Об Иване Франко мы преимущественно пишем, говорим как о выдающемся украинском писателе, поэте, переводчике, философе, даже экономисте. Кстати, в начале своей публичной деятельности он был известен именно как экономист, исследовавший проблемы, связанные с отменой барщины и внедрением капиталистических отношений в селе. В частности, не только теоретически, но и на практике старался разъяснять учение Маркса—Энгельса о создании добавочной стоимости, показывая это на примере добычи соли в Нагуевичах, и т.п. Но встретившись с директором мемориального музея Ивана Франко во Львове, писателем Романом Гораком и ведя разговор о семье Франко (в нынешнем году исполнилось 100 лет с того времени, как был построен дом, в котором жила семья и в котором сегодня находится музей), я узнала, что Иван Франко был рьяным политиком и создателем первой в Галичине партии европейского образца, разрабатывал ее программные документы и исследовал процессы, проходившие в крае. Немало идей Франко чрезвычайно актуальны сегодня. И это меня заинтересовало.
— Франко — школа нашей политической жизни, его уроки, — замечает Роман Горак. — Писатель первым основал в этих краях партию европейского образца. Называлась она «радикальная партия». Имела свой электорат, программу, и самое важное (чего потом не имели другие партии) — у нее был механизм действий. Гениальность Франко состояла в том, что, зная тогдашнюю конституцию Австро-Венгрии, он находил в ней такие ходы, сентенции, которые позволяли выдвигать определенные вопросы и проблемы украинского характера. В частности, это был вопрос самостоятельности Украины. Партия имела программу-минимум и программу-максимум. Минимум — создание Галицкой автономной области, максимум — соборной Украины, которая бы объединила всех украинцев. Украинцы западного региона были решительно убеждены, что являются отдельным народом и не имеют ничего общего с украинцами Великой Украины так же, как и с поляками. Называли себя «русинами», и Франко первым в 1893 году начал вместо термина «русский», «русская» употреблять слово «украинская», «украинский».
— Удавалось ли радикальной партии побеждать, добиваться решения конкретных вопросов в австрийском парламенте?
— Тогдашние государство и парламент признавали радикальную партию. Она принимала участие в выборах, официально выставляла своих кандидатов и стремилась создать парламентскую фракцию. Выборы тогда проходили на двухступенчатой основе. Сначала село выбирало представителя, а потом он шел голосовать за конкретного кандидата, на которого получал «разнарядку». Если бы хотя бы треть украинских сел выбрала кандидатов, защищавших украинский вопрос, то есть соглашавшихся с программой радикальной партии Франко, то, соответственно, можно было бы смело говорить о парламентской фракции и поднимать вопрос о создании украинской автономной области. Но уже в те времена общество болело теми же бедами, что и сейчас. И тех, кто голосовал, и тех, кто выдвигался в депутаты, перекупали за «колбасу» (колбаса почему-то всегда была у нас предметом приманки). Появилось даже такое понятие, как «хрум». «Хрум» был сильнее высоких политических идей. Поэтому трижды (столько раз радикальная партия принимала участие в выборах в австрийский парламент) ее кандидаты, в том числе и Иван Франко, фактически проигрывали на выборах. Не более трех-пяти депутатов от партии присутствовали в парламенте. А самого Франко проваливали на выборах капитально, вырабатывая для этого беспроигрышный компромат. Первым «грехом» были атеистические взгляды писателя (считаться в те времена атеистом было страшным преступлением), а вторым — его «жидовство» (следовательно, маскируется, как и остальные жиды). А поскольку Франко к тому же был рыжий, да еще и имел сомнительную фамилию Франко, с ударением на первом слоге (собственно, в украинском языке так и должно было быть, это уже позднее, чтобы не путать нашего Франко с «прославленным» генералом Франко, изменили в фамилии писателя ударение), то компромата было достаточно. Франко так никогда и не стал депутатом австрийского парламента.
Радикальная партия насчитывала несколько тысяч членов, имела свои печатные органы, партийные ячейки были почти в каждом селе. За восемь лет своего существования она провела около двадцати съездов, на которых принимались программные документы, обсуждались предвыборная тактика, проекты различных законов. Были ли приняты эти законы — это уже другой вопрос, по крайней мере на этом направлении партия вела себя очень активно. Но следует учесть и то, что выбранные от партии депутаты, состоя в парламенте, имели определенные привилегии. Власть и тогда умела создать для них привлекательное «корыто», воспитывая желание быть вождем, поводырем народа, гетманом, лидером, опекуном, руководителем и т.п. (всего Франко насчитывал около тридцати таких эпитетов). Кстати, он предвидел все этапы развития партий: сначала она растет, потом в ней начинает выделяться большое количество лидеров, а вскоре она, как правило, разлетается. После очередных, третьих выборов и поражении на них радикальной партии во всем обвинили Франко как ее руководителя и главного идеолога. Дообвинялись до того, что его товарищ, соучредитель той же партии Михаил Павлик объявил Франко «политическим трупом» и советовал навсегда сойти с политической арены. В 1898 году радикальная партия распалась, образовав сразу пять различных по ориентации небольших партий. Некоторое время спустя Иван Франко вместе с Михаилом Грушевским пытался создать национал-демократическую партию, но потом сошел с политической арены навсегда. Он видел за фасадом лозунгов, высоких слов откровенное фразерство, стремление устраивать свои личные дела, то, что мы называем сегодня «строить Украину в собственном кармане». Это все было и тогда... И не видеть этого Франко не мог. Поэтому одним из важнейших политических вопросов в его понимании был вопрос, каким должен быть политический лидер. Это беспокоило Франко не только в политике, повседневной жизни, но и в творчестве. Почти все самые большие поэмы, например «Похорон», «Іван Вишенський», «Мойсей», затрагивали эту тему. Писатель искал правду, сомневался, размышлял. Самая показательная в этом плане поэма «Похорон», написанная сразу же после третьего поражения на выборах, когда Франко обвинили в развале партии...
С тех пор Франко фактически полностью сошел с политической арены, но его идеи, и главное — идея украинской государственности, основные направления ее развития (что нужно сделать, чтобы негосударственная нация достигла своей государственности), его теоретические разработки, — неоценимы. Мы их постоянно отодвигали на второй план, растыкали по уголкам, никогда не понимали и не хотели понять. Франко как-то всегда оставался в плену мелкобуржуазной морали, идеологии и никогда не вырастал, в нашем понимании, выше. Сейчас, например, мы не вспоминаем, что он был вдохновителем сечевых стрельцов, считавших Франко своим отцом. Это — уникальный случай в человеческой цивилизации, когда еще не было государства, а уже создавалась армия для ее защиты. В истории ничего подобного нет.
— После всех политических поражений Иван Франко стал пессимистом или все-таки остался оптимистом?
— Для пессимизма были основания: украинская парламентская фракция, представлявшая интересы своей нации в Вене, распалась. Революция 1905 года, на которую также возлагались надежды в решении национального вопроса, этих надежд не оправдала. Было и немало других моментов, вызвавших разочарование. Народ стоял на перепутье, растерянный, не знал, куда и за кем идти, а поэтому был безразличным к своему родному государству. Сто лет прошло с тех пор, а эта проблема перед нами и сегодня, как на ладони. Франко понимал, что, с одной стороны, должно вырасти сознание народа. Но как же оно вырастет у бедного, голодного, ободранного люда? И в этом он видел заколдованный круг, хотя понимал, что история развивается по своим законам. В этом плане оставался оптимистом, считая, что народ с такими данными, такой историей и традициями чего-то стоит, несмотря на все его недостатки.
Иван Франко хорошо знал людей, ощущал и понимал, что в тот исторический момент украинский народ нуждался в лидере типа Ивана Вишенского: народного мученика, голодного, босого, униженного...
Другого он тогда просто не воспринял бы. А идеей самостоятельности Галичины в те времена не очень и проникались. На сломе столетия, в 1898—1900 годах Николай Михновський, тогда харьковский адвокат, также, уже на новом этапе, начал провозглашать лозунги соборности и новой украинской государственности. Он непосредственно считал себя учеником Ивана Франко. Казалось, его идеи, особенно в Галичине, где уже была сформирована соответствующая традиция, должны были найти поддержку и развитие. Но случилось невероятное. Именно галичане начали решительно выступать против этой идеи. Слишком хорошо и сладко жилось им в Галичине под рукой австрийского кесаря, который всегда умел совладать с распрями в украинских и польских кругах, держать государство в целостности. В такой ситуации было очень трудно достичь мощного прорыва и прогресса. Кроме того, простым украинцам не на что было роптать. В условиях Австро-Венгрии они удовлетворяли свои самые важные потребности, в том числе и культурные: имели свою прессу, гимназии, свободу религии, даже национальный театр. И, соответственно, им было хорошо. Средства массовой информации, со временем прославившиеся своими радикальными националистическими взглядами, тогда говорили и писали другое: чего ради вообще ставить на повестку дня вопрос государственности? Оно не ко времени, «отца» Йосифа это может оскорбить. А кроме того, такая борьба требует жертв. Будут тюрьмы, репрессии. Одним словом, лучше так, как есть.
Хотя молодежь Галичины не соглашалась с таким утверждением. Возникла дискуссия, завязался конфликт между старым народничеством и молодой революционной генерацией, которая постоянно была с Франко и больше воспринимала его идеи. Молодые люди обратились к писателю за советом, и тогда он выступил со статьей «Поза межами можливого». Идея самостоятельности Украины в 1900 году казалась украинцам выходящей за границы возможного... И только через 19 лет она получила свое развитие.
Владимир Антонович в те времена писал: «Трагічна розв’язка історії України викликана тим, що український народ ніколи не міг виробити ані грунтовної цивілізації, ані власної дисципліни, бо ті, що ставали на чолі його та бралися піклуватися народною долею, мали в собі вельми недостатній запас культури».
Что касается Франко, то у него есть вещи, беспощадно эксплуатировавшиеся различными партиями, объединениями, ориентациями. Каждый в нем что-то находил, хватал и цитировал. Есть у него, например, такие интересные сентенции, о которых мы не любим вспоминать. Несмотря на то, что Франко понимал и знал свой народ, его судьбу, он говорил, что «для українського народу українська державність наповнена сутністю ніщо...» Украинскому крестьянину все равно, как умирать от голода: от рук своего пана или чужого. Ему абсолютно все равно, кто с него будет «шкуру драть» и налог снимать.
— Пан Роман, вы о Франко знаете все?
— Трудно сказать, знаю ли я Франко. Я стараюсь его понять. Иногда, кажется, могу предвидеть, что в определенной ситуации скажет или сделает Франко. Но иногда ошибаюсь. Он бывает столь неожиданным... К тому же, в лучшем случае, мы знаем его наследие лишь наполовину. Считаю, что знать Франко — это, прежде всего, знать его эпистолярий, и не только письма, написанные им, а то, что писали, говорили, с чем дискутировали его друзья, оппоненты. Если письма самого писателя еще как-то изучались, то вторая часть — абсолютная целина.
— Сколько книжек, томов неизвестного Франко еще можно издать?
— Не менее пяти-шести томов, к тому же до трех томов публицистики, два тома купюр к 50-томному изданию и огромное количестве эпистолярия.
— А сколько книжек об Иване Франко написали вы?
— Я не считал, но уже есть где-то около тридцати книжек разного объема. Они переходят одна в другую. Когда набрался «багажа», решил написать научную биографию Каменяра. Она имеет серии. Первая книга, сделанная на документальном материале, называется «Іван Франко і його рід». К сожалению, такие уникальные документы сегодня никому не нужны и гибнут просто физически в загсах, других конторах. Вопрос родословной Ивана Франко считаю одним из ключевых, поскольку на этом возникло много спекуляций. Была очень распространена версия, что Франко по происхождению немец, не говоря уже о «жидовстве» и прочих национальностях. То есть насаждалась мысль, что украинская нация сама по себе не могла создать такого универсального человека, энциклопедиста времени, во всех проявлениях великого. Я работал с очень многими источниками ради одного тезиса и доказал его: Франко испокон веков (по крайней мере за триста исследованных мною лет) был украинцем по всем линиям. Вторая книжка, которая тоже уже вышла, — «Цілком нормальна школа». Охватывает она время обучения будущего гения в нормальной школе. Мне хотелось объяснить и описать, как у нас развивалась традиция школьничества, чем и как школа влияла на Франко, на формирование его характера и тому подобное. Писатель родился в то время, когда село от крепостничества переходило к другим отношениям и формально становилось свободным. Третья книжка, над которой работаю сейчас, касается периода обучения молодого Франко в Дрогобычской гимназии. Это время становления его как личности, писателя, выбора жизненного пути. Франко вырастал в условиях и во времена унижения достоинства украинца. Как результат — протест, выражаемый в различных формах в среде, в которой он жил. А дальнейшая работа будет зависеть от того, насколько мне хватит сил. Кроме того, меня немного беспокоит, что я становлюсь «узким специалистом», а потому иногда хочется чего-то другого. В нынешнем году «пошел» уже в Шевченко. В мартовском номере «Дзвону» опубликована моя повесть о поэте времен написания им «Заповіту».
