С каждым годом правда о Голодоморе 1932-1933 годов в Украине все больше распространяется среди украинского и мирового сообщества. Сегодня не вызывает сомнения, что 75 лет назад сталинский тоталитарный режим совершил жестокое преступление против украинской нации, вследствие которого миллионы украинских крестьян были выморены искусственно организованным голодом.
Постепенно предметом углубленного изучения становится более широкий круг вопросов, связанных с причинами, мотивами, обстоятельствами, механизмами и последствиями Голодомора. В результате в корпусе исследований этой ужасной трагедии уменьшается количество белых пятен и спорных проблем. Тем не менее длится и, как мне кажется, приобретает интенсивность дискуссия вокруг вопроса квалификации Голодомора геноцидом.
Некоторые исследователи, политологи и политики как в Украине, так и за ее пределами, определяя его преступный характер, не считают Голодомор преступлением геноцида, несмотря на принятие в 2006 г. Верховной Радой Украины Закона о Голодоморе 1932-1933 гг. в Украине. Они аргументируют свою позицию тем, что в то время на безграничных просторах Страны советов от голода массово гибли не только украинские крестьяне, и потому, дескать, нет смысла выделять геноцидный характер украинского Голодомора.
Такая постановка вопроса игнорирует национальное измерение украинского Голодомора, на который аргументированно указывают многие исследователи, в частности такие авторитетные, как Роберт Конквест и Джеймс Мейс.
Голодомор и преступления против человечности
Даже если рассматривать массовое уничтожение украинских крестьян искусственно организованным голодом вне национального контекста, такое уничтожение также является тяжким международным преступлением или преступлением против человечности.
Принудительная хлебозаготовка, 1933 г. |
В связи с этим обозначим, что для юридической оценки и осуждения убийства крестьян голодом не стоит изобретать новые термины, такие как «социоцид» или «классоцид», а нужно лишь знать и уметь применять международное право, в котором, кроме геноцида, есть и другие категории преступлений против человечности, в частности такое, как уничтожение. В международном праве под уничтожением понимают сознательное широкомасштабное или систематическое убийство значительного количества людей, в частности путем лишения их доступа к продуктам питания и лекарствам.
Геноцид и уничтожение являются самыми тяжкими международными преступлениями в соответствии с общепризнанными обычными нормами международного права, которые нашли отражение в международных договорах, в частности, в Конвенции ООН 1948 г. о предупреждении преступления геноцида, и наказания за него и в Римском уставе Международного уголовного суда 1998 года.
В Римском уставе в отдельной ст. 6 воспроизведена квалификация преступления геноцида, так как
она изложена в Конвенции ООН 1948 г., а в ст. 7 дается перечень иных международных преступлений под общим названием «преступления против человечности», к которым отнесено и такое преступление, как уничтожение (часть 1 § b ).
Следовательно, геноцид не является единственным международным преступлением или преступлением против человечности, а одним из них. Тем не менее это преступление выделяется среди других особым характером, правовой спецификой и последствиями. Поэтому в доктрине международного права геноцид называют «преступлением преступлений» (crime of the crimes - англ., crime des crimes - фр.)
Особенность социально-правовой природы геноцида состоит в том, что это преступление направлено на уничтожение национальных, этнических, расовых или религиозных групп как таковых, то есть групп, которые являются главнейшими базовыми цивилизационными элементами структуры человечества. Уничтожение этих элементов противоречит принципу разнообразия мира в его цивилизационно-планетарном измерении и представляет опасность не только для отдельных людей и сообществ, а для человечества в целом.
Общим для геноцида и других преступлений против человечности является то, что их совершение влечет за собой широкомасштабные или систематические нарушения природных прав и основополагающих свобод человека и является основанием для ответственности виновных государств, должностных и частных лиц в соответствии с нормами национального и международного права.
