В последнюю субботу октября спасатели по традиции отмечают профессиональный праздник. Но не для всех он будет веселым. Для кого-то этот день — лишь очередное напоминание о том, что он уже не в строю.
63-летний ужгородец Томаш Сюч, спасший за свою карьеру горноспасателя несколько десятков человек, на склоне жизни остался без обеих ног. Кто-то на его месте возненавидел бы горы, а ему они снятся каждую ночь. Самая заветная мечта Томаша — хоть на денек снова отправиться в Карпаты.
Завтрак на дереве
Первое серьезное знакомство Томаша Сюча с горами едва не оказалось для него последним. В 9-м классе, решив покататься на лыжах, парень отправился на высокогорную базу. Автобус из-за поломки прибыл на вокзал поздно ночью. Чтобы не ночевать под открытым небом, знавший маршрут Томаш пошел в горы. Где-то через час в лесу послышалось завывание, а когда в десятке метров с разных сторон захрустели ветки и снег, он понял — нужно спасаться. Бросив лыжи, паренек с рюкзаком взобрался на бук. Через минуту вокруг дерева кружили шестеро волков. Некоторые, позадирав головы, с нетерпением ожидали, когда им в зубы свалится желанная «добыча».
— Я тоже настроился на ожидание, — вспоминает те события Томаш Сюч, — но вскоре почувствовал, что замерзаю. Тогда привязал себя веревкой к дереву, достал из рюкзака термос с горячим чаем, бутерброды и принялся завтракать… В тот день мне крупно повезло. Часа через четыре, когда начало светать, на тропинке появилась группа туристов, у одного из которых было ружье. Волки с неохотой ретировались, а мои спасители долго удивлялись, как я с тяжелым рюкзаком сумел вскарабкаться на отвесный, без единой ветки, четырехметровый ствол…
Родители Томаша (а вырос он в очень респектабельной семье известного ужгородского юриста и преподавательницы иностранных языков) видели своего сына в будущем врачом и готовили его именно к этой профессии. Но все повернулось иначе после того, как старшие товарищи согласились взять 12-летнего мальчика отметить Новый год на полонине… Целый день по пояс в снегу и с тяжелым рюкзаком Томаш поднимался в горы, а когда группа вышла на полонину, обнаружил к своему изумлению, что на вершине стоит тихая и безветренная погода, а на небе — непривычно близкие и очень яркие звезды. Вот какие, оказывается, горы! Первое путешествие оставило такой неизгладимый след в юной душе, что с тех пор Томаш все свои выходные и каникулы посвятил походам.
В 18 лет Томашу, как прекрасному знатоку гор, предложили должность инструктора в туристическом бюро, что стало для молодого человека настоящим подарком судьбы. Еще бы — не слишком часто за любимое занятие предлагают платить деньги. Работы хватало, ведь в середине 60-х в СССР начался настоящий туристический бум. Страна Советов становилась передовой державой мира, у людей появились деньги и тяга к путешествиям. В Закарпатье ринули туристы со всех союзных республик. Особенно много было «дикарей», считавших поход в Карпаты эдакой прогулкой по парку. С ними чаще всего и случались чрезвычайные происшествия и несчастные случаи. Возникла необходимость в создании спасательной службы, и Томаш вошел в ее ряды одним из первых. Вместе с коллегами по вызову бросался к месту ЧП, доставал свалившихся в пропасть туристов, отыскивал в лесу отбившихся от группы детей, находил в снегу полусонных замерзающих любителей-горнолыжников.
— Особенно много жертв приносили снежные лавины, — говорит Томаш. — На лыжных трассах гибла масса людей, хотя многие из них без особых усилий могли спастись. Припоминаю очень много случаев, когда попавшие в лавину, не сориентировавшись, вместо того, чтобы пробираться наверх (а до поверхности было всего 30—40 см), закапывались на 3—4 метра вниз. Некоторые добирались до самой земли, до крови обдирали руки об мерзлый грунт. А ведь правильно сориентироваться в лавине не так уж сложно. Нужно лишь интенсивно подышать паром и определить, куда потекут капельки пота. Если вниз по лицу, значит, земля внизу.
Нега и Страж
Во время одного из спасательных рейдов Томаш познакомился с жителем Риги, поднимавшим интуризм в Прибалтике. Через некоторое время тот пригласил спасателя к себе и неожиданно предложил остаться. Наверное, латыша привлекли в молодом человеке профессионализм и свободное владение пятью языками. Томаш принял предложение и провел в Латвии, наверное, самые счастливые годы своей жизни. Он женился на латышке, и вскоре у них появилась дочь. За несколько лет дружная семья вместе с туристическими группами объездила всю Прибалтику. Но счастье оказалось скоротечным — через три года жена с дочкой погибли в автокатастрофе. Жизнь для Томаша остановилась, работа потеряла смысл, началась глубокая депрессия. Один из друзей, поняв его состояние, предложил на какое-то время уединиться и помог устроиться на военный объект в горах Тянь-Шаня.
