Еще не рассвело, как мать разбудила его: «Вставай, сынок, пора в путь».
Увидел - мать плачет. Закрыла лицо, чтобы сын не заметил слез. Единственный он у них, еще ребенок, а тут в Лавру, в науку отдавать. Священник Ильинской церкви в воскресенье напоминал мужу: «Службу слушаешь внимательно, так и мой совет слушай. Отвези сына в святой монастырь. Господь не каждому способности дарует. А я видел, как твой рисовал, слышал, что ты его за это по рукам... В Печерскую лавру знаменитые рисовальщики из Византии приезжают. Сынок поучится у них. Плотником, как ты, каждый может быть».
И вот плачет мать - страшно. Как ребенку среди чужих людей будет?
А малому хоть бы что. По дороге все развлекало мальчика. Прошли в ворота. Среди монастырского двора во всей красоте возвышался недавно построенный Успенский собор. Мальчик, увидев толпу иноков, как раз выходивших из Трапезной палаты, вздрогнул, поняв, что его один на один оставят здесь, среди чужих людей.
Кончалось детство, начиналась новая жизнь. А происходило все это в далеком ХІ столетии.
Но вот в монастыре все ожило: в Киев, в Лавру прибыли давно ожидаемые мастера из Царьграда, с далекой Византии. Они должны украсить фресками и мозаиками Успенский собор. А помогать им будут несколько подростков, среди которых и наш знакомый мальчик.
Каждый день трудился он в соборе. Вскоре начал понимать язык византийцев. Что делал? Подносил мозаичникам смальту. А они удивлялись, как быстро мальчик научился отличать не только цвета, но и тончайшие оттенки кусочков стекла.
Стены собора украшали не только мозаиками, но и фресками. И здесь заморским малярам понадобился сметливый малый. Он послушно растирал и смешивал краски, ловко взбирался на самые высокие леса, поднося их.
Наконец настал день, когда ему поручили раскрасить отдельные детали фресок. Мальчик старательно покрывал красками одежду и крылья какого-то ангела. Лицо уже было написано. Неожиданно поднял кисть и позволил себе непозволенное: на плоском безразличном лице дорисовал несколько черточек-складок - под глазами, возле уст. И замер, неимоверно обрадовавшись. Лицо ожило, сразу стало грустным и величественным.
- А что это ты делаешь? Кто разрешил? - крикнул один из византийцев. И вдруг замолчал. Со стены на него с укоризной смотрели живые опечаленные глаза.
Позвали главного из царьградских мастеров. Долго всматривался тот в нарисованное лицо, а потом молвил:
- Ты настоящий художник...
Было ли все именно так, как мы рассказали? Так ли прошли детство и юность Алимпия Печерского - первого древнеукраинского художника, имя которого осталось потомкам?
Наш рассказ не фантазия. Средневековый писатель Поликарп оставил нам жизнеописание Алимпия, вошедшее в «Патерик Печерский», составленный в XIII столетии. Поликарп рассказывает, «что преподобный же Алімпій преданъ родителема своими на учение иконънаго пісаніа», что «Алімпій же бъ помагаа имъ и учася». Со страниц «Патерика» узнаем и о том, что Алимпий стал иноком. Свое имя он получил после пострига. Как звали его в детстве - неизвестно.
Поликарп пишет, что Алимпий был великим мастером иконописи, что делал это не «богатства ради», что писал иконы и для игумена, и для всей братии, «от сего ничто не взимая». Следовательно, писал по заказу храмов и отдельных лиц, в творчестве усматривал смысл всей своей жизни.
Алимпий творил в конце XI - в начале XII столетий. Большой была слава художника, если отголосок ее остался таким громким в XIII столетии, когда жил и писал Поликарп.
Об Алимпии слагали легенды. Вот одна, помещенная в «Патерике»: к Алимпию пришел больной проказой, умоляя о помощи. Художник взял кисть и покрыл лицо несчастного своими красками. А затем оставил его переночевать в своей келье. Утром больной умыл лицо, и вместе с водой с него сошли все язвы и рубцы.
Когда пришло к художнику Алимпию первое признание? Наверное, с первым княжеским заказом. Князь Изяслав Ярославич был женат на дочери польского короля Гертруде-Олисаве. Попав в Киев, княгиня искренно полюбила свою новую родину. Был у нее драгоценный молитвенник, созданный в Германии еще в Х столетии. Молитвенник сохранился и известен под названием - «Псалтырь Гертруды».
Захотелось Гертруде-Олисаве добавить к псалтырю несколько молитв и еще лучше его украсить. Так появляются в молитвеннике еще пять миниатюр. О том, что они написаны в Киеве, свидетельствует заметное влияние на них византийского, в то время уже киевского, стиля, а также надписи над отдельными фигурами, сделанные на славянском языке.
Миниатюры писал прекрасный художник. Может, Алимпий? Другого художника такого уровня в Киевской Руси мы не знаем.
