«Дорогой товарищ Тито!
Ты не виноват». —
Так сказал Хрущев Никита,
Прилетев в Белград.
Советский фольклор
50-х годов прошлого столетия
В 1977 году, во время очередного визита в СССР председателя президиума СФРЮ маршала Тито, в киевском кинотеатре «Украина» перед началом художественного фильма вместо приевшейся советской кинохроники показывали коротенький документальный фильм о Югославии югославского же производства. На экране появилось живописное морское побережье с роскошными, по советским меркам, отелями. А потом — горный склон: его пахал — нет, не трактором, а лошадью молоденький парнишка. Камера крупным планом показала его ноги в стареньких кроссовках и полинявших голубых джинсах. И тут какой-то парень не выдержал, и на весь зал прозвучало: «Вот сволочь! У нас эти джинсы 250 рублей стоят, а он в них землю
пашет!».
Джинсы, в которых юный югославский крестьянин шел за плугом, на киевском черном рынке тогда и в самом деле стоили две—две с половиной месячные зарплаты молодого советского специалиста и были недосягаемой мечтой для большинства юношей и девушек — ведь в магазинах чего-то подобного не продавалось в принципе. Югославская обувь и одежда (не джинсы), в небольших количествах все же появлявшиеся в советской торговой сети, были страшным дефицитом и ценились среди молодежи почти так же высоко, как «настоящая фирма?» из Америки или Западной Европы. Страна, где в магазинах «было все», казалась странным гибридом западного потребительского рая и такого обычного, «своего» социализма с его тотальными дефицитами и регламентацией каждой мысли и слова, по крайней мере, произнесенного публично. Информации о Югославии было очень мало, однако мы знали, что там каждый год отдыхают сотни тысяч западноевропейцев, а сотни тысяч югославов работают в Западной Германии и других «империалистических» странах, что на национализированных предприятиях существуют рабочие советы, которые якобы этими предприятиями и руководят. Югославия наглядно демонстрировала: кроме советской модели возможен еще какой-то — «иной» — социализм. Создал же эту социалистическую Югославию и бессменно руководил ею многие десятилетия человек со словно выкованным из железа лицом — маршал Иосип Броз Тито.
Крестьянский сын становится социалистом и офицером
Иосип — седьмой из пятнадцати детей хорватского крестьянина Франьо Броза — родился 7 мая 1892 года в селе Кумровец (район Загорие к северу от Загреба). Согласно до сих пор существующим в Хорватии стереотипам, тамошние жители упрямы, очень выносливы и мужественны. А еще — долгожители, несмотря на то, что любят изрядно выпить. Броз Тито полностью соответствовал всем этим характеристикам.
Мать будущего маршала Мария Явершек — уроженка села, находящегося в десяти километрах от Кумровца. Но лежало это село уже не в Хорватии, а в Словении, а следовательно, Явершеки были чистокровными словенцами. Маленький Йосек, как на словенский манер (по-хорватски это имя звучит Йожа) называл любимого внука дед Мартин, до восьми лет жил не столько в Кумровце, сколько у маминого отца в Словении, где питался намного лучше, чем дома. Это было своеобразной материальной поддержкой дочери и ее семьи со стороны Мартина. А спустя пять десятилетий, когда Тито стал во главе югославского государства, многие заметили, что его произношение — не типичное для хорвата, что разговаривает он с каким-то странным акцентом. Думали, что это на него так повлияли годы, проведенные в России. А на самом деле Тито на всю жизнь сохранил словенское произношение и строение предложения.
В 1900 году в Кумровце была впервые открыта школа, и Франьо Броз, в отличие от большинства односельчан, считавших учебу барскими замашками, отдал сына учиться. К 1907 году, когда учебу из-за материальных затруднений пришлось бросить, Иосип закончил пять классов начальной школы и два класса гимназии.
