История, вызвавшая неожиданный резонанс в Украине, — вывоз фресок Бруно Шульца в иерусалимский музей Яд-Вашем. Общественность Дрогобыча, где хранились, а правильнее сказать, разрушались эти фрески, невероятно возмущена пропажей национального достояния...
Если бы не эта странная история, я бы так никогда и не осознал, что Шульц по своему происхождению — хотя бы территориально — украинский писатель, что тот загадочный город, по улицам которого он прогуливался со своими героями, — Дрогобыч. Я читал Шульца на польском, русском, украинском, однако только сейчас начинаю понимать, что Бруно Шульц в своих книгах создал зеркальный образ этого города, как Шолом-Алейхем — образ Киева или Итало Кальвино — Венеции... Обычные города в произведениях художников такого уровня неузнаваемы, переосмыслены, но лишь так они становятся городами не только на карте географической, но и на карте духовной... Однако вывоз фресок Шульца в Яд-Вашем просто засвидетельствовал: для евреев, давно уже не общающихся на языке, на котором писал польский писатель Шульц, его творчество осталось частью самоосознания... И для поляков, обнаруживших так и не установленный в Дрогобыче бюст Шульца где-то в хранилище, — тоже.... А для нас? Для нас Бруно Шульц — просто какой-то еврей, рисовавший что-то непонятное и вдобавок писавший на польском языке...
Так Украина отреклась от еще одного большого своего писателя. Недовольство по поводу вывезенных фресок кажется просто кощунственным — еще несколько лет, и это «национальное достояние» просто погибло бы, неузнанное и ненужное. В конце концов Яд-Вашем — не музей национальной живописи, а музей национальной катастрофы, важный не только для одних лишь евреев. Бруно Шульц, убитый гестаповцем прямо на улице в Дрогобыче лишь за то, что был евреем, заслужил право на свою экспозицию в этом месте скорби. Но вывоз фресок имеет и другой, как по мне, не менее важный аспект. Возможно, мы окажемся в состоянии осознать Украину как многокультурное государство, как место, где встречались народы и возникали настоящие феномены культурного сосуществования... Мы не должны пытаться затолкать культуру в клеточки политических схем — на Западе и Центре культуру творят на украинском, на Востоке можно немножко русского, на еврейские темы — пожалуйста, на идиш, мы переведем по программе развития культур национальных меньшинств... А куда же тогда причислить Шульца? А почему вообще мы должны забывать о польской культуре, которая также была в Украине? О том, что был украинский Львов и польский Львов, еврейский Бердичев и польский Бердичев... И вот Дрогобыч — он был одновременно украинским, польским, еврейским, и именно в таком месте мог творить Бруно Шульц. Да, он писал по-польски, да, его творчество переполнено еврейским мистицизмом, однако это творчество на улицах украинского Дрогобыча — города, в котором нет ни его музея, ни памятника ему...
Как по мне, такое небрежное отношение к тем, кого мы привыкли считать чужеземцами, — это результат нашего тотального неуважения к украинской культуре. Мы привыкли считать ее второсортной, мы привыкли не удивляться, что не издаются книги, заброшены музеи, так называемые телезвезды разговаривают со своей немногочисленной аудиторией на унизительном суржике Верки Сердючки или на искусственном мертвом языке, выученным прямо перед эфиром. Тот, кто не уважает себя, не способен уважать других — это, конечно, сентенция... Однако, возможно, для того, дабы научиться уважать себя, нужно начать с других? И — такая крамольная мысль — осознать, что они не другие, а все-таки свои, что человек должен петь на том языке, на котором поется... Важно только, о чем в песне речь...