«И с сапкой думаю о Вселенной»

— Как дела, Леночка? Как устроилась на новом месте?

— Да... — махнула рукой девушка. Во всей ее фигуре трудно было узнать вчерашнюю выпускницу местного педуниверситета, отличницу и поэтессу, надежду областного литобъединения, побеждавшую во многих конкурсах.

— А стихи как, пишутся?

— Кому они нужны в селе, эти стихи? — неожиданно раздраженно промолвила Леночка. — Это вам здесь, в городе, хорошо, собираетесь, общаетесь, а там...

Горький осадок от этого разговора с талантливой молодой девушкой, которая, попав на работу в село, так разочаровалась, долго не исчезал...

Абсолютно противоположным упомянутому оказался опыт молодого учителя из Гаивки Кировоградского района Василия Доценко. Попав в село по окончании педуниверситета, он не только не пал духом, но и сумел стать лидером сельской общины, уже немало полезного сделал для села, а, открывая его историю, которую еще вчера замалчивали и запрещали, совершенствовался и сам, рос как личность.

«Я начал с провокаций...»

— Мои родители, по традиции украинских сельских семей, готовили мне «лучшую судьбу», планировали, что я буду работать в городе. Мечтали о поездках в другие страны, ведь учился на факультете иностранных языков и сразу набрал серьезные обороты. Но, пожалуй, именно общение с иностранцами помогло мне по-настоящему оценить людей, среди которых я вырос. Меня уже готовили в аспирантуру, но, рассмотрев поближе систему образования, где, как на мой взгляд, немало людей занимают высокие должности незаслуженно (разочарование именно в этом), решил бросить все и поехать на работу в село. Думалось: если я чего-то стою, что-то могу, то смогу везде.

— А того, что случилось с Леночкой, не боялись? Отсутствия единомышленников, духовной поддерж­ки, отчуждения?

— Люди, которые так воспринимают село, по-моему, поверхностно смотрят на вещи. Крестьяне, конечно, консерваторы в глубинном значении этого слова, на них висит ярлык «колхозников и хохлов», но стоит рассмотреть их душу. Если же ты выучился и не можешь найти с ними общий язык, то нужно подумать, тому ли ты учился.

— И как же вы утверждались в сельской общине? Что стало вашим первым публичным делом?

— Я выбрал для себя провокативный подход. Например, в посткоммунистическом селе (а это был 1999 год), где преобладал откровенно совковый тип мышления, назвался националистом. Для меня не была важна формальная принадлежность к соответствующей организации, я хотел, чтобы это понятие не пугало людей, чтобы они его правильно поняли и восприняли. Вторая «провокация» или, точнее, серьезный эксперимент — это сбор воспоминаний о Голодоморе. Тогда было много комплексов преодолено. Ведь когда речь идет о Голодоморе, то затрагивается и тот исторический пласт, который ему предшествовал. То есть связанный с украинством, с национально сознательными людьми. А их было очень много. Дело в том, что в 20-е годы под Елисаветградом не было советской власти, здесь действовали украинские повстанцы, радушно принимавшие участников Зимнего похода армии УНР. Через наш край проходила Запорожская дивизия, окраины на север от нынешнего областного центра контролировал повстанческий атаман из Аджамки (ныне — село Кировоградского района) Петр Кучма, который подчинялся Холодноярской республике — почему-то до сих пор об этом в публикациях местных краеведов мало сказано. Так вот, я почувствовал: люди, даже если и знают что-то, боятся о таком рассказывать.

А воспоминания о Голодоморе я собрал и упорядочил, они долго пролежали неопубликованными, но в нынешнем году должны выйти небольшим тиражом по инициативе Областного института последипломного педагогического образования. Саму же идею собрать такие свидетельства подсказала мне своими рассказами моя бабушка. К сожалению, дедушек я не застал на этом свете — одного уничтожили фашисты, второго — коммунисты. История моей семьи — это история Украины.