— Вы сказали, что дому, в котором находится музей, в этом году исполняется сто лет. Расскажите, пожалуйста, немного о его истории...
— Франко много и тяжело трудился, но заработать на собственное жилище не мог. Летом семья, как правило, гостила у знакомых по селам, а зимой снимала квартиру во Львове. Так вот, когда Франко стал уже известным писателем, хотя на основной работе работал курьером, экспедитором, переписчиком чужих статей в различных печатных изданиях (преимущественно польских, так как в родные его просто не брали), львовская молодежь решила насобирать ему денег на собственное жилье. Примером стал польский писатель Генрик Сенкевич, которому таким образом молодые поляки насобирали на хутор в Витебской губернии. Франко также собрали определенную сумму, но когда дом уже должны были начинать строить (он купил шесть соток в Софиевке, в которую уже фактически «въехал» город), нужно было срочно издавать первый указатель произведений писателя, а дальше — его этапный сборник стихотворений. Вот на дом и осталось всего 300 золотых. Выручила жена, получившая наследство от деда-генерала и приданое. Насобиралось 12 тысяч золотых, на которые начали строительство. Когда возвели стены и денег снова стало не хватать, Франко взял субсидию в банке: 12 тысяч золотых на 37 лет. И в течение года дом был построен. В октябре 1902 года семья переехала в новое помещение. Франко мечтал, что его львовское жилье будет похоже на сельский дом со всеми домашними атрибутами и живностью, но Ольга, жена писателя, захотела, чтобы дом напоминал ей о Великой Украине. Потому эта усадьба — практически копия дома Владимира Антоновича, стоявшего на углу нынешних улиц Горького и Саксаганского в Киеве. Первой посетила семью Франко в новом жилище Леся Украинка. Сюда Франко переселился, когда был уже известным писателем и написал практически все известные свои произведения. Но именно в Софиевке в 1905 году он пишет знаменитую поэму «Моисей».
Здесь случилось и самое трагическое событие в его жизни — паралич рук. Он, человек неутомимого труда (кстати, его часто обвиняли в «заробітчанстві», а он просто фанатически относился к работе, считая, что сделал еще очень мало), фактически остался «без рук». Это была настоящая трагедия, он самостоятельно не мог даже перелистать страницу, не говоря уже о чем-то другом. Но вскоре известный врач Иван Липа в Одессе, сделав повторное диагностирование, начал лечить писателя «болотами» Ланжерона. Через неделю заработала левая рука. На радостях Франко все бросил и «полетел» во Львов, где продолжал так же фанатично работать. В конце концов организм не выдержал, и в возрасте шестидесяти лет Франко умер.
Позднее его сын Тарас выплатил остаток долга за дом, но семья практически уехала из Львова. Длительное время здесь жил сын Франко Петр и до начала Второй мировой войны проживала жена писателя Ольга, которая вскоре умерла. Однако уже в октябре 1940 года было принято решение о создании в этом доме мемориального музея Ивана Франко. Во время войны музей не работал, потом восстановил свою деятельность. Кстати, это чуть ли не единственный мемориальный музей, где сохранено не менее 95% мемориальности: личных вещей писателя и его семьи.
...Выходим на небольшой двор. Дом лежит на холме, от него улица, которая носит имя великого Каменяра, сбегает практически в центр города. В свое время Франко не смог выкупить весь участок, предлагавшийся на продажу, остальное купил Михаил Грушевский, построив неподалеку прекрасную виллу для своей больной дочки. Они и здесь были рядом — творцы истории и культуры, хотя, наверное, по большому счету, до конца не догадывались о своей великой миссии и роли... Что бы ни говорили современники писателя о его атеизме, в свое время митрополит Андрей Шептицкий подарил Франко Евангелие с посвящением, а писатель ему в ответ — одну из последних книг и фотографию. Узнав о смерти Франко, Шептицкий (он тогда находился в Курске) написал, что «це є наша найбільша втрата в часі війни, ніж будь-які інші втрати...»