Еще совсем недавно можно было услышать о том, что мы стремимся построить демократическое правовое государство. Сейчас эти декларации по понятным причинам почти исчезли из официальной риторики. Но не хотелось бы, чтобы по умолчанию подразумевалось, что никто уже никуда не идет и ничего такого не строит. Потому считаю важным именно сейчас задуматься о том, насколько реально украинцам стать цивилизованным законопослушным народом.
Наша сегодняшняя жизнь — это общая фантасмагорическая игра, где правила пишут не для того, чтобы их соблюдать, а для того, чтобы нарушать. Законы в Украине не уважают, так как все знают, что создаются они для бедных и глупых, но отнюдь не для богатых и оборотистых. Мой скромный опыт работы в правозащитном комитете небольшого города оставил в душе неприятный осадок: в наш комитет приходили люди в надежде, что мы поможем им… обойти закон. У каждого находилась куча примеров, когда аналогичный вопрос решался в пользу просителя. Уважение к закону невозможно без уверенности, что перед ним действительно все равны. Коррупция — первопричина многих уродливых явлений в нашем обществе, в том числе и повсеместного правового нигилизма. Но многие аспекты проблемы кроются в нашем недавнем прошлом.
Советское государство не было заинтересовано в законопослушных гражданах. Более того, положение, при котором почти каждый гражданин СССР был нарушителем закона, если не намеренно создавалось, то, во всяком случае, устраивало и правоохранительные органы, и власть имущих. Человек, нарушающий закон, являлся полностью подконтрольным и зависимым. Он не мог позволить себе «неправильное» поведение по отношению к власти. Иногда казалось, что нарушителей закона правоохранительные органы разводят как рыбу в озерке. Ведь это так удобно: не особенно препятствуя правонарушениям, лениво поглядывать, кто уже «созрел» и прямо просится «на сковородку», кто сгодится «для плана», а кого нужно взять по уголовной статье за политическую нелояльность. Мне сложно судить, в какой мере сохранилась эта практика в настоящее время. В любом случае у стражей порядка, которые в своей деятельности руководствуются преимущественно оперативными данными, всегда остается соблазн использовать собранную информацию в личных целях, придержать до «нужного момента» и т.д. Эта скрытая сторона деятельности стражей порядка никоим образом не может контролироваться обществом. Совсем иначе обстоит дело с сигналами, поступающими открыто, — их сложнее игнорировать, они находятся в фокусе внимания тех, кто заявил о непорядке, и их ближайшего окружения. Но, похоже, что мы не готовы перейти от тайного «стука» к открытым «сигналам» сознательных граждан.
Стук, стук, стук, я — твой друг…
Законопослушность в развитых странах во многом держится на взаимном контроле простых граждан: сообщить о нарушении кем-то закона или даже правил общежития — вполне нормально и похвально. Однако есть достаточно серьезные опасения, что мы еще весьма нескоро придем к пониманию того, что следует не только самим соблюдать законы, но и следить за тем, чтобы их не нарушали другие. Если в западных странах это нередко означает всего лишь «сообщить о непорядке», у нас куда серьезнее — «донести» и «настучать».
В сталинские времена «донести» было синонимом «погубить». В результате такого действия человек подвергался пыткам, проводил годы в лагерях, погибал, нередко подвергались репрессиям его близкие и друзья… «Люди еще помнят, как сравнительно недавно приходилось «вычислять», кто же в ближайшем окружении является стукачем, а слово «сексот» звучало как ругательство, и мало кто знал, что расшифровывается оно вполне прилично: «секретный сотрудник». Пресловутые «кухонные разговоры» происходили не только и не столько между супругами, но чаще всего в кругу ближайших друзей. Понятие «настоящий друг» вмещало в себя очень важную характеристику — «тот, кто не предаст», а если ближе к советским реалиям — «тот, кто не заложит». Бытовало мнение, что «стучит» каждый третий. (Буквально восприняв в детстве это утверждение, я мучительно пыталась определить сексота всякий раз как видела вместе трех разговаривающих).
Таким образом, в среде порядочных, критически мыслящих людей, то есть тех, кого можно назвать совестью общества, по сей день сохраняется более чем презрительное отношение к тем, кто в какой бы то ни было форме сотрудничает то ли с милицией, то ли с СБУ, которую по старинке нередко продолжают называть КГБ.
Публика попроще тоже не жалует стукачей, но несколько по другой причине. В советские времена «малой зоной» называли тюрьмы и лагеря, а «большой зоной» — весь Советский Союз. Это отображало степень закрытости и несвободы общества, несоблюдение элементарных демократических прав и свобод граждан. Сейчас понятие малой и большой зоны несколько трансформировалось. В течение десятилетий основной формой наказания было лишение свободы. За решетку попадали также и за те правонарушения, которые в развитых странах влекут за собой административные наказания, выплату штрафов или денежной компенсации, условные сроки и пр. В итоге весьма специфические «университеты» прошли огромные массы людей, воспринявших мораль зоны. В немалой степени поспособствовали тому и «бандитские» сериалы. «Понятия» пропитали наше сознание, зоновские стереотипы поведения и блатной лексикон прижились и в молодежной среде, и в СМИ, и в беллетристике. Стоит ли в этой связи напоминать, что по уголовным правилам «стукачи, тихари, ментовские, кумовские и пр.» достойны, мягко говоря, самого нехорошего к себе отношения?
«Моя хата с краю, ничего не знаю...»