Надеюсь, что сегодня ни у одного непредубежденного человека, который имеет хоть каплю совести и человеческого сочувствия, не возникает сомнений относительно правомерности оценки целенаправленного убийства голодом миллионов украинских крестьян в 1932-1933 гг. как преступления против человечности под названием «уничтожение». Следовательно, массовое уничтожение, которое произошло 75 лет назад, является тяжким международным преступлением, независимо от того, квалифицировать его как геноцид или как уничтожение.
Тем не менее преклонение перед памятью жертв Голодомора, элементарное чувство справедливости и человеческая солидарность требуют надлежащей юридической оценки нашей национальной трагедии в свете положений Конвенции ООН 1948 г. о предупреждении преступления геноцида и наказания за него.
Характерные признаки геноцида
В исследованиях, посвященных Голодомору, довольно часто встречаются сетования на несовершенство правового определения понятия «геноцид» и издер-
жки Конвенции 1948 г., а иногда - и упреки, что юридическим нормам, сформулированным в этом документе, отвечал лишь Холокост времен Второй мировой войны и что эти нормы «не давали 100-процентной гарантии на идентификацию всех случаев массового уничтожения людей как геноцида» (С. Кульчицкий). Такие оценки Конвенции 1948 г. ошибочны, по крайней мере, по двум соображениям. Во-первых, нормы этого документа не квалифицируют случаев массового уничтожения людей как геноцид. Соответственно ст. ІІ Конвенции, геноцидом считаются преступные действия, направленные против любой национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой, а не просто случаи массового уничтожения людей.
Как уже отмечалось, массовое уничтожение людей представляет отдельное международное преступление под названием «уничтожение».
Во-вторых, хоть нормы Конвенции 1948 г. и были сформулированы под влиянием трагических событий времен Второй мировой войны, они являются нормами общего международного права и рассчитаны на квалификацию актом геноцида всех случаев преступных действий, которые отвечают юридическим критериям, определенным этим документом; и лишь этим документом.
Нравятся нам или нет последствия известных перипетий в ходе ее разработки, Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказания за него в том виде, в каком она была подписанная 9 декабря 1948 г., является аутентичным и действующим международно-правовым актом. Ни одно государство и международное сообщество в целом не ставят под сомнение правокачественность Конвенции 1948 г. Это, в част-
ности, было убедительно подтверждено через 50 лет после ее подписания, когда ст. ІІ Конвенции, в которой раскрыто содержание преступления геноцид, была, в сущности, дословно воспроизведена в ст. 6 Римского Устава Международного уголовного суда.
В свете изложенного контрпродуктивными являются попытки самочинной интерпретации положений Конвенции 1948 г. с целью «улучшения» ее качества или приспособления к специфике «механизма советского геноцида». В рамках такого подхода некоторые исследователи придерживаются тезисов, которые, вопреки их добрым намерениям, с юридической точки зрения, создают основания для отрицания геноцидного характера Голодомора.
С другой стороны, недопустимыми являются попытки отрицания геноцидного характера Голодомора путем сознательного искажения содержания положений Конвенции 1948 г. как исследователями, политиками и политологами, так и официальными представителями ряда государств.
В соответствии с принципами права международных договоров, Конвенцию 1948 г. нужно воспринимать такой, какой она есть, и применять ее нормы для квалификации любых преступных действий как геноцида в четком соответствии лишь с определенными ею критериями, а не критериями, которые кому-то захотелось использовать, поскольку они вписываются в рамки его/ее субъективного видения и являются для них удобными.
Суть преступления «геноцид» изложена в формуле в начале части ст. ІІ Конвенции 1948 г., в соответствии с которой «геноцид означает … акты, совершенные с намерением уничтожить, полностью или частично, любую национальную, этническую, расовую или религиозную группу как такую». В доктрине и практике международного права общепризнанным является понимание того, что для квалификации преступных действий геноцидом необходимо доказать наличие у субъекта преступления специального намерения (dolus specialis) уничтожить лишь определенную в Конвенции группу и направленность его преступного поведения против определенной группы как такой.