Самая известная икона Алимпия Печерского - «Ярославская Оранта». Какая она? Иконописцы Киевской Руси употребляли золотой цвет как символ «седьмого неба» - рая. И для «Оранты» Алимпий рисует фон золотом. По традиции, Оранта изображена с распростертыми к небу руками. По бокам ее небесные стражи - два архангела.
Трогает нежность сомкнутых уст ее маленького рта. Тонкий, словно точеный нос. Под темными дугами густых бровей меланхолически опечаленные ласковые глаза. Приветливое, нежное материнское лицо. Так, вероятно, в детстве смотрела на Алимпия его мать.
«Ярославской Оранте» суждена была долгая жизнь. В 1919 году была организована экспедиция по верхнему и среднему течению Волги. Цель - поиски памятников древнего искусства. Возглавлял экспедицию академик Игорь Грабарь. Пароходы приближались к Ярославлю. Кто-то из членов экспедиции припомнил, что в XVIII столетии из древнего религиозного центра Ростова Великого в Ярославль был переведен архиерей с его свитой и всем церковным имуществом. А биограф славного киевского художника Алимпия Печерского, писатель Поликарп пишет, что поклонник искусства князь Владимир Мономах приобрел написанный Алимпием образ Богородицы и послал его в «град Ростов», в построенную им церковь.
С причала члены экспедиции чуть ли не бежали к архиерейской резиденции. Но первые часы поисков ничего не дали. Как вдруг кто-то заметил в стене одного помещения дверцу. На ней большой старый замок. Открыли. Небольшая кладовочка. Узенькое окошко затянуто паутиной. Кладовочка почти пустая. Только в углу довольно большая доска, на таких в старину писали иконы. Она была покрыта толстым слоем пыли.
Первым подошел к иконе старый реставратор, легонько платочком коснулся доски. На присутствующих взглянули живые, будто опечаленные глаза...
Век ХI - едва ли не тысячелетие - оставил свои следы. Икону нужно было спасать. Долго трудились реставраторы, чтобы возвратить ее к жизни. И Третьяковскую галерею украсил шедевр древней живописи - «Ярославская Оранта» Алимпия Печерского. Смотришь на нее и кажется, что она через века поверяет нам свои печали, свою материнскую скорбь, призывая быть добрыми, человечными, вечно живая киевлянка.
1093 год. На киевском престоле Святополк второй - Михаил, сын Изяслава Ярославича и Гертруды-Олисавы. Святополк решает построить храм, не уступающий Софии. Так возводится Михайловский Златоверхий собор - сокровищница фресок и мозаик. Девять столетий украшал он город. Но настали страшные годы сталинизма. Уничтожались лучшие памятники древней культуры, связанные с религией. 1935 год. Михайловский Златоверхий взорван. Ученым милостиво было позволено вырезать со стен и вынести из собора несколько фресок и мозаик, среди них - мозаику «Евхаристия».
Кто создал ее? Во времена Святополка второго Алимпий был прославленным художником, не только живописцем, а и редким знатоком мозаичной техники. Трудно допустить, что князь Святополк не пригласил его принять участие в отделке храма. Возможно, он помнил, что Алимпий иллюстрировал псалтырь матери князя Гертруды. Наш современник искусствовед Григорий Логвин первым заметил, что апостолы с «Евхаристии» и архангелы с «Ярославской Оранты» так похожи, словно писаны одной рукой. Большинство искусствоведов сейчас разделяет предположение Логвина, что «Евхаристия» создана Алимпием Печерским.
Древнее искусство не претерпевало резких изменений. Но и прочнейшие традиции отступают под течением времени. Художники уже не могут придерживаться границ нерушимой гармонии. Это сказалось и на отделке Михайловского собора. Сравнивая мозаики этого храма с мозаиками Софии, сразу замечаем нововведение: традиционные надписи на стенах сделаны не на греческом, а на славянском языке. В «Евхаристии» Златоверхого собора перед нами на первый взгляд знакомая картина. Как и в Софии подходят к престолу с причастием двенадцать апостолов. Апостолы Софийского собора шагают ритмично, один за другим, поза одного почти повторяет позу других.
А теперь более внимательно посмотрим на Михайловскую «Евхаристию». Что случилось? Апостолы взволнованы, на лице каждого присущее его характеру настроение. Разные расстояния между фигурами. Они поворачиваются друг к другу, тормозят или ускоряют свой шаг, встревожены, почти напуганы. Куда девалась размеренная походка, которую видел подросток Алимпий на стенах Софии, да и краски теплее. Соприкасаются одно с другим светлые и темные пятна. От спокойной уравновешенности искусство движется к экспрессии, пусть еще и умеренной. Художник уже не мыслит категориями «райского покоя»
С каждым столетием напряжение в искусстве будет возрастать. Мир еще увидит неистовую манеру Феофана Грека, плачь Андрея Русина, невыразимые печали Андрея Рублева. Они выведут своих героев из состояния отрешенности и превратят искусство в искрометное проявление страстных чувств.
А начиналось - с печали и неуспокоенности героев гениального киевлянина.