошел к веку XVIII. Отменной крепости, завидного здоровья, Петр Забела уцелел в пожарах и эпидемиях, уничтожавших целые города и области едва ли не всякое десятилетие, превозмог головоломную чехарду военных столкновений, в которых непременными участниками были отряды казаков, воевавших на стороне польской короны против турок, на стороне московского царя против поляков, за татар Крыма против литовского князя и даже под знаменами короля Франции, пережил всех своих сверстников и лишь в сто семь лет сам добровольно оставил службу, сам загасил свою походную люльку, уступая место молодой генерации. И не потому отошел от дел, что стал дряхлым и немощным, нет, он на девятом десятке еще вполне весомо претендовал на гетманскую булаву и до последнего дня крепко сидел в седле, мало кому удавалось выбить саблю из прочной, словно корневище, его руки. Петр Михайлович устал от суеты и мелькания новых лиц - правнуки входили в воинскую силу и время требовало их расторопности, их решений. На сто десятом году жизни предстал перед господом генеральный обозный Забела.
Он был счастливым отцом, много сыновей оставил после себя, и те не плошали, пронесли фамилию сквозь века вплоть до наших дней. Пережив первую жену, Петр Михайлович второй раз женился, когда ему было 80 лет. И новая жена родила ему еще дочь и сына, Феодору и Ивана, которые были младше многих внуков счастливого отца. Феодора Петровна Забела со временем вышла замуж за Василия Яковлевича Жураковского, который станет генеральным есаулом при гетманах Скоропадском и Полуботке. На пышной свадьбе дочери, совпавшей по времени с вековым юбилеем отца, Петр Михайлович Забела, нарядный, сивоусый (и кто бы осмелился сказать, что столетний!) не только добре выпил горилки, но и плясал с молодыми, целовал их тугие румяные щеки...
И сына Ивана успел сосватать и женить на Анне Борковской, дочери Черниговского полковника и генерального обозного впоследствии Василия Каперовича. И вторую жену, что на сорок лет моложе была, похоронить. И завещание свое родительское переписать наново. Примечательно, что впервые подумал о составлении завещания Петр Михайлович уже в столетнем возрасте, да и не просто так, а потому что находился в военном походе.
Вот таких казаков рождала украинская земля. Утесами, кряжами высятся они на степных просторах национальной истории, словно памятники легендарным эпохам. Их горячая кровь, их жизненная сила не исчезли , они растворены в многочисленных потомках и сегодня сохраняют коренную мощь древнего рода.
За внуком Петра Михайловича Забелы Семеном Степановичем замужем была Анна Ивановна Мирович, дочь полковника Переяславского. Именно ее отец, Иван Михайлович Мирович в 1691 году на полковничестве Переяславском сменил Леонтия Артемовича Полуботка, отца будущего наказного гетмана Павла Леонтьевича Полуботка. Сменил по воле Ивана Мазепы, принявшего незадолго перед тем гетманскую булаву. Киевский шляхтич Мазепа пажествовал при польском дворе, выслуживался у российского престола и был весьма просвещен в науке дворцовых интриг и кабинетных перетасовок. Выторговав за внушительную взятку гетманство, он тут же стал расправляться со своими конкурентами. В частности, Леонтия Полуботка обвинил в злоупотреблениях (а подразумевались лишь злонамеренные притязания на власть гетманскую), добился осуждения, лишения маетностей. Таким образом новая метла сменила почти всех полковников. Что вполне соответствовало традициям и морали эпохи (впрочем, все иные дворцовые перевороты всех времен ничем особенно и не отличаются друг от друга, схема отшлифована веками). Новый властитель должен расчистить себе дорогу, убрать приверженцев прежнего, свергнутого гетмана и расставить на ключевые места, на наиболее значительные должности своих людей, платящих за это преданностью.
Переплетение судеб украинских семей неотторжимо от судьбы всей земли, многострадальной и многотерпимой.
Иван Михайлович Мирович, в течение полутора десятков лет полковник Переяславский, достойно нес пернач, символ войсковой власти. В то же время он был отцом и дедом, и на его плечах был весь груз дел семейных. Он дал детям отличное образование, вплоть до Киево-Могилянского коллегиума, где сын его был вице-префектом конгрегации. Однако в воспитании главным считал умение передать верность традициям, воинскому долгу, верность семье.
Весной 1706 года во время шведской кампании Северной войны в местечке Ляховичи раненный полковник Иван Мирович был взят шведами в плен. Как особо ценная добыча, он отвезен был сначала в Польшу, в ставку командования, а затем в Стокгольм, где приготовила ему судьба последний приют.
Не знаю, существует ли общество украино-шведской дружбы, имеются ли в шведской столице наши дипломатические представительства, есть ли какая-либо историософско-культурологическая организация, объединяющая специалистов двух стран, но, согласитесь, факт наличия могилы такого украинца на шведском кладбище не может не пробуждать интереса ко всей подоплеке и наших исторических взаимоотношений, и конкретных судеб, втянутых в замысловатые водовороты исторических вихрей. Разве так уж нереально обнаружение захоронения славного полковника Переяславского и каких-нибудь документов, связанных с его вынужденным пребыванием в шведской столице?..
Ну а если историю жизненного пути Ивана Михайловича Мировича дополнить линией судьбы его дочери Анны Ивановны, которая была замужем за Семеном Степановичем Забелою, то прочертится и вообще четкая фабула в лучших традициях захватывающего исторического романа: любовь и верность, долг и страсть в декорациях широкомасштабных исторических катаклизмов. Судьба личная, судьба семьи, судьба любви, судьба отечества и удивительные, невероятные сюжетные повороты, сочинять которые способна разве что сама жизнь.
Анна Ивановна Мирович сознательно разделила судьбу своей семьи, она сама сделала свой выбор, и потому жизнь ее сложилась именно так, а не иначе...
Северная война, и в частности война России и Швеции, в конце первого десятилетия восемнадцатого столетия опалила своим огнем Украину, многие и многие украинские семьи... Выбор гетмана Мазепы в критической ситуации известен - он с некоторыми своими приближенными перешел во время боевых действий на сторону врага, под знамена шведские, под руку юного баловня судьбы короля Карла XII. Доселе Иван Мазепа не одно десятилетие верою и правдою служил и прислуживал российскому престолу, проявлял сметку, расторопность, угодливость, умение нравиться. Был обласкан монархами, возведен на гетманство, сделался властным правителем огромной территории, получал всяческие милости от Петра I, в том числе и высочайшую награду империи - орден Андрея Первозванного. Его судьба недаром привлекала впоследствии многочисленных пиитов и романистов, жизненные извивы такой личности, сдобренные пикантным соусом романтических приключений, не могли не вызывать понятного интереса.
Реальный гетман Мазепа осенью 1708 года сделал свой выбор. Естественно, что выбор сделать предстояло и всем подчиненным гетмана. Из десяти полковников малороссийских (а мы уже подчеркивали, что практически все они своим положением обязаны были Мазепе, были его выдвиженцами) четверо сохранили верность присяге российской короне. Среди них был, разумеется, полковник Черниговский, Павел Полуботок. Шесть полковников вслед за своим гетманом с небольшим отрядом казаков перешли под знамена короля шведского. Это для нас сейчас, спустя три столетия, понятно, что судьба уготовила именно исторический выбор. А для каждого конкретного участника событий нужно было просто взвесить все житейские аргументы обстоятельств, лишенные пафоса и эпического звучания.
С мужем и братьями, пошедшими с Мазепой, разделила судьбу и Анна Ивановна Мирович. Суровая военная закономерность решила судьбу малороссийской кампании под Полтавой не в пользу Карла XII. С ним вместе проиграли и украинцы, принявшие его сторону. Впрочем, большая часть казаков вскоре вернулась домой и получила прощение. Старшина же осталась за пределами отечества. Анна Ивановна оказалась в Турции, скиталась, жила некоторое время в Бендерах. Там судьбе было угодно сблизить ее со шведским маршалом коронным Лимонтом. С ним она, став женою и, по всей видимости, приняв католичество, переехала в Стокгольм, жила там в городе, где покоился отец ее, полковник Переяславский Иван Михайлович Мирович. Знала ли дочь об этом? Подозревала ли? Удалось ли ей, используя влияние нового мужа, маршала, выведать место захоронения отца, сподобил ли Господь милостию пролить дочери слезы на могиле родителя по обычаю христианскому? То неведомо...
Сама Анна Ивановна скончалась и похоронена тоже в шведской столице. Потомки ее и до сей поры живут, может быть, даже и не подозревая о том, частица какой крови течет в их жилах, и что за удивительные могилы напоминают в Стокгольме о неразрывных связях времен и о мудросплетениях исторических сюжетов.
Сюда же можно было бы добавить любопытные данные о стокгольмской ветви знаменитого рода Терещенко. Один из внуков сахаропромышленника Николы Терещенко Михаил Иванович, меценат, издатель, поклонник искусств, в двадцать восемь лет министр временного правительства, эмигрировав после октябрьского переворота в Швецию, стал одним из экономических советников правительства, соавтором того самого шведского чуда, которое вывело небольшое скандинавское государство за несколько десятилетий в ряд самых процветающих держав мира. А ведь и это часть нашей общей судьбы, часть практически не исследованная...
Однако, вернемся к Мировичам, в начало века XVIII. Как водится, тень поступков одних членов семьи легла на прочих. А тень была зловещей - Мировичи числились в первых рядах государственных изменников. Вдова полковника Ивана Мировича Пелагея Захаровна Голуб за бегство сына Федора со шведами по царскому указу от 8 апреля 1712 года была выслана в Москву со всей семьей. А в 1716 году за сношения другого сына Василия со шведами сослана в Тобольск на вечное житье.
Более трех десятилетий Пелагея Захаровна с детьми и внуками провела в ссылке. Может быть, именно это обстоятельство, что она должна была оставаться матерью и бабушкой, хранительницей семейного очага, помогло ей не только самой выжить, но и сберечь дух семьи, память предков. Ведь и там в Сибири, вдали от гнезда Переяславского, Мировичам нужно было жить, воспитывать новых носителей фамилии. Каково это было верной Пелагее Захаровне, знает только Всевышний, слышавший еженощные ее мольбы о спасении и заступничестве.
Шесть сыновей было у полковника Мировича, шесть сынов и три дочери - отрада и гордость отцовы. В судьбе каждого из них так или иначе отразилась судьба отца и всей страны.
Старший сын, Федор Иванович Мирович, бунчуковый товарищ, осенью 1708 года без колебаний принявший решение перейти с Мазепой к Карлу, был генеральным есаулом при «эмигрантском гетмане» Орлике. После поражения шведов, как и все, скитался, скрывался от гнева российского монарха, переносил все тяготы беглой жизни.
В 1719 году поселился в Польше под крылом князей Вышневецких. Жив был по упоминаниям в документах в 1757 году. Характерно то, что жена его в переломную осень 1708 года за ним не последовала, осталась в Украине. В данном случае, видимо, семейное притяжение оказалось сильнее вынужденного политического: женою Федора Мировича была родная сестра Павла Полуботка Татьяна Леонтьевна. И, наверное, когда перед нею встал вопрос о том, чью принять сторону, чье решение предпочесть, последовать ли с мужем за гетманом Мазепою, она прислушалась не столько к Мировичам, сколько к брату...
Семен Иванович Мирович, второй сын полковника Переяславского, получил образование в Киево-Могилянском коллегиуме, в 1699 году был вице-префектом конгрегации. Умер в ссылке в Тобольске в 1726 году. Мать оплакала его и похоронила. Женат Семен Иванович был на Елене Ивановне Ломиковской, дочери генерального обозного, она тоже приговорена была пройти все испытания, и пронесла свой крест достойно.
Василий Иванович Мирович, третий сын полковника Переяславского, был осужден за желание бежать с братом Федором к шведам, закован в кандалы, в 1716 году сослан в Сибирь, где тяжко болел и умер в году 1732. И этого сына оплакала мать, закрыла ему глаза собственною рукою. И Василий Мирович не вернулся на родину, упокоился на тобольском ссыльном погосте. Жена его, дочь киевского полковника, Анна Константиновна Мокиевская, проявила вполне объяснимую жизненную слабость: она отлично сознавала, что ожидает ее, супругу государственного изменника, поэтому, наученная осмотрительными родственниками, сама, не желая губить свою жизнь, подвергаться лишениям и страданиям за чужие грехи, упредила разворот событий, написала на мужа донос. Ей за то возвращены были все конфискованные ранее пожитки и дано было милостивое позволение жить на родной земле. Была ли она с возвращенными пожитками счастлива в дальнейшей жизни, не известно, но очевидно, что бог всемилостивый простил ее, и не нам осуждать ее выбор...
Четвертый сын, Яков Иванович Мирович, несколько месяцев не дожил до освобождения, скончался в Тобольске в 1744 году.
Иван Иванович, пятый сын полковника Переяславского, тоже сосланный со всею семьею, получил в 1723 году разрешение переехать из Тобольска в Екатеринбург, где допущен был до государственной службы в виду малой личной провинности. В 1726 - 1728 годах состоял сержантом при артиллерии, капитан-поручиком, затем и флигель-адъютантом при генерал-поручике Ченинге. Был назначен везти в Петербург партию железа. Но с дороги, воспользовавшись случаем, сбежал в Крым, где выдавал себя за поляка, пил горькую, чтобы не мучили по ночам кошмары вечного страха преследования.
Дмитрий Иванович Мирович, младший сын полковника Переяславского, по указу сената 23 января 1744 года вместе с матерью получил освобождение из Сибири. А 21 мая 1745 года из Москвы они были отпущены в Малороссию. Под страхом лишения живота им было запрещено иметь сношения с сыном Федором.
Единственный из сыновей Ивана Мировича, младший, Дмитрий сумел пережить все тяготы ссылки и вместе с матушкой Пелагеей Захаровной вернуться на родину, от которой отлучены они были более тридцати лет.
Судьбу одной из дочерей полковника Мировича Анны Ивановны мы уже проследили - с маршалом Лимонтом она оказалась в Стокгольме.
Вторая дочь Марина Ивановна, умерла в Тобольске.
Третья дочь, Феодора Ивановна, в замужестве за Яковом Ефимовичем Лизогубом, генеральным обозным, оказалась огражденной от всех напастей семьи, прожила отпущенный век степенно, почила мирно. Может быть, и ее молитвы услышал Господь и наградил ее на старости лет встречей с матерью, и слезы их перемешались в оплакивании отца и мужа, братьев и сыновей, горькой участи всего рода...
Сын Семена Ивановича Мировича, внук, стало быть, полковника Переяславского, Григорий Семенович тоже был сослан вместе с матерью и бабушкой. В 1744 году за добропорядочные поступки и за долговременное от малолетства в Сибири житье дан был ему чин титулярного советника. Служил Григорий Мирович в Оренбургской губернии. В 1764 году с сыном Михаилом безуспешно просил о возвращении наследных маетностей.
Сыновья Федора Ивановича Петр и Яков по доносу Данила Забелы, родственника мужа Анны Ивановны, были в свое время, в году 1723-м, привлечены к делу их дяди, Павла Леонтьевича Полуботка, арестованного и заключенного под стражу в Петропавловскую крепость. Оба были сосланы. Петр, после освобождения из ссылки в 1741 году был экзекутором в священном синоде; в 1742 - он воевода в Енисейске; в 1749 - находится под следствием в сибирском приказе; в 1764 году значится в чине коллежского асессора. Яков с 1742 года служил воеводою в Кузнецке Сибирской губернии.
Сын Якова Василий, рожденный тут же, в Сибири в 1740 году, был назначен судьбою к жизни короткой и яркой, к финалу трагическому, как бы венчающему эпическую линию Мировичей.
Василий Яковлевич Мирович, правнук полковника Переяславского Ивана Мировича, избрал военную карьеру.
В чине подпоручика Нарвского пехотного полка за намерение освободить в ночь на 5 июля 1764 года из Шлиссельбургской крепости Иоанна Антоновича, являвшегося законным претендентом на российский трон, уже занятый к тому времени внезапно овдовевшей Екатериной, вместе с другими молодыми офицерами, предпринявшими попытку контрпереворота, Василий Мирович был казнен в Петербурге на рассвете 15 сентября.
При этом следует отметить то обстоятельство, что сразу же по следам политического процесса в общественном сознании возникло и укрепилось ( вероятнее всего, что не без веских на то оснований) мнение о том, что вся эта акция была задумана и осуществлена заинтересованной стороной.
И в самом деле, освобождать заточенного пожизненно Иоанна Антоновича не было никакого резона, затея эта была изначально безнадежной и обреченной на провал. Мало того, что все надзиратели крепости под страхом лишения живота усвоили инструкцию по обхождению с особым заключенным, коего следовало незамедлительно умертвить в случае любого посягательства на освобождение оного, так еще и крепость захватить было не так-то просто, для этого потребовались бы силы позначительнее, чем офицерская шпага и возбужденные призывы к справедливому престолонаследию.
То есть, молва напрямую приписывала участие в так называемом перевороте самой Екатерине. Это она сама якобы придумала и спланировала (или же просто одобрила чей-то хитрый план), как одним махом покончить с разговорами о томящемся справедливом претенденте на корону. Будто бы и специально подобранную кандидатуру для исполнения задуманного она одобрила. Василий Мирович подходил как нельзя более для столь дерзкого выступления, для роли заговорщика и государственного преступника. Трудно не отдать должное тонкости и дальновидности расчетов...
Исключить подобной версии нельзя, так как выступление Мировича на фоне дерзкого гвардейского переворота 28 июня 1762 года, приведшего Екатерину на трон, выглядит немотивированно и неубедительно. Правда, если не видеть за ним умного и проницательного руководителя, каковым в то горячее лето могли быть или Орловы, которым действительно терять было нечего, или же сама императрица...
Приговор Мировичу был скор и суров. Современники не могли не отметить, с какой твердостью, с каким благоговением злодей сей приступал к смерти... Однако все ждали помилования.
Это была первая казнь новой царицы (если не считать убиения собственного мужа), да и фигура штурмовавшего Шлиссельбург Мировича никак не вязалась с опасностью для государства - все говорило за то, что на радостях от удачного воцарения непременно должно воспоследовать всемилостивейшее сохранение жизни приговоренному.
Однако...
Подписывая смертный приговор всем участникам неудавшегося освобождения и дойдя до фамилии Мирович, Екатерина II сказала:
- Сын и внук бунтовщиков...
Подпоручик российской армии, офицер неполных двадцати четырех лет от роду спокойно и гордо вышел на казнь. И смерть свою принял достойно - он сам выбрал свой путь и сам за него с честью расплачивался.
Юноша восемнадцатого, золотого, века, Василий Яковлевич Мирович, единственный из многоликой семьи Мировичей, кто удостоился внимания литераторов: ему посвятил свою повесть беллетрист Лаговский, так и озаглавив сочинение: «Мирович».
Все же остальные перечисленные родственники, и в том числе стодевятилетний патриарх славного казацкого рода генеральный обозный Петр Михайлович Забела и те многие, что остались за рамками этого краткого семейного родового очерка, еще только ждут своего исследователя.
Они - наше прошлое и настоящее, они плоть того, что называется историей народа. Не зная их судеб, не понимая движений их души, мотивов их поступков, их выбора, не чувствуя кровного своего родства с ними, невозможно осознать себя самого, своего места в истории... Так мне кажется...
Во всяком случае, хочется верить, что не иссякла жизненная сила и энергия, питавшая поколения; хочется тешить себя иллюзией, что знакомство хотя бы и с этим кратким повествованием о судьбах представителей всего одного ответвления в кроне многочисленных украинских родов, пусть немного, но обогатит нынешних читателей, жителей Украины. И быть может, у кого-то пробудится интерес к собственной истории, к собственным корням, которые неразделимо сплетены с корнями всего родового Древа.
В неисчерпаемо глубокой, удивительной истории нашей нескончаемы залежи таких вот восхитительных подарков, в ней для каждого отведено свое место, каждому предопределена и назначена своя роль. И от собственного выбора каждого человека зависит, как прожить свою жизнь, как пройти свой отрезок пути...
Наше время тоже станет далекой историей, и появятся среди потомков наших семей свои исследователи, которые станут пристально вглядываться сквозь толщу лет в нас сегодняшних, в наши дела, в наши судьбы, станут искать ответы на вопросы, незыблемо возникающие перед каждым поколением: что же связывает нас? что роднит? что побеждает время и наполняет сердце волнением и гордостью?..