Во время этой работы узнал много интересного. В частности, о семье Мальчевских из села Демешково (оно и до сих пор есть, но уже еле живет). Это семья дворянского происхождения, которая дала много учителей, подвижников своего дела. Некоторые мои пожилые односельчане до сих пор их помнят. Большинство членов этой семьи были репрессированы, кое-кто успел сбежать за границу. Последних Мальчевских НКВД забрало из соседних сел Бережинки и Христофоровки в 1937-м. Это — пример феномена украинских интеллигентных семей, которые цементировали национальное возрождение в начале прошлого века. Это пример того, что все настоящее, ценное не обязательно вершится в городе. Скорее, наоборот. Наш гимн где был написан? А где Шевченко написал свои лучшие произведения?

«В село нужно вернуть власть»

— Вы были и депутатом сельского совета...

— И этот опыт меня убедил: в селе власти почти нет, ее нужно сюда вернуть. Почему человек киснет в селе? Потому что не может развернуться, самореализоваться. Зарегистрировать предприятие — только в районе, ребенка родить — нужно ехать в райцентр, даже защитить себя от мелкого воришки здесь нельзя — милиция в районе. Убежден, абсолютное большинство функций районной власти следует передать на места. Если бы мы в селе сами могли, скажем, регистрировать малые и средние предприятия, гибко регулировать налог для предпринимателя (ведь здесь — все как на ладони: только начинает работать — меньший налог, стал на ноги — больший, но не так, чтобы уничтожить, как это часто бывает), от этого сельская община выиграла бы. Мы были бы заинтересованы и могли бы влиять на то, чтобы наша территория развивалась.

Работники сельсовета на 70 процентов занимаются мертвой работой: выполнением указаний из района, в большинстве своем бессмысленных, сбором и передачей информации, которая тоже никакой пользы никому не приносит. Такая «деятельность» четко регламентирована, вписана в определенные рамки, а если этого не сделаешь, считается, что сельский совет не справляется, плохо работает.

Где взять деньги? Есть, например, районный отдел милиции, и у него свой бюджет. Я бы оставил в районе какой-то минимум работников и еще кого-то одного, кто бы координировал деятельность. Остальных — по селам. И бюджет этот следует распределить соответственно. Почему у нас человека который совершил какое-то незначительное преступление и должен отбыть 15 суток, забирают аж в Кировоград? Пусть бы в своем селе поработал, где-то что-то покосил, где-то изгородь подправил. И общине польза, да и воспитательный момент был бы намного весомее. Шерифа в каждый сельский совет и полномочия административного судопроизводства, уголовное можно оставить за районом. Логично? Эту схему можно, конечно, совершенствовать. Но она однозначно эффективнее нынешней. Но почему-то никто не стремится что-то менять.

Более того, я познакомился с программами самых популярных партий и убедился: ни одна из них ничего подобного не предлагает. В каждой программе — целые разделы, которые касаются села, куча цифр, даже таблицы приведены. Но ведь нет за этим уважения к крестьянину, реальной модели, как изменить его жизнь к лучшему.

— Знаю, что вы подготовили обращение к украинской элите, в котором излагаете эти и другие свои идеи...

— Оно имеет символическое название «Домой!», там я стараюсь очертить механизмы возвращения украинской элиты в село, чтобы она видела перспективу там не только для себя, но и для своих детей, а не старалась рассовать их где-то по городам. Украинское село вполне могло бы конкурировать с Китаем по количеству населения. Например, в 1920 году в моем родном селе Гаивке, где я и сейчас живу, население было 70 человек на квадратный километр. В Китае в нынешнем году — 80. А в Гаивке сегодня — только 15. До 2030 года должно быть 70!

Но для этого нужно многое сделать. Мы создали кооператив по газификации села и довели дело до конца. Кстати, это в большой степени удалось благодаря нашему сельскому журналу «Велика верба», учрежденному учениками школы. Он также помог изменить имидж села. Дальше. Нашелся предприниматель, готовый принимать у людей молоко из их хозяйств, открыли молочный цех. Начали поступать предложения от других предпринимателей. Один, например, предложил открыть у нас небольшой грибной заводик. Меня интересует экономика села. Хочу издать рекламный буклет «Социально-экономическое развитие села», где показать, какие у нас перспективы и как можно выгодно вкладывать средства на нашей территории. Распространять его могут члены Гаивского куреня детско-юношеской организации «Січ», с которой мы начали проект, связанный с экономикой.

— Но почему вы вообще принялись над этим размышлять? Многие сельские учителя, чтобы выжить, тратят свои силы на собственные хозяйства. Вам, пожалуй, тоже приходится физически работать?

— У меня встречный вопрос: когда человек пропалывает одиннадцатый в своей жизни гектар, он думает о том, как он полет, или о том, как устроена Вселенная?

— Ну, это кто как.

— Когда физически работаешь, очень хорошо думается. Конечно, приходится все делать, зато мне не нужен специальный тренажерный зал, чтобы держать себя в форме.

«Без восстановления исторического ландшафта мы — никто»

— Шевченко, когда попал в казахские степи, написал такие строки: «І хоч би насміх де могила о давнім давні говорила…» Вот когда о селе говорят лишь как о гектарах, центнерах, тоннах, то нас унижают. Среди нашего культурного наследия — и курганы. Это — ямная культура, скифы, сарматы. Без восстановления нашего исторического ландшафта мы — никто. Приезжает человек в нашу степь — кукуруза растет, засеянная американскими «Джон-дирами», владелец всего этого где-то в столице. А что же за народ здесь живет? Никакой, безликий, никто.

Но ведь наши курганы старше египетских пирамид, и символика погребений, и обрядовость, и все, что с этим связано, не менее интересно. Тем более что это наша родная, этническая обрядовость. И она жива в душе украинцев. У нас в селе, кстати, после советской эпохи, моментально возродилась эта обрядовость — и цикл Рождественских святок, начиная с Калиты, праздник осени, или праздник урожая. Нынче мы возрождаем Купальский праздник. В этом году впервые на него собралось немало людей, трезвыми пришли даже те, кто, кажется, никогда трезвым не бывает. Для наших предков это было естественно — не пить, не материться, на праздник надевать вышиванку, а современникам приходится многое объяснять.

Так вот, лет тридцать назад некоторые курганы достигали пяти метров высотой. К сожалению, постоянное разорение каждый год уменьшает их рост где-то на десять сантиметров. Осенью или весной, когда земля вспахана и заволочена, четко видны рыжие пятна курганов. Они повторяются через каждые 800—900 метров (наверное, предки вкладывали какой-то смысл в это расстояние). На трех холмах, которые вокруг Гаивки, мы насчитали 18 курганов. Инспектор по охране памятников археологии, который приезжал из области, однозначно подтвердил их историческую ценность. И это подтверждение нужно не столько моим односельчанам, и так благосклонно воспринимающим все, что касается возрождения исторической памяти, собственного достоинства, сколько арендаторам, которых нужно убедить не распахивать курганы. Для них это прежде всего сто килограммов пшеницы, а не памятник прошлого.

Мы с учениками приняли участие в проекте, получили грант от Фонда имени Стефана Батория. Установили памятный знак, на курган вернули каменную стелу, которая стояла там тысячи лет, а в 70-х трактор ее стянул.

— Вы же все это с детьми делаете, им, очевидно, интересно?

— Со всеми, кто хочет. К нам иногда присоединяются и пенсионеры. Я никогда не делю людей по возрасту или еще по каким-то признакам. И вообще враждебно отношусь к таким проектам, как партия «Женщины — за будущее», а дети, например, что, за прошлое?

— Как вам удается сплачивать людей в селе, находить единомышленников?

— Объединяет всегда дело. Учитель, словно волхв в старину, должен формулировать проблему и продумывать стратегию, а будут воплощать уже другие люди. Так вот, я продумываю определенные выгодные общине действия, и сразу же появляются побратимы, как в сказке. Помните? «Что ты делаешь? — Да дубы выворачиваю. — А ты что делаешь? — Да воду отворачиваю. — А я иду вызволять сестру. — Ну, так нам по пути. Вот и пошли». Вся наша жизнь закодирована в мифах и сказках. Мне очень интересно читать детям сказки, поскольку я их по-своему воспринимаю.

Когда продумывается какое-то дело, то соответственно следует предвидеть и его последствия. Как правило, одно дело тянет за собою другое. Присоединяются новые побратимы...