«Последний шанс» — так в Центре Симона Визенталя назвали акцию, преследующую цель обнаружить последних участников массовых убийств Второй мировой войны. Именно во время моего пребывания в Польше здесь началось рекламирование акции, организаторы которой обещают вознаграждение тем, кто сообщит информацию о преступниках.
Неожиданно для меня среди оппонентов этой акции оказались люди, глубоко мною уважаемые. Адам Михник увидел в самом факте вознаграждения стимулирование доноса. Бронислав Геремек сказал, что акция «Последний шанс» влияет на образ Польши в мире, что лучше бы вспомнить не о тех, кто принимал участие в массовом уничтожении евреев на территории этой страны, а тех — конечно же, их было немало, — кто спасал людей, рискуя собственной жизнью и жизнью своих близких... Как по мне, эти слова Михника и Геремека можно считать отражением общественного мнения в Польше. Была, конечно, другая реакция. Марек Эдельман, знаменитый руководитель восстания в Варшавском гетто, высказал удивление по поводу того, что кто-то не соглашается с обычной процедурой денежного вознаграждения за поиск преступника — когда это вознаграждение предлагается за поиск вора или убийцы, лишившего жизни одного человека, это вполне нормально, когда же речь идет об убийстве миллионов, о преступлении против человечества, — это аморально... Но точка зрения Эдельмана может считаться еще одним «еврейским» комментарием к акции Центра Визенталя. Я же требовал оценки не адвоката, а судьи. Нравственной оценки, которая бы не оставляла возможностей для полемики по этому непростому вопросу. Ведь Михник, Геремек и прочие политики и общественные деятели высказывались, так сказать, из самых лучших побуждений — не в осуждение Визенталевского центра, а с искренним желанием помочь ему занять правильную позицию. А в чем же действительно состоит эта правильная позиция?
Как раз на этих днях проходило прощание с Яцеком Куронем. И именно на этих днях — такое совпадение — вышла книга польской журналистки Анны Биконт «Мы из Едвабнего» — сборник свидетельств людей, которые были очевидцами трагических событий в этом польском городе, где остатки еврейского населения стали жертвой собственных соседей. Куронь написал предисловие к книге, а выглядит — как будто и он стал участником дискуссии вокруг акции «Последний шанс». «Не ощущаю особого дискомфорта, что убийцами оказались поляки, — пишет Куронь в этом предисловии. — Убийц можно найти в каждой нации. Впечатляющей и позорной для меня является их защита. Покрытие их и отрицание реальности — это и означает запятнать доброе имя Польши».
Мне показалось, что в этом тексте Куроня — одном из последних — я отыскал универсальный ответ. Его друзья высказывались прежде всего как политики, опасавшиеся, что акция «Последний шанс» будет мешать атмосфере польско-еврейского примирения последних десятилетий. Однако для самой Польши, для самих поляков отмежевание от преступников даже более важно, чем взаимопонимание с евреями. Действительно, ни один народ не может гарантировать себя от извергов. Однако здоровый народ — тот, кто себя с ними не отождествляет. Когда я читаю письма в защиту антисемитских изданий, подписанные известными политиками, когда я вижу ведущего-антисемита на телеканале, считающего себя оппозиционным и демократическим, я осознаю, как нам всем далеко еще до этого выздоровления, как часто мы принимаем болезнь за здоровье...
...Ребенком я жил в небольшом украинском городе — не называю его, поскольку люблю и не хочу, чтобы мой, может, ассоциативный детский образ отождествлялся с конкретными людьми и конкретной местностью, — когда там шел судебный процесс над случайно найденными участниками массового уничтожения евреев в этом городе. И жил я в атмосфере какой-то неожиданной ненависти, встречая ее со стороны незнакомых мне людей... И пытался понять: почему же они так ненавидят меня, маленького, который боялся мотылька обидеть, а не тех, больших, убивавших живых людей десятками, сотнями? В предисловии Куроня наконец нашел ответ: люди защищаются от присутствия убийства в жизни мифом, искажающим это мелькание смертей, делающим виновником жертву, а убийцу — жертвой обстоятельств, которые так несчастливо сложились. Но здоровый человек может существовать и развиваться только в неумолимой реальности вне этого мифа...