— Объект находился на высоте 2,5 тысячи метров над уровнем моря, на самой границе с Китаем, — говорит Томаш. — Представьте, отвесные голые скалы, а на вершине — плато площадью 200 на 500 метров с деревянным домиком и военным оборудованием. Здесь мне и предстояло работать в полном одиночестве. До ближайшей стоянки пастухов — несколько десятков километров, а чтобы увидеть какое-то животное (к примеру, горного козла муфлона), надо было спуститься с плато по отвесной тропинке метров 300—400. Раз в неделю на плато прилетал вертолет с провизией, кроме того, каждый день пять минут я передавал по рации показания приборов. Признаюсь, что этих минут я ждал, как свидания. В остальное же время на плато была мертвая тишина. Она давила больше всего. В прошлые годы я научился правильно вести себя в схватке с волком, спасаться от змеиного укуса, оказывать медицинскую помощь, но как бороться с тишиной — не знал. Когда на плато устанавливался штиль, эта звонкая тишина сводила с ума, и я специально царапал пальцами дерево, чтобы услышать хоть что-то.
Пережить страшное одиночество мне помогли две кавказские овчарки, о которых я до сих пор вспоминаю с нежной грустью и благодарностью. Достались они мне от пастухов. Перед восхождением на плато старый чабан, у которого я остановился передохнуть, со слезами стал уговаривать взять с собой двух щенят, которых должны были умертвить, поскольку они не попали на баланс колхоза. Их хозяин обещал помочь с кормом, и когда я услышал жалобное повизгивание и увидел симпатичные мордашки, не смог отказать ему. Щенки оказались братом и сестричкой. Ее из-за нежного нрава и привычки ластиться в ногах я назвал Негой, а он, благодаря воинственному виду и острым зубам, стал Стражем. За долгие месяцы, проведенные на плато, мы так привыкли друг к другу, что даже не представляли себя по отдельности. Каждый день мы со Стражем обходили свои владения, обследовали окрестности, а Нега оставалась дома и с нетерпением ожидала нашего возвращения. Подросший Страж стал мне надежным помощником — запросто носил в приспособленном рюкзаке 25-килограммовый груз, находил кратчайшую дорогу домой. А по вечерам, когда за окном завывала метель и в окно стучали комья снега, овчарки с остро торчащими ушами лежали возле печки, преданно смотрели в глаза и напоминали о пережитых когда-то счастливых мгновениях семейного уюта.
— Однажды Страж и Нега спасли нас от голодной смерти, — продолжает Томаш. — Из-за непогоды вертолет не мог прилететь на плато три недели, и у нас закончились продукты. Выручить попробовали пастухи, но пробраться к нам тоже не смогли. Когда опустели две последние банки со сгущенкой, которые я разводил в кипятке и делил с собаками, пришлось взять ружье и, невзирая на метель, спуститься с плато в поисках добычи. Нега первая почуяла горного козла и с лаем бросилась в кусты, а Страж неожиданно исчез. Я дважды выстрелил в муфлона, но не попал. Добыча вот-вот должна была улизнуть, и тут из засады на нее бросился Страж. Добытой пищи нам хватило на несколько дней, а потом установилась ясная погода и прилетел вертолет.
Наша дружба с собаками длилась два года, пока Нега не погибла в схватке с волками. На одиноких хищников ниже плато мы натыкались и раньше, однако мощный Страж легко справлялся с любым волком. Нега была поменьше. Время от времени она любила погулять одна и, видно, наткнулась на целую стаю… Через два дня после того, как мы похоронили Негу, работы на объекте неожиданно свернули. Страж словно чувствовал предстоящую разлуку. В последние недели он не отходил от меня ни на шаг и ловил грустными глазами каждый взгляд… Я отдал его тем же пастухам. За осень и зиму в борьбе с волками погибли несколько собак, и для моего Стража появилась «вакансия». Со временем он постепенно сдружился с пастухами, но, как я узнал позже, еще несколько лет терпеливо ждал старого хозяина и время от времени бегал на опустевшее плато.
Лучше гор могут быть только горы
После Тянь-Шаня Томаш в составе спасательного отряда обошел весь Союз: Крымские горы, Кавказ, Памир, Урал, Алтай. И воочию убедился, что по своей красоте они не могут превзойти Карпаты.
— Кавказ немного похож на наши горы, — говорит Томаш, — но там все же преобладают скалы. Памир — суровые горы, второй Афганистан, голые камни, а Тянь-Шань — еще хуже. Урал покрыт лесом, но там нет полонин. А Карпаты недаром называют второй Швейцарией — здесь много лужаек, а дремучий лес плавно переходит в полонины.
Но несмотря на различия, все горы одинаково не терпят непрофессионализма и мстят за него самым жестоким образом. За свою карьеру Томаш в составе отряда спас от верной гибели 40 человек, а несколько раз беда сумела подстеречь и его самого. Первый случай произошел на Кавказе, когда спасатель искал двух ушедших кататься на лыжах и не вернувшихся на базу болгарских студенток. Он не заметил занесенную снегом горную речку и по пояс провалился в ледяную воду. Томаш не вернулся на базу, через три километра не чувствовал ног. Но когда последняя надежда найти потерявшихся уже исчезала, заметил в снегу желтый шарф, возле которого сидели обнявшись студентки. Одна из них была уже в полусонном состоянии… Две недели после этого ноги спасателя были белы как кость, но горцы своими народными средствами и методами вернули их к жизни.
Другой раз глубокое обморожение произошло на Хибинах во время спасения провалившегося под лед рыбака. А затем началась постепенная закупорка обмороженных сосудов. Работать спасателем становилось все труднее, и Томаш перевелся домой, в Закарпатье. Но и в более мягком климате болезнь не отступила. В конце концов спасатель попал на лечение в Киев.
— Лечащий хирург оказался альпинистом-любителем, поэтому делал все возможное, — говорит Томаш. — Но через неделю после обследования сам зашел в палату с бутылкой коньяка и хмуро объяснил, что неизбежна ампутация — на пальцах уже появились черные пятна. Я настоял, чтобы ампутировали лишь пальцы, но… Через месяц пришлось отрезать ступню, за ней — колено, наконец — бедро. А через год ампутировали и вторую ногу. Вместе с ними для меня навсегда исчезли и горы.
Самыми тяжелыми после больницы были первые месяцы, когда Томаш из-за адской боли не мог доползти до шкафа, а многочисленные кубки и награды пришлось продать, чтобы купить лекарства. Затем жизнь начала понемногу возвращаться, вернее Томаш сам возвращался к ней. Появились новые знакомые, друзья. Конечно, не все теперь удается так, как раньше. Несмотря на настойчивые обращения в разные инстанции, Томаш так и не смог доказать, что его инвалидность связана с производством. «Какое же это производство? — удивляются чиновники, — кто заставлял вас идти через речку? Надо было в обход, тогда остались бы здоровы». Так что повышенной пенсии Томаш не получает, хотя она была бы очень кстати. Особенно после того, как на его семью одно за другим посыпались несчастья. Несколько лет назад умер младший брат — единственная опора для старых родителей. Последние три года его мучила дикая боль, но мужчины, сговорившись, так и не решились сказать матери, что у сына рак и он обречен. А вскоре отошел в мир иной и 91-летний отец. Незадолго до смерти его сбила легковушка. Водитель, затолкав пожилого человека в салон, отвез его в приемное отделение больницы, положил перед дверью и бесследно исчез. Раненый полтора часа пролежал на бетоне, пока его не заметили медики. Ушибы от аварии удалось залечить, но вскоре отец умер. С тех пор 63-летний инвалид и его престарелая мать живут одни, довольствуясь минимальными пенсиями. Самыми приятными в жизни матери и сына остались, наверное, лишь воспоминания. Пожилая женщина вспоминает счастливые дни в кругу когда-то большой семьи, а Томаш, превозмогая фантомные боли в отрезанных ногах, по-прежнему бредит горами. «Горы мне снятся каждую ночь, — говорит он с широко раскрытыми глазами. — Не могу передать, как мне их не хватает. Если бы мне хоть одну ногу, я бы не раздумывая поковылял с палкой. Хоть на денек…»
Старый спасатель и ныне демонстрирует достойную подражания силу воли. Каждый день по привычке поднимается в шесть утра, обливается холодной водой, делает зарядку с гантелями. После чего приступает к работе. Последние годы Томаш пишет воспоминания. Уже готов сборник его рассказов (осталось найти полторы тысячи гривен для издания) — о тяжелой и не очень благодарной работе горноспасателя, гармонии человека и природы, верности и взаимовыручке…