Хорватия во времена детства Тито была автономной частью Венгерского королевства в составе Австро-Венгерской империи. Венгры, в свое время выторговав себе широкую автономию, проводили политику насильственной мадьяризации хорватов, которые всячески этому сопротивлялись. Существовала также экономическая дискриминация Хорватии в Венгерском королевстве. В 1903 году в родном селе Тито состоялись антивенгерские волнения. Крестьяне сорвали венгерский флаг со здания вокзала на железнодорожной станции неподалеку от села. Войска подавили волнения, убив одного крестьянина и ранив полтора десятка. В качестве наказания в Кумровце временно разместили военную часть, и в доме Брозов в течение трех месяцев проживали четверо венгерских гонведов. Семья должна была их кормить, а дети, которые и до того никогда не ели досыта, ходили совсем голодными.
Семья Брозов считалась более зажиточной по сравнению с большинством односельчан — у Франьо было около четырех гектаров земли. Несмотря на это, их «богатство» было весьма относительным: в доме стояла только одна кровать, на которой спали родители, малыши — на печи, а старшие дети — на нарах-антресолях. Тито вспоминал, как однажды, когда родители отлучились из дома на целый день, он подбил двух своих сестер сварить и съесть припасенную матерью на Рождество свиную голову. Дети были наказаны дважды: от переедания ужасно разболелись животы, да еще и от родителей получили взбучку...
Но даже это мнимое благосостояние Брозов вскоре закончилось. Отец запутался в долгах, от безысходности запил, в конце концов пришлось продать землю и к старости из хозяина он превратился в батрака. Правда, случилось это спустя несколько лет после того, как будущий лидер нации навсегда покинул отчий дом. Из села он уехал в 1907 году. Отец хотел отправить своего любимого сына в Америку, казавшуюся хорватским крестьянам землей обетованной. Однако денег на билет за океан наскрести не удалось. Посему 15-летний парень стал учеником в слесарно-механической мастерской в городе Сисак. Спустя три года Иосип получил сертификат подмастерья механика. В конце ученичества, в 1910 году, будущий лидер Югославии решился на довольно серьезный для маленького городка шаг — вступил в профсоюз и автоматически стал членом Социал-демократической партии Хорватии и Славонии.
В течение года Броз был механиком на заводе в Загребе, в 1911 году отправился в Чехию, где работал механиком сначала на металлообрабатывающем заводе в городе Инец-Ценкове, а потом на пльзеньской «Шкоде». Позже по несколько месяцев работал на автомобильных заводах «Бенц» в германском Мангейме и «Даймлер» в Вене. Там он хорошо овладел немецким языком и стал механиком высокой квалификации, а еще — активным социал-демократом.
В 1913 году 21-летнего Иосипа призвали в армию. Служил поначалу в Вене, потом в Загребе. Будущий маршал, став чемпионом своего полка по фехтованию винтовкой со штыком, со временем занял второе место на общеармейских соревнованиях по этому военному виду спорта. В качестве награды его направили в школу младших офицеров в Будапеште, и спустя полгода он получил чин фенриха (что-то вроде прапорщика в армии Романовых). А когда в 1914-м началась Первая мировая, Броза назначили командиром взвода, однако вскоре арестовали за антивоенную пропаганду. После нескольких недель заключения в Петроварадинской крепости обвинение признали недоказанным и Броза отправили на фронт, даже не лишив офицерского звания.
Приключения хорвата в России
4 апреля 1915 года взводный командир Иосип Броз после отчаянной рукопашной схватки попал в русский плен в Галичине. Мастера фехтования смогли одолеть только коварным ударом в спину. Тяжело раненный офицер пролежал в госпитале в Свияжске неподалеку от Казани 11 месяцев — к ранению добавилось воспаление легких, потом — сыпной тиф, Иосип был на волосок от смерти. В 1916 году, работая вместе с другими пленными на строительстве железной дороги на Урале, Броз установил первые контакты с рабочими-большевиками. В мае 1917 года он как расконвоированный военнопленный работал механиком на мельнице в уральской деревне. Однажды, спрятавшись в железнодорожном вагоне между мешками с мукой, Иосип бежал в Петроград. Там он по чужим документам нанялся на Путиловский завод, участвовал в знаменитой Июльской демонстрации, с которой должно было начаться вооруженное восстание большевиков против Временного правительства. После подавления большевистского путча отправился через Финляндию в Швецию, чтобы через эту нейтральную страну вернуться домой «делать революцию». Вблизи финского города Улеаборга (Оулу) Броза задержала полиция. У него были документы на имя русского крестьянина, но сильный акцент однозначно свидетельствовал, что задержанный — иностранец. После нескольких недель заключения в Петропавловской крепости хорватский узник в конце концов назвал свое настоящее имя, после чего был... возвращен в лагерь военнопленных в Сибирь. В конце октября 1917-го Броз вступил в интернациональный отряд красной гвардии в Омске и одновременно стал членом большевистской партии. Вскоре белогвардейцы разгромили омских красных. Броз какое-то время скрывался в селе Михайловка, потом бежал дальше, в Казахстан, где почти год работал механиком на мельнице и даже довольно хорошо изучил казахский язык.
Еще в Михайловке у 26-летнего беглеца начался роман с 14-летней дочерью местного крестьянина Пелагеей Белоусовой, с которой будущий маршал спустя некоторое время обвенчался в церкви.
После возвращения большевиков в Омск Броз вышел из подполья и в феврале 1920 года вновь вступил в РКП(б). Не бросил он и свою «жену перед Богом» Пелагею, оформив с ней 7 сентября 1920 года гражданский брак в Омске.
В отличие от многих красногвардейцев-«интернационалистов» Иосип не остался в «стране победившего пролетариата», а решил вернуться домой. Вместе с беременной женой он за несколько недель добрался из Омска до эстонской Нарвы, оттуда пароходом в Щтеттин, и уже через несколько дней супруги были в Кумровце.
Путь к лидерству в партии
Однако возвращаться, как оказалось, ему было некуда. Мать умерла в 1918 году во время эпидемии, отец, пропив землю и хозяйство, работал лесником в соседней деревне, братья и сестры разбрелись кто куда... Уже 5 ноября 1920 года Броз начал работать механиком в мастерской Филиппа Баума в Загребе.
Но что самое важное — Броз вернулся из России не в Австро-Венгерскую империю, а в Королевство сербов, хорватов и словенцев, спустя несколько лет получившее название Югославия. Новое государство возникло путем присоединения к Сербии земель Австро-Венгрии, населенных преимущественно южными славянами, а также поглощения Черногорского королевства. Эйфория среди хорватов и словенцев, вызванная освобождением из-под ига австрийцев и венгров и объединением с «братьями-сербами», очень быстро прошла. Ведь все господствующие позиции во вновь образованном королевстве захватила сербская элита, алчность и коррумпированность которой были еще выше, чем среди австро-венгерских чиновников. Почти сразу возникла довольно мощная оппозиция, а если точнее, даже две — хорватское и в чуть меньшей степени словенское националистическое движение, и коммунисты, которые на выборах в Учредительную скупщину нового королевства в ноябре 1920 года получили 59 мест из 419. Однако уже через месяц мандаты депутатов-коммунистов были аннулированы, партия запрещена, а ее руководство заключено под стражу. Именно в это тяжелое для югославских коммунистов время Иосип Броз приобщился к партийной работе. С 1921-го до 1925 года он работал механиком на мельнице неподалеку от города Бьеловара, стал членом местного окружного комитета Компартии. Из трех детей, родившихся в это время у Иосипа и Пелагеи, двое умерли в младенчестве, выжил только сын Жарко.
Весной 1925 года Броза впервые арестовали в Югославии. Вскоре он вышел на свободу, но вынужден был скитаться с семьей по всей стране в поисках работы. Именно тогда у него появилась партийная кличка Тито. Существует версия, что это прозвище было дано ему как человеку выдающихся организаторских способностей: якобы он имел привычку, сформулировав задачи, авторитетно приказать кому-то из однопартийцев: «Ты это («ти то» по-хорватски) сделаешь». Однако сам югославский лидер утверждал, что Тито — обычная хорватская фамилия, которая ничего не означает.