Многим известен рассказ о том, как кто-то из наших, выпив в гостях у своих американских друзей, не поддался на их уговоры остаться переночевать, а сел за руль навеселе. Его почти сразу задержала полиция — оказывается заботливые друзья «настучали» на него, едва за ним закрылась дверь. Делая скидку на то, что репертуар юмористов нельзя использовать как источник достоверной информации, я все же воспользовалась этой байкой, чтобы проверить соотечественников на «готовность к стуку». К сожалению, собранные в этой связи комментарии опубликованию не подлежат из соображений политкорректности по отношению к американскому народу. Однако, если сделать над собой усилие и задуматься, заплаченный штраф — это пустяк по сравнению с тем, что наш герой мог стать виновником чьей-либо гибели, либо погибнуть сам. В чем же дело? Откуда у нас такая стойкая склонность к «недонесению»?
Можно, конечно, порассуждать о том, что сам менталитет украинцев изначально предполагает «невмешательство во внутренние дела» окружающих. Но по факту это не более чем один из законов выживания. Обывательская народная мудрость, гласящая, что «моя хата с краю», подпитывается историями из жизни — как «неравнодушный» гражданин, бросившись кого-либо защищать, в результате сам оказывался на скамье подсудимых или становился жертвой тех, против кого осмелился свидетельствовать. (Программа защиты свидетелей — это для украинцев нечто из голливудской реальности.)
В обывательской среде и сейчас продолжают циркулировать рассказы о неадекватности наказания — от «избили до полусмерти» до «ни за что посадили». Не так давно пришлось общаться с женщиной, которая, опознав парня, похитившего немалую толику ее нехитрого скарба, забрала заявление о краже. Процитирую ее слова: «Я не смогла взять такой грех на душу. Парень совсем молодой, может, еще одумается. А на зоне его могут убить, искалечить, опустить, сделать из него настоящего бандита. Я не могу с этим всю жизнь жить. Если ему и суждено попасть на зону, то пусть это случится не по моей вине». Стоит ли говорить о весьма туманных перспективах сотрудничества с представителями правопорядка для тех, для кого «сигнал» в органы по сей день приравнивается к греху и вызывает чувство вины… И даже если бы нам предлагалось в суде клясться на Библии говорить «правду, только правду и ничего, кроме правды», то и в этом случае любой обман воспринимался бы нами как ложь во спасение — не важно, себя или того, в чью пользу лжесвидетельствуем. Короче, если говорить уж вовсе простыми словами, то в цивилизованных странах сообщают в «органы» с тем, чтобы сделать человеку лучше, а у нас — чтобы сделать хуже.
Синдром «Робин Бэда»
Любопытный, однако, коктейль в головах у наших сограждан — чего там только ни намешано: 10 заповедей (одна из которых гласит «не укради») порой вполне мирно уживаются с идеями экспроприации экспроприаторов в более популярной интерпретации «грабь награбленное». Как бы там ни было, но уважение к частной собственности, наверное, еще не скоро поселится в душах рядовых украинцев. Социальная справедливость достаточно долго воспринималась ими, как «отнять у богатого и отдать бедному». Поэтому в душах большинства лозунг «богатые поделятся с бедными» находит самый горячий отклик. И если богачи срочно не подсуетятся и не докажут, что они-таки да готовы делиться, то нельзя исключать рецидивы по типу «Великой Октябрьской». В своих мечтах простой люд редко олицетворяет себя с Робин Гудом, который раздаст награбленное бедным — скорее уж с «Робин Бэдом», который всю добычу оставит себе. Майдан несколько вправил мозги тем, кто считал, что народ можно до бесконечности давить и запугивать. Но одновременно подобные формы протеста посеяли иллюзию, что массовые акции всегда будут такими же возвышенно-мирными — с пламенными речами, песнями и молитвами, радостными детками и домашними животными в цветных бантиках. Как заклинание повторяется затасканная фраза «Народ разочаровался в Майдане». А может, народ разочарован в мирном Майдане?..
Общество, в котором не уважается частная собственность, не может быть стабильным. Но как же ее уважать, если практически не прижилось понятие «честный бизнесмен»? Доходит уже до того, что понятие «честно нажитое богатство» многими понимается как «богатство, нажитое без насилия и трупов». То есть к разряду «преступно нажитого» вроде бы уже и не относится достаток, полученный в результате всякого рода лазеек в законе, хитростей и преференций в обмен на лояльность (чаще всего в материальном выражении) по отношению к власти.
Трудно приучить ребенка вытирать ноги, если этого не делает его папа. Наши «папики» по святому убеждению большинства обывателей (не мне судить, насколько справедливому) не платят налоги с баснословных оборотов. Так почему должен платить налоги человек, для которого это равносильно голодному существованию? Как объяснить рядовому украинцу, что он должен отказывать себе во всем, чтобы заплатить за газ, на котором ежесекундно богатеют какие-то жирные коты? Понятие «честный налогоплательщик» должно начать культивироваться сверху. И вряд ли произойдут серьезные сдвиги в общественном сознании, пока за неуплату налогов не будет осуждена группа политически разноцветных аль капоне. Но не менее важно, чтобы каждый житель Украины почувствовал, что уплаченные им налоги не разворовываются, а «работают» на него, защищают его, улучшают качество жизни…
У меня нет однозначного отношения к поднятой теме. Если абстрагироваться от всякого рода стереотипов, моделей поведения и наследия царского, пардон, советского режима, то начинает казаться, что мы просто как-то иначе устроены и никогда не станем скучными добропорядочными гражданами, готовыми из-за любого пустяка обращаться к стражам порядка. Так, может, и не нужно ничего менять — ни в себе, ни в обществе? Но вместе с тем так хочется ощущать чувство безопасности дома и на дорогах, не ходить по мусору и не вступать на каждом шагу в собачье дерьмо… Очень хотелось бы, чтобы разговор на эту тему был продолжен.