Шестеро бывших принудительных рабочих из Украины, Польши, Беларуси и Литвы посетили концерн «Гереус» (Ганау), где они работали в годы Второй мировой войны.
Представление о Германии у многих советских детей времен Хрущева—Брежнева складывалось по сказкам братьев Гримм. Это были гэдээровские и наши книжки, еще какие-то гэдээровские телефильмы, тарелки с пряничными домиками, чашечки с принцессами и лягушками. На фоне другого доступного культурпродукта — бесконечных военных эпопей, патетичных противостояний злых фашистов и «наших», в лучшем случае «семнадцати мгновений весны», каменных неизвестных солдатов с искаженными ненавистью лицами — эти гномы и пряничные домики были почти декадансом.
В городе Ганау, точнее, немного от него в сторону и, в свою очередь, немного в сторону от Франкфурта, Вильгельм и Якоб Гримм родились. В Ганау они, очевидно, культ, проявления которого начинаются традиционно — памятником, а заканчиваются уличными спектаклями и «сказочной» кулинарией. Судя по старым изображениям, в те времена этот небольшой городок абсолютно соответствовал хрестоматийным представлениям о «немецкости» с пряничными домиками включительно. А национальный ренессанс, которому посвятили жизнь филологи-фольклористы-публицисты Гримм, в силу исторических перипетий стал гротескной геббельсовской страшилкой, которая уничтожила Ганау. В 1945 году американские воздушные войска разбомбили практически все, в том числе и почти все здания мощного концерна «Гереус». А для жителей гереусовских бараков — принудительных рабочих из Восточной Европы — это означало свободу и возвращение домой.
Тем не менее не всех родина встретила приветливо. Остарбайтеры из Украины после возвращения получили статус «вредителей». Тогда как в Польше преследований не было. Впрочем, европейская граница, о которой так много ныне говорят, для тогдашних немцев не было дилеммой. Принудительные работники из России, Белоруссии и Украины получали нашивки «О» («Ost»), собственно, поэтому они остарбайтеры. Они не имели права выходить в город без охраны, разумеется, не имели карманных денег и практически так и не увидели города. Жили в бараках, где в одной небольшой комнате теснилось 16—17 человек. Некоторые литовцы и поляки (не военнопленные) ходили без нашивок. Они получали за работу на «Гереусе» немного денег, получали из дому газеты, свободно гуляли по Ганау, ходили в кино, встречались с девушками. Да и попадали сюда по-разному. Белоруска Вера Ладченко три дня ехала в переполненном вагоне, из которого не выпускали даже в туалет. Украинок Екатерину Пепу и Валентину Ену тоже привезли в телячьих вагонах. 17-летнего литовца Пранаса Алексюнаса вместе с другими молодыми людьми вызвал председатель сельсовета и сказал ехать в Германию на работу, аргументируя это тем, что в противном случае придется воевать. Он и поехал.
Вообще во время войны на «Гереусе» работали 300 принудительных рабочих, из них 120 человек — из Восточной Европы. Остальные — из Франции и Голландии. Бывшие остарбайтеры, а точнее — выплаты бывшим остарбайтерам — уже успели набить оскомину многочисленными скандалами как в Германии, так и в Украине. По инициативе руководства концерна два года назад начался поиск принудительных рабочих в Восточной и Западной Европе. В декабре 1999 г. руководство концерна объявило о вступлении в фонд «Память. Ответственность. Будущее», которое собственно и занимается выплатами бывшим принудительным рабочим. Но поскольку до сих пор неизвестно, получат ли они, в конце концов, деньги, «Гереус» решил заниматься направленной помощью.
Поиском принудительных рабочих занималась 21 благотворительная организация, поисковая служба немецкого Красного Креста. Наконец, через объявления в газетах им на сегодняшний день удалось найти семерых бывших принудительных рабочих из Украины, Беларуси, России, Польши и Литвы. Шестеро из них на неделю прилетели в Ганау — посмотреть на предприятие, где прошла их юность, и принять извинения.
А отстроенное предприятие, где они уже не узнают ничего, кроме нескольких старых станков, имеет годовой оборот в восемь миллиардов евро, более 10 тысяч рабочих, филиалы в Америке, Китае и Польше.
В 1851 году аптекарь и химик Вильгельм Карл Гереус взял на себя руководство отцовской аптекой «Единорог». Но залогом успеха амбициозного молодого человека стало то, что в 1856 году ему удалось выплавить платину. Хотя с конца XVIII столетия этот металл уже начал появляться в ценных украшениях, считался непригодным к выплавке. Лишь в Париже и Лондоне владели искусством ковки платины. Так родилась «Первая Немецкая плавильня платины W.C.Heraeus». Потом появились фабрика зубных протезов, ювелирные цеха по всему миру, химические лаборатории. Сыновья Вильгельма Карла Гереуса Генрих и Вильгельм начали производство керамических красок, а когда физик и химик Рихард Кюх, который работал над своими исследованиями на «Гереусе», нашел способ выплавки кварца, — производство кварцевого стекла.