Товарищ Тито постепенно занимал все более высокие ступени в иерархии подпольной КПЮ: в 1927-м стал членом Загребского городского комитета, 1928-м — его секретарем. В том же году Тито арестовали уже не на несколько дней или недель, как в предыдущих случаях, а «всерьез и надолго», ведь перед этим он совершил дерзкий побег прямо во время допроса в полицейском участке, и поймали его только спустя несколько дней. Репортер одной из белградских газет сообщал с процесса над Тито: «Его лицо относится к тому типу, который чем-то напоминает сталь. Взгляд светло-серых глаз, спрятанных за пенсне, невозмутим, спокоен, но энергичен». Тито приговорили к шести годам каторги. Вскоре после приговора его жена с сыном с разрешения Иосипа уехала в Москву. Каторжанин между тем работал электриком на тюремной электростанции, а еще... был избран секретарем парткома заключенных каторжной тюрьмы строгого режима Лепоглав. Отсидел свой срок от «звонка до звонка», вышел на свободу только в 1934 году и был выслан под надзор полиции в родной Кумровец, откуда бежал уже через четыре дня и перешел на нелегальное положение, став одним из пяти членов политбюро ЦК КПЮ, базировавшегося в Вене. Югославскую Компартию в то время раздирали фракционные распри, и новую восходящую звезду отправили в следующем году от греха подальше в почетную ссылку в СССР в качестве представителя Югославии в Профинтерне.
21 февраля 1935 года Тито прибыл в Москву. Ему выписали советский паспорт на имя Фридриха Фридриховича Вальтера, но приняли на работу не в Профинтерн, а мелким клерком в центральный аппарат Коминтерна — политическим референтом по вопросам КПЮ в Балканском секретариате. Тито узнал, что его жена за это время окончила Коммунистический университет национальных меньшинств Запада и работала на партийной работе сначала в Казахстане, а потом в Рязанской области. А десятилетний сын Жарко все это время находился в детском доме для малолетних правонарушителей под Ленинградом. Этого Иосип Пелагее простить не смог. Брак расторгли по обоюдному согласию. Однако в 1948-м, когда Тито оказался «кровавым фашистом», его бывшую жену арестовали, и десять лет она провела в сталинских лагерях.
Югославскую Компартию в Коминтерне считали слабой и малоперспективной. Тем более что борьба за власть внутри партии приобрела весьма жесткий характер, даже как для коммунистов. В октябре 1936-го Тито получил от Коминтерна командировку в Париж, куда в то время переехал из Вены нелегальный ЦК КПЮ, чтобы «разобраться на месте» и проинформировать Москву. Накануне отъезда Тито зарегистрировал брак с немецкой коммунисткой-политэмигранткой Люцией Бауэр, тоже работавшей в Коминтерне. На нее он оставлял сына Жарко. Однако в 1937 году Люция «оказалась агентом гестапо», была арестована и расстреляна.
А тем временем Тито провел месяц в Париже, добился отстранения от власти первого секретаря ЦК КПЮ Горкича, которого вызвали в Москву и потом расстреляли. Вскоре уехал в Югославию, где начал создавать новое руководящее ядро партии. В него вошли Кардель, Джилас и Ранкович, ставшие самими близкими соратниками Тито на многие годы.
Однако «ярлык на княжение» в КПЮ еще нужно было
получить в Москве. В августе 1938-го Тито вновь в столице СССР. Здесь он узнал, что его жена — «враг», а сын опять в детском доме. Ему пришлось доказывать, что он не «агент гестапо» — равно как и покойная уже Люция. Доклад о состоянии дел в КПЮ и планы развития партии его заставили изложить письменно, но никто с ним не разговаривал. Несколько месяцев Тито сидел в номере отеля в ожидании ареста. И только в декабре 1938 года его приняли руководители Коминтерна Георгий Димитров и Дмитрий Мануильский (кстати, наш земляк с Волыни). «Все вы там в вашей партии фракционеры, — пренебрежительно сказал Димитров. — Вас лично это тоже касается в полной мере, товарищ Вальтер». Тито четко дали понять, что ему не очень-то доверяют и вручают высшую власть в «Югославской секции Коммунистического интернационала» только от безысходности. На протяжении трехмесячного испытательного срока он должен зарекомендовать себя, показать конкретные результаты работы. Тито вновь нелегально пробрался в Югославию, где поселился в Загребе под именем инженера-механика Славко Бобича, представителя концерна «Шкода» в Югославии, интеллигента с аристократическими манерами и массивным золотым перстнем на левой руке. Ни у кого не возникало подозрения, что «инженер» не имеет даже среднего образования...
В это время Тито женился в третий раз — на курьере ЦК КПЮ австрийке из Словении Герте Хас. Вскоре у них родился ребенок.
Испытательный срок растянулся на полтора года. И только осенью 1940-го Тито получил из Москвы согласие на «коронацию». В октябре на нелегальной партийной конференции в предместье Загреба его избрали генеральным секретарем ЦК КПЮ.
Коминтерновский клерк становится народным героем
6 апреля 1941 года нацисты вторглись в Югославию. В течение 11 дней плохо организованная и слабо вооруженная югославская королевская армия была наголову разгромлена, гитлеровцы и их союзники оккупировали всю страну. Немцы потеряли за эти дни убитыми только 125 солдат, и Гитлер пренебрежительно подытожил: «Славяне... Не слишком-то долго нам пришлось с ними возиться». Страна была разделена. Косово и часть Македонии присоединили к Албании, к тому времени ставшей итальянской колонией, остальную Македонию — к Болгарии, Воеводину — к Венгрии. Словению разделили между Германией и Италией, которая получила также хорватскую Далмацию. На остальной территории Хорватии и Боснии и Герцеговины хорватским националистам-усташам разрешили создать марионеточное «независимое» государство. Сербию оккупировали немцы.
Очень быстро выяснилось, что Гитлер самым роковым образом ошибся в отношении югославов. В этой стране уже через несколько месяцев возникло самое мощное, пожалуй, во всей оккупированной Европе движение вооруженного сопротивления нацистам. И возглавили его именно коммунисты — та партия, которую в Коминтерне считали слабой и маловлиятельной. 27 июня 1941 года был создан главный штаб Народно-освободительных партизанских отрядов Югославии во главе с Тито. Седьмого июля состоялся первый бой с оккупантами, а уже в сентябре того же года возникла «Ужицкая республика», большой партизанский край в Западной Сербии, куда из Белграда перебрался и «инженер Бобич» вместе с новой супругой Даворинкой Паунович.
Тито пришлось вести борьбу в крайне трудных условиях. Его противниками были не только войска гитлеровской Германии, муссолиниевской Италии и царской Болгарии, но и воинские формирования хорватских националистов-усташей и сербских четников полковника Дражи Михайловича, подчинявшихся лондонскому югославскому королевскому правительству в эмиграции. Они «собирали силы» для вооруженного выступления против немцев в «благоприятный момент», но между тем воевали с повстанцами-коммунистами. СССР, равно как и Великобритания вместе со США, признавал единственным законным представительством Югославии королевское правительство в Лондоне, а кроме того просто технически не мог ни в 1941-м, ни в 1942-м, ни даже в 1943 году оказать хоть какую-то материальную поддержку повстанцам-коммунистам на Балканах. Англичане же вплоть до 1943 года поддерживали из Египта исключительно четников Михайловича. И, несмотря на это, Тито удалось создать настоящую партизанскую армию. Ее численность составляла 80 тысяч в конце 1941 года, 150 тысяч — в конце 1942-го,
320 тысяч — в конце 1943-го и 400 тысяч — в конце 1944 года. Эта армия оттянула на себя десятки дивизий Германии и ее союзников, выдержала семь генеральных наступлений оккупантов и в конце концов самостоятельно освободила от немцев большую часть страны. При этом Тито, как советовал ему Сталин, абсолютно не скрывал за лозунгами широкого антифашистского фронта коммунистический характер своей Народно-освободительной армии (НОАЮ). Ее бойцы носили на фуражках красные звезды, а самые лучшие (так сказать, гвардейские) бригады именовались «пролетарскими», хотя и состояли преимущественно из крестьян.
Мелкий клерк контролируемого Сталиным Коминтерна, с которым Иосифу Виссарионовичу и на ум не приходило познакомиться лично, превратился в общенационального лидера своей страны и одного из важнейших союзников СССР в борьбе за установление своей гегемонии над как можно большей частью Европы. Ведь еще в 1942 году Тито создал прообраз новой власти — Антифашистское вече, а годом позже — Национальный комитет освобождения Югославии, фактически выполнявший функции правительства на освобожденных территориях. Тогда же вече запретило королю Петру возвращаться в страну после войны. Казалось, что по крайней мере в отдельно взятой Югославии начали воплощаться мечты Сталина о мировой революции.
Однако первая черная кошка пробежала между Сталиным и Тито еще в 1944 году, когда в октябре Красная армия совместно с НОАЮ взяла Белград. Советские войска вступили только в северо-восточные районы Югославии, на сравнительно небольшую часть ее территории. Но, как утверждает Милован Джилас (в то время один из ближайших соратников Тито, а со временем диссидент, выступивший против всевластия коммунистической номенклатуры — «нового класса»), «осенью 1944 года произошло столько серьезных выпадов красноармейцев против югославских граждан и военнослужащих, что это переросло в политическую проблему». Так, по далеко не полным данным югославских коммунистических властей, был зафиксирован 121 случай изнасилования (из них 111 — с убийством жертвы) и 1204 случая ограбления с нанесением телесных повреждений. Когда югославское коммунистическое руководство в очень мягкой форме попросило главу советской военной миссии в Югославии генерала Корнеева как-то унять насильников и разбойников, тот начал кричать о «клевете» на Красную армию, и ни один из преступников так и не понес наказания. Спустя несколько месяцев, во время очередного визита Тито с соратниками в Москву, Сталин, по словам Джиласа, так «разрулил» неудобную ситуацию: «Тут был интересный случай. Майор-летчик пошалил с женщиной, а нашелся рыцарь-инженер, который начал ее защищать. Майор за пистолет: «Ах ты, тыловая крыса!» — и убил рыцаря-инженера. Приговорили майора к смерти. Но дело дошло до меня, я им заинтересовался и освободил майора, отправил его на фронт. Сейчас он один из героев. Воина нужно понимать. И Красная армия не идеальна. Важно, чтобы она била немцев, а она их бьет хорошо — все остальное второстепенно».
«Предводитель фашистской клики», «дорогой товарищ» и соучредитель Движения неприсоединения
В 1948 году в мировой политике произошла сенсация — первый в истории конфликт между двумя государствами, где у власти были коммунисты. И к тому же конфликт очень острый. Буквально за несколько месяцев «выдающийся деятель международного коммунистического движения товарищ Тито» превратился в советской прессе в «предводителя фашистской клики», «наймита англо-американских империалистов», «кровавого палача». Если за год до того 48 процентов внешнеторгового оборота Югославии приходилось на СССР, в стране работали тысячи советских военных и гражданских советников, то уже в 1949 году торговля между двумя коммунистическими государствами прекратилась вообще, в Югославии не осталось ни одного(!) советского гражданина — дипломатические отношения были разорваны.
Что же обусловило такое острое противостояние? Пожалуй, самой важной причиной были представления Сталина о «мировой системе социализма» как жестко централизованном образовании, все члены которого должны безропотно подчиняться указаниям из Москвы, подобно коминтерновцам 20—30-х годов. Руководства стран, где власть захватили коммунисты, прежде всего должны были думать об интересах СССР, а потом уже собственного государства. В частности, в Югославии, где не было уже советских войск, Сталин старался утвердить свое всевластие за счет так называемых совместных предприятий, которые бы полностью контролировались СССР и давали возможность использовать экономический потенциал этой страны прежде всего в интересах Москвы. Тито на массовое создание таких предприятий не пошел. Но последней каплей, после которой терпение Сталина лопнуло, стали попытки Тито договориться с коммунистами Албании, тоже захватившими власть в своей стране, об ее вступлении в Югославскую федерацию — передав в свою очередь в состав Албании край Косово, населенный преимущественно этническими албанцами. В принципе Сталин, возможно, и не имел бы ничего против такой комбинации. Но его гнев вызывало то, что Тито стал предпринимать практические шаги по присоединению Албании без «благословения» и даже ведома Москвы. Сталин решил изгнать вассала, который становился слишком самостоятельным, и обратился через Информационное бюро коммунистических и рабочих партий (полностью контролируемый им орган, пришедший на смену распущенному в 1943 году Коминтерну) к членам Компартии Югославии с призывом «сменить руководство партии, допустившее ревизионистские проявления».
Никита Хрущев вспоминал тогдашние слова Сталина: «Вот пошевельну мизинцем — и не будет Тито. Он слетит». «Но сколько ни шевелил Сталин не только мизинцем, но и всем, чем мог, Тито не слетел, — ехидно подчеркивал Хрущев. — Почему? Да потому, что в споре с югославским руководством за Тито стояло государство, стоял народ...»
На протяжении следующих пяти лет строптивая Югославия превратилась в едва ли не самого большого врага Сталина. Страна была подвергнута экономической блокаде, на границах с советскими сателлитами — Венгрией, Румынией и Болгарией — произошло 219 вооруженных инцидентов, советские спецслужбы прибегали к неоднократным попыткам физически устранить Тито. Впрочем, и сам маршал повел себя со своими политическими оппонентами жестоко и коварно. После упомянутого письма Информбюро он провел во всех первичных организациях Компартии Югославии собрания, призвав «свободно и непредвзято» обсудить это письмо. Позицию Информбюро поддержали 55 тысяч из 519 тысяч членов КПЮ. Чуть погодя все(!) «сталинисты» были репрессированы, попали в концлагеря на островах Гргур и Голи Оток, где их удерживали без суда и приговора годами и даже десятилетиями. Лишь немногие счастливчики из числа «сталинистов» смогли перейти границы Венгрии, Румынии или Болгарии. Для большинства беглецов такие попытки закончились смертью...
Тито пришлось балансировать между СССР, ставшим для него смертельным врагом, и западными демократиями, которые, несмотря на утверждения советской пропаганды, относились к его коммунистическому режиму без малейшей симпатии. Но ему все-таки удалось сохранить власть и завершить в Югославии социалистические преобразования. В 1953 году, после смерти Сталина, началась нормализация отношений между Москвой и Белградом, апофеозом которой стал визит в Югославию нового советского лидера Никиты Хрущева летом 1955 года. Хрущев всячески извинялся перед Тито и «югославским народом», стремясь любой ценой вернуть Белград в сферу влияния Москвы. Однако ему это не удалось. Югославия так никогда и не стала членом Организации Варшавского договора и Совета экономической взаимопомощи, куда входили все советские сателлиты. Вместо этого Тито стал вместе с лидерами Индии, Египта, Индонезии и Ганы одним из отцов-основателей Движения неприсоединения. Это движение провозглашало «равную отдаленность» от обоих ведущих военно-политических блоков, под знаком противостояния которых прошла большая часть второй половины ХХ века. Итак, Югославия стала в советском официозе хрущевско-брежневских времен эдакой «не совсем» социалистической страной. Согласно дефинициям кремлевских идеологов, она была составляющей «мировой системы социализма», но не входила в «мировое социалистическое содружество» — в отличие от вполне «правильных» Польши, Кубы или Монголии.
