Всякое искусство преследует цель привести в порядок определенного расхлябанного в жизни человека.
Лесь Курбас
Модели, которые продуцирует наука и которыми она пользуется, являются результатом сложения атомарных истин и моделей более низких уровней.
Формулой такого процесса есть логика, согласованная учеными и формально ими признанная. Наука всегда - доктрина момента, потому что является результатом договоренности ученых.
Мировоззрение также - сумма истин. Но формула их сложения - эстетика, которая допускает индивидуальные интерпретации и не отрицает определенной своевольности толкований. Если интерпретации и своевольность толкования фактов, объединены в мировоззрение, обеспечивают его устойчивость во времени, то это и будет искусством мировоззрения. Эта устойчивость - результат доверия людей.
Когда же человечество было еще юным, и Земля плавала на трех китах, человек все равно со всем справлялся, поскольку понимал Мир, а не объяснял его. Это так, потому что объясняем мы всегда только модель Мира, что не обязательно приближает нас к пониманию, как в нем жить. Ведь само объяснение модели атома вызвало впоследствии самые массовые убийства людей в Хиросиме и Нагасаки и держит человечество под постоянной угрозой уничтожения в ядерной войне. Мир, прежде чем его объяснять, следует понимать. И не является ли глумление, в котором оказалась Украина, следствием попытки извращенного сознания, пораженного философской интоксикацией, навязать цивилизации собственную модель существования человечества, абсолютно оторванную от Мира.
Столкновение с неизвестной действительностью (а она всегда такая, потому что необъятная) формирует у человека невроз. Он, если не сублимирован матрицей Культуры, превращается во внутривидовую агрессию, которая приводит сообщество к самоуничтожению.
Инструментами матрицы Культуры являются работа, живопись, песни, суеверия, верования, традиции и т.п. - вместе искусство. Наука также является таким инструментом.
Например: работа обеспечивает преодоление страхов, возникающих как неуверенность в физиологическом обеспечении. Когда первобытного человека мучили кошмары, видения, галлюцинации, то он пытался с помощью рисунков избавиться от тех страхов, выведя их вне своего воображения. Так появилось и пение, приглушавшее страхи от зловещей тишины или ошеломляющего грохота. Практика преодоления погодных, климатических, сезонных катаклизмов закреплялась в традициях и снимала неврозы, связанные с внешними факторами.
Мировоззрение, в первоначальном и самом правдивом своем назначении, должно было обеспечить человеку комфортную координацию между действительным и представлением о действительном. Его основным методом были не анализ и синтез, а метод проб и ошибок.
Метод проб и ошибок сохранил для нас сообщества, в которых одним из инструментов совместной жизни стали моральные нормы взаимоотношений - верования. У всех известных нам народов были представления о "высших силах". Те же сообщества, попытки которых не нашли такого инструмента сублимации невроза, просто самоуничтожились, и потому нам о них ничего неизвестно.
В более поздних периодах существования человечества несублимированную агрессию начало подавлять государство (оно по этой причине-функции и возникает). Или же оно, государство, перенаправляет ее в экспансию и войны. Чем вульгарнее матрица Культуры (а какая же она у рабов, крепостных?), тем больший запрос на внутренний террор и захватнические войны. Они и составят идеологию такого государства.
Главная задача-назначение мировоззрения заключается не в том, чтобы объяснять действительность, а в том, чтобы сублимировать невроз, возникающий при столкновении человека с действительностью.
То есть мировоззрение, наряду с верой, традициями, суевериями, работой, является только одним из инструментов матрицы Культуры, которая координирует наше представление о действительности к действительности, объединяя их в искусстве.
Поэтому мировоззрению, в отличие от науки, не обязательно точно описывать природные явления. Главная его задача заключается в том, чтобы люди не нервничали от неизведанного. Ведь когда людям, воспитанным в знании, что Солнце вращается вокруг Земли, раскрыли действительное положение вещей, то из-за несублимированной агрессии, рожденной правдивыми знаниями, они сожгли Джордано Бруно.
Наука опровергает сказки, а мировоззрение должно быть продолжением сказки. Ибо именно сказка в первобытных сообществах выполняла роль амортизатора страхов, не давая им развиться в агрессию. Те сообщества, где не придумали сказок, самоуничтожились.
И не стоит настаивать на правдивости и точности мировоззрения, потому что и сама наука, ее нынешний метод анализа является грубым осквернением неразрывного и непрерывного энергетического универсума действительности.
Современная наука все свои выводы делает на основе решений канонических уравнений и производных от них. Канонические же уравнения сформулированы для выдуманной химеры - материальной точки, которой в природе не существует. Ее не просто не существует, ее определение противоречит фундаментальной природе энергетического универсума, одной из форм которого любой из нас и мы все являемся. То есть вся современная наука построена на вере, но вере в мнимое, выдуманное человеком.
Наука приближенно, построением модели, описывает часть действительного и дополняет всегда наше, существующее в этот момент, представление о действительном. Поэтому наука всегда будет только доктриной момента.
Если наука ситуативно помогает ответить на вопрос "Как?", то искусство мировоззрения всегда помогает ответить на вопрос "Зачем?".
Наука строит модели, в них возникает понятие "рациональное". Но, как и все модельное, это понятие справедливо только в предположениях, на которых построена модель. Поэтому в жизни нет рациональной версии поведения, каждая версия - уникальна!
Именно это и удается объединить в искусстве мировоззрения, формулой которого является эстетика. Мировоззрение - это благожелательная сказка о рациональных версиях жизни, которых на самом деле нет.
Различают "западный" и "восточный" подходы к оцениванию эффективности действий.
В "западном" подходе неразрывный и непрерывный универсум действительности крошится и подается в виде дискретных моделей с фиксированным количеством факторов, считающихся существенными (анализ и синтез). И уже модель оценивается количественно из определенных конъюнктурных представлений целесообразности. Но даже увеличение количества факторов никогда не компенсирует потери целостности.
"Восточный подход" подает универсум в виде целостной совокупности потенциалов. Из нее, опять-таки, на основе конъюнктурных соображений (пусть и на продолжительных горизонтах времени) выбирают те потенциалы, которые содействуют росту потенциала собственного.
Разница в подходах есть, и она фундаментальная. Но как в первом, так и во втором случаях объектом оценивания является представление о действительности, а не сама действительность.
По поводу этих подходов можно спорить, и это может быть интересно современной науке. Но это всегда будет бессмысленно, потому что успех человека, эффективность достижения которого и определяется в подходах, - не в выдуманном людьми, а в подаренном людям, что его лучше всего проявляет искусство мировоззрения.
Увлекшись моделированием Мира, человечество забыло об основном назначении науки как части матрицы Культуры - сублимация страхов. И теперь уже современная наука приобрела такой вид, что сама начинает невротизировать человечество.
Человек всегда формировал определенное представление о Мире. Оно было ограниченным и фрагментарным. Но сами фрагменты сохраняли целостность благодаря искусству мировоззрения и были своеобразной калькой части мира.
Современный "квазичеловек" уже не формирует фрагменты, а строит дискретные модели Мира. Затем к потере связей между фрагментами добавляется потеря связей в самом фрагменте. Он уже не является даже калькой. Такое представление о Мире становится не просто неадекватным, оно становится чужим. Возникает фатальный разрыв между Миром и представлением человека о Мире. Формируется парадоксальная ситуация: "квазичеловек" становится пришельцем относительно Ноосферы и вступает с ней в конфликт. Он пытается, возможно и без злого умысла, дезориентировать Ноосферу, "подогнать" ее под свои научные модели. И это не гипербола. Уничтожение лесов Амазонии, с их фантастическим видовым разнообразием, для выращивания генно-модифицированной сои, потому что это ситуативно (модельно) выгодно, эффективно, рационально (!), и является примером такой дезориентации природы.
Генотипы существующих видов прошли непостижимый в разнообразии ряд эволюционного метода проб и ошибок, который к тому же шлифовался межвидовым балансом. Сохранялись только те изменения, которые обеспечивали кооперативное (!) выживание видов. Поэтому когда сейчас генные инженеры вносят изменения, то это изменения, которые в свое время были отклонены эволюцией или же абсолютно не отвечают межвидовым равновесным состояниям. Разговоры об управляемости такого процесса являются вульгаризацией континуального образа существования живых (и неживых) организмов.
Задайте себе вопрос: "Почему прорастает зерно?". Самым полным ответом на него будет: "Потому что таков Замысел относительно зерна". Этот Замысел касается не только зерна, но и всего, и человека в том числе. Но у человека есть определенный "бонус": он может создавать собственный замысел. И чрезвычайно важно, чтобы он не выходил за пределы Замысла относительно всего.
Есть историческое предание. Когда к Гамалиилу в Синедрион на суд привели христианина, то, выслушав его, он велел того отпустить. А на возмущение решением предостерег: "Если это от человека, то оно распадется само, но если это от Бога, то следите, чтобы не стать на пути Его промыслу". В цивилизации "квазичеловека" замысел человека начинает выходить за пределы Замысла относительно всего и вступает с ним в конфронтацию.
Это чрезвычайно опасное состояние, поскольку вектор улаживания такого конфликта известен. Ноосфера всегда "включает" компенсаторные механизмы в виде эпидемий, войн, экологических катастроф и катаклизмов в случае, когда между действительным и представлением человека о действительном возникают критические разрывы.
Жить по-новому - значит вернуть науке ее первоначальное назначение как элемента матрицы культуры, который бесконфликтно присутствует в искусстве мировоззрения.
По мнению Бертрана Рассела, утверждение, что "дождь идет, потому что Блез Паскаль опустил давление в барометрах", является антинаучным. Но с точки зрения утешения и покоя, которые должна обеспечивать наука как инструмент матрицы Культуры, такое утверждение является сутью своего назначения.
Определение науки Бертраном Расселом изысканное. Оно продуктивно, но только в пространстве нашего представления о Мире. Вместе с тем полное назначение мировоззрения как раз себя и проявляет вне границ такого представления. Оно на грани Мира и представления о Мире.
Из понимания этого факта и следует наше отношение к мировоззрению. Мир не нужно объяснять и совершенствовать - это объяснение и усовершенствование только наших моделей, которые начнут нас не просто пугать, но и представлять для нас угрозу.
Чего боится современный человек? Он боится опоздать на работу, не сдать вовремя отчет, он боится компьютерных вирусов, отказа мобильных устройств и т.п. Если это все обобщить, то современный человек боится того, что сам же и придумал. Современная наука превращается в сублимацию страхов ею же рожденных. При этом такое представление о Мире уже не имеет ничего общего с самим Миром.
С этой точки зрения поражение луддитов может толковаться как поражение цивилизации. Ведь обоснованным становится утверждение, что после него люди начали поселяться там, где появлялись машины, станки, механизмы, заводы и шахты, а не там, где была хорошая пища и хорошая вода. Сейчас дети живут не с родителями, не возле стариков, а там, "где есть работа". А кто развеет уже их страхи одиночества и немощи?
Возможно, современная наука, которая умеет превращать молоко в порошок, а затем в йогурт, а потом, добавлением консервантов, обеспечит его одногодичное хранение, и является наукой по определению Бертрана Рассела. Но она отнюдь не относится к искусству мировоззрения.
Представим себе, что мы находимся в изолированной "капсуле" - это наше представление о Мире. В этой капсуле мы стараемся описать Лес. Возникает гипотеза, что "лес" - это совокупность поющих существ (рабочее название - птицы). Для подтверждения этой гипотезы мы отправляемся в "лес" и из нашей капсулы выставляем наружу микрофоны. Мы делаем записи звуков и возвращаемся. Когда мы расшифровываем записи, то получаем подтверждение гипотезы: так появляется теория "леса". После того как добавляются материалы исследований других "капсул", мы формулируем закон: "лес - это птицы". По Бертрану Расселу все будет безупречно научно.
Так будет продолжаться до тех пор, пока кому-то не придет в голову выставить как инструмент исследования телекамеру. Тогда мы обнаружим, что "лес" - это еще и деревья. А потом - еще и ветер. А потом…
Не исключено, что на протяжении этого времени кто-то рассматривал гипотезу, согласно которой "лес - это рыбы", и из своей "капсулы" выставлял наружу для исследований удочки и даже что-то ловил (по крайней мере бюджет он осваивал).
Гипотез, которые превратятся в теорию, чтобы со временем стать законом, можно придумывать множество, потому что Лес - неразрывный, непрерывный, неисчерпаемый и непостижимый. Следовательно, чтобы установить, что же такое Лес, мы должны не объяснять его, а просто "выйти из капсулы" и пойти гулять по Лесу. Потому что мы - тоже часть Леса.
В 1746 г. Жан-Антуан Нолле решил определить скорость электрического тока экспериментально. Предполагая, что ток распространяется очень быстро, он расставил около двухсот монахов и соединил их металлическими проводами последовательно друг с другом. Дальше в эту живую цепь Нолле разрядил батарею из лейденских банок. Поскольку все монахи отреагировали одновременно, Нолле убедился, что скорость тока очень высокая.
С точки зрения определения науки по Бертрану Расселу, этот эксперимент безупречен. Особенно, если его повторить на женщинах, кузнецах и т.д. То есть подтвердить, что скорость тока является "объективной" величиной и не имеет половых и профессиональных признаков.
Но вряд ли такое дополнительное научное знание внесло покой в мысли монахов.
Есть известная притча о голодном мышонке. Он бегал и искал пищу. Наконец худой и обессиленный мышонок нашел корзину с зерном и маленькую щелочку в ней. Несколько дней мышонок роскошествовал, отъедался и отсыпался, набирался сил. И вот ему надоело сидеть в корзине, и он решил выбраться наружу. Но когда мышонок дополз до щели, то оказалось, что пролезть в нее не может, потому что растолстел.
Мораль притчи в том, что для того, чтобы мышонку вернуться назад на свободу, он должны стать таким, каким было на воле, "вне корзины".
Современная наука, с ее необычайными выгодами, - это только модель Мира. Человечество, чтобы вернуться в Мир, "вылезти из корзины", должно, как тот мышонок, "похудеть". То есть выйти из доктрин целесообразности современных научных моделей. Это и будет искусством мировоззрения.
Знания, полученные на основе научных исследований, интересны как основа эвристических интерпретаций. Но как доказательство они продуктивны только в кургузых моделях, в которых возникли, и в тех предположениях, которые были обусловлены.
Нам всем нужна "новая" наука, которая не противоречит искусству мировоззрения как родственности с Миром.
Например: я расшифровал ситуацию спутанного состояния. Его нет, потому что электрон является единственным на всю Вселенную - такая своеобразная форма энергии Универсума. А все "разнообразие электронов" - это лишь разные проявления единого Всемирного электрона.
Я припоминаю, как дед мне объяснял, почему летом бывает гром, а зимой - нет. Дело в том, что летом Илья едет на телеге и громыхает, а зимой он тихонько едет на санях.
Мне такое объяснение кажется намного более очевидным и убедительным, чем объяснение с апеллированием к конвекционным потокам, влажности, пыли, электризации и т.п.
Дело в том, что во втором случае нам придется постоянно согласовывать смыслы понятий: давление, температура, точка росы и т.п. Мы должны будем прийти к согласию относительно того, что же такое электрон, в конце концов. В основном это практически невозможно.
А так - Илья, телега и сани...
"Этот мир имеет только эстетическое оправдание", - говорил Альбер Камю.
Однажды вуйко Дезьо, после очередного симпозиума на Перевале и кулуаров ученых в его доме, объяснил мне свое отношение к науке: "Это вещь, безусловно, интересная и полезная. Но никогда не надо терять меру". На мое удивление вуйко объяснил: "Вот, скажем, нам интересно, как устроена наша Земля. Мы начинаем копать в ней шахту. И чем глубже - тем больше знаний получаем. Но проходит время, и о том, что делается под землей, мы начинаем знать больше, чем о том, что происходит на земле, потому что все время проводим в шахте. Так объясни мне, зачем мне такие знания, если при этом я забываю цвет неба, облаков и шум летнего ливня?".
Однажды вуйко Дезьо мне сказал: "Человеку нужен не космос. Человеку нужен человек". Иногда мне кажется, что ответ на вопрос "есть ли жизни на других планетах?" человечество получит, уничтожив жизнь на Земле.
Так какими же должны быть наука и мировоззрение?
У физиков есть басня о том, что в доме Нильса Бора над дверью висела подкова. Однажды его спросили: как он, такой известный ученый, может верить в суеверия? Бор охотно ответил, что он не суеверен, но знает, что подкова приносит счастье даже тем, кто в это не верит. Это и есть искусство мировоззрения.
Говорят, Альберт Эйнштейн утверждал, что, когда наука свершит свое главное усилие и достигнет
своей главной вершины, она найдет там религию.
С выдающимся ученым трудно не согласиться, ведь религия и является вершиной искусства мировоззрения.
"Пользуйте Мир!" - так говорил вуйко Дезьо.