Сегодня трудно сказать, получает ли «Гереус» дивиденды из неустанно возрастающих потребностей времени или сам диктует окружающему миру потребности во все новых и новых удивительных возможностях. Микросхемы для современной телефонии, материалы для оптического кабеля, которого с ростом количества пользователей Интернета нужно все больше, лампы в каждой немецкой операционной, платина для Украинской государственной сокровищницы, «керамическая улыбка» для каждого — словом, свет и блеск стерильного XXI столетия — разрабатывается, делается, продается в чрезвычайной тишине и покое, будто так было испокон веку.
«Гереус» — семейное предприятие, собственниками которого могут быть лишь потомки ганауского аптекаря. Семейство ныне начисляет больше сотни человек, которые все вместе собираются каждый год, чтобы заслушать годовой отчет. «Это немного напоминает романы Томаса Манна», — осторожно поделилась ассоциациями с одним из Гереусов, лютеранским пастором Варнером Конрингом. Он весело согласился: «Ага, «Будденброки».
Если не считать переводчиков, то пребыванием бывших принудительных рабочих занимались только члены семьи, которые для этого съехались из разных городов Германии. Они терпеливо подбирали для них очки, слуховые аппараты, обувь, водили к врачам и на экскурсии, записывали подробные интервью, кажется, ожидая жутких подробностей и растравливая свое чувство вины. Их не было, кроме одного случая: брат Констанции Свалбониене заболел от кислотных испарений и умер. Кормили, правда, плохо, с этим соглашались все. «Но это же была война», — говорит жительница городка Драбова Черкасской области Екатерина Пепа. — Дома тоже был голод». Екатерина Пепа помнит 33-й год, у нее своя шкала. «Немцы к нам хорошо относились. Нам не давали завтрака, и мы устроили забастовку. После этого немецкие рабочие, пожилые, в основном, люди — молодых на войну забрали, — отдавали нам часть своего завтрака. Такое время было».
Вопреки предписаниям, принудительных рабочих и военнопленных во время воздушных атак прятали в бомбоубежищах вместе с немецкими рабочими. Екатерина Пепа рассказывает, что немцы приносили девушкам-остарбайтерам хлеб тайком: «Это вот как у нас секретарь парткома, так и у них ходил надзиратель — запрещал немцам помогать нам».
Извинялись перед бывшими остарбайтерами, кажется, все, кто когда-либо принимал участие в официальных мероприятиях. Прежде всего председатель наблюдательного совета и фактически главный владелец Юрген Гереус, который во время войны был маленьким мальчиком. Президент холдинга Хорст Хайдзик, члены совета директоров, менеджеры. Обер-бургомистр Ганау Маргрет Хертель, которая родилась если не после, то, по крайней мере, во время войны. Она извинилась от лица города, сначала перед всеми, потом перед каждым персонально. Гости, от которых на родине чиновники привыкли отмахиваться, как от мух, оставили подписи в «Золотой книге Ганау» во дворце Филипсруэ, как это делают правительственные делегации и почетные гости.
Впрочем, Юрген Гереус не стеснялся заметить, что кричащее различие между двумя Европами, «что вы заметили уже во франкфуртском аэропорту», объясняется еще и тем, что «мы тяжело работали».
Неожиданно даже для себя после Гереуса выступила Екатерина Пепа: «Ми тоже умеем работать. Просто у нас такое руководство...»
В самом деле, труд немцев после войны, в отличие от советского, не был героическим, ведь они были побежденными и имели право лишь на раскаяние. Другой родственник Юргена Гереуса, кальвинистский пастор господин Франкманн, оказалось, во время войны был принудительным рабочим во Франции. Когда я спросила его, не будет ли он требовать возмещения от французской стороны, он, кажется, воспринял это как провокацию со стороны циничной молодой особы.
Это смирение трудно постичь вне контекста немецкой истории: скромность среди богатых и щедрость среди бедных, умение с одинаковым азартом справляться с миллиардами марок и есть морковный суп с городскими бедняками, поставлять оборудование для первых полетов человека на Луну и аккуратно следовать предписаниям кальвинистской церкви.
Германия делает шаг к примирению. Немцы стараются стереть из своего коллективного подсознания все, связанное с нацизмом, вплоть до абсурда, вплоть до того, что фраза «Я горжусь тем, что немец» воспринимается как неонацистский призыв. В Украине каждый год масштабно отмечается 9 Мая и возрастает желание «новых» понравиться «старым»: самый дорогой львовский ночной клуб устраивает вечер фронтовых песен, успешный бизнесмен собирает ветеранов «на 150 фронтовых», магазин бытовой техники ведущей мировой компании объявляет скидки для ветеранов войны (только 8 и 9 мая!), пустяки, что на свою пенсию ветеран войны в таком магазине может купить разве что батарейки для часов.
Но почему-то никто не вспоминает, что задолго до нападения Гитлера почти из каждой украинской семьи кто-то ехал в товарных вагонах на принудительные работы. Только в противоположном направлении. Мне трудно поверить, что украинские вестарбайтеры когда-нибудь дождутся хотя бы извинений за утраченную на подъеме сибирской промышленности молодость.