«Титов кувар»
В 2005 году, спустя ровно четверть века после смерти создателя и предводителя социалистической Югославии, в Белграде был издан роскошный фотоальбом под названием «Титов кувар». Автор не настолько хорошо владеет сербско-хорватским языком, чтобы понять слово «кувар» без словаря. Оказалось, что оно означает «поваренная книга». На протяжении многих десятилетий лидер Югославии ездил по миру и встречался с президентами, премьерами, королями и генеральными секретарями. Все они угощали его изысканнейшими блюдами своих стран: канадский премьер Пьер Трюдо — битками из мяса арктического оленя с черникой, иорданский король Хусейн — жареным фазаном, президент США Джон Кеннеди — шампиньонами, фаршированными гусиным мясом, пламенный команданте Фидель Кастро — рыбой по-гавански с коктейлем «Хемингуэй», Сталин — жареными цыплятами по-русски, китайский лидер Дэн Сяопин — ханчжоуским куриным салатом с арбузом...
В отличие от других мировых лидеров, которые лакомятся экзотическими деликатесами только во время визитов в дальние страны, Тито заставлял свою прислугу записывать рецепты понравившихся блюд. А потом повара его роскошной резиденции на острове Бриони воссоздавали эти вкусности. Свежее мясо северного оленя и живых диких уток доставляли для этого соответственно из Канады и Камбоджи. На живописном Бриони Тито принимал не только лидеров иностранных государств, но и суперзвезд своего времени — таких как Элизабет Тейлор, Джину Лолобриджиду, Софи Лорен, Ричарда Бартона. По словам Джиласа, этот крестьянский сын, рабочий и проповедник социального равенства «имел неутолимый аппетит к роскоши. У него было больше дворцов, дач, охотничьих угодий, больше всяческих нарядов, чем у любого короля». А достойной «королевой» стала его последняя супруга — красавица Йованка Будиславлевич, которая во время Второй мировой была майором НОАЮ. Впрочем, этот брак закончился трагически. В середине 70-х Иосип обвинил Йованку в заговоре и покушении на свою жизнь и посадил ее под домашний арест в белградском особняке. Любопытно, что и наследник Тито Милошевич не амнистировал ее, она получила свободу только в 2000 году, через 20 лет после смерти маршала.
Остров Бриони, где Тито находился большую часть года и даже проводил там заседания политбюро, вынуждая его членов специально преодолевать по несколько сотен километров из Белграда, был отнюдь не для рядовых югославов.
А как же тем временем жила страна? Социально-экономическая модель Югославии принципиально не отличалась от советской. Хотя ценовая политика на потребительском рынке строилась таким образом, что никаких дефицитов не было, — просто лежавшие на прилавках товары были слишком дороги для простых югославов.
Еще одной особенностью Югославии было «рабочее самоуправление» (нечто подобное попытались создать в СССР в конце перестройки), когда директоров государственных предприятий избирали члены трудового коллектива, а не назначали министерства.
Тито удалось если не решить, то по крайней мере на многое десятилетия «заморозить» крайне острые национальные разногласия в стране, где нация, претендовавшая на роль «старшего брата» — сербы, — составляла менее 40 процентов населения. Полномочия союзных республик в составе Югославии были намного шире, чем у республик СССР. Тито удавалось проводить кадровую политику в центральных органах таким образом, что не чувствовали себя обиженными ни сербы, ни представители других народов страны.
Маршал Тито умер 4 мая 1980 года в Люблянской клинике после многомесячного пребывания в коме и безграничного владычества над страной на протяжении 35 лет. После его смерти должность председателя президиума СФРЮ была упразднена и заменена коллективным руководством — ведь никто не мог стать достойным наследником маршала. Прошло десять лет, и государство Тито потерпело крушение. Причем был демонтирован и социализм, и само союзное государство.