Действия, которые не имеют всех упомянутых признаков, не могут называться преступлением геноцида, даже если их последствием является массовое уничтожение людей и истребление даже многочисленных человеческих групп. Геноцид отличается от других преступлений против человечности, во-первых, качеством намерения, а не количеством жертв, во-вторых, направленностью не против людей вообще, а против четко очерченного круга разновидностей человеческих групп, в-третьих, нацеленностью не против отдельных членов таких групп, а против групп как таковых.
Следовательно, решающим и критическим для юридической оценки того или иного поведения геноцидом является установление специального намерения уничтожить определенную группу и доказательство того, что это намерение касалось именно этой национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой, а не поиски ответа на вопрос почему, по каким причинам и мотивам, где и когда было содеяно преступление, а также относительно так называемого количественного порога, то есть численности жертв преступления. Вместе с тем следует подчеркнуть, что ответы на эти вопросы важны как для установления специального намерения, так и для выяснения других обстоятельств преступления, в частности его направленности против определенной группы, определенной Конвенцией 1948 г. В связи с этим необходимо высоко оценить исследования таких украинских историков как В.Васильев, С.Кульчицкий, В.Марочко, Ю.Мыцик, Р.Пыриг, Е.Шаталина, Ю.Шаповал и многих других, многочисленные изыскания которых являются надежной фактологической базой для квалификации голода 1932-1933 гг. в Украине преступлением геноцида. Нельзя не вспомнить также подвижнический труд светлой памяти Дж. Мейса и В.Маняка.
Наличие намерения сталинского режима организовать Голодомор в Украине
Для доказательства геноцидного характера Голодомора необходимо прежде всего доказать наличие намерения тоталитарного режима организовать Голодомор в Украине. Противники квалификации Голодомора как преступления геноцида задают вопрос, было ли это намерение зафиксировано документально, существовал ли заранее разработанный план, который бы его подтверждал, и отвечают: «Исследователями не найдено еще ни одного постановления Советского правительства и ЦК партии, которые приказывают убить с помощью голода определенное количество украинских или других крестьян» (российский ученый В.Кондрашин).
В связи с этим следует подчеркнуть: Конвенция 1948 г. не предусматривает, что непременно следует предъявить документ о плане преступления или намерении его осуществить, а требует лишь доказательства такого намерения.
Документ, в котором был бы изложен план уничтожения украинских крестьян с помощью голода, вряд ли будет обнаружен. Учитывая укоренившуюся в ментальности большевистского руководства склонность к конспирации и его стремление скрыть чудовищно преступную и нечеловеческую акцию, существование такого документа в принципе проблематично. Даже в фашистской Германии, где существовала официально одобренная расистская доктрина, геноцидная акция против евреев происходила под прикрытием эвфемизма «окончательное решение еврейского вопроса».
Сегодня даже противники признания украинского Голодомора геноцидом соглашаются с тем, что голод в Украине и других частях СССР был порожден своевольным изъятием у крестьян выращенного ими урожая и других сельскохозяйственных продуктов на основе чрезмерных хлебозаготовительных планов, устанавливаемых государством по решениям высших партийных органов. Реализация таких планов неминуемо обрекала село на голодную смерть. Следовательно, планирование чрезмерного изъятия у крестьян произведенной ими сельхозпродукции равнозначно планированию Голодомора. Таким образом, можно утверждать: план уничтожения украинских крестьян был замаскирован под чрезмерные планы хлебозаготовок.
Все чрезмерные планы хлебозаготовок выполняли преступные функции, но только хлебозаготовительные планы 1932 и 1933 годов стали планами геноцидного уничтожения украинского крестьянства.
В 1926 году - последнем году свободных продажи-покупки сельскохозяйственной продукции - государство заготовило в Украине 3,3 млн. т зерна. После внедрения централизованного и управляемого из Москвы планирования хлебозаготовок квота для Украины на 1928 год составляла 4,4 млн. т зерна, а для всего Союза - 10,5 млн. т. Плановые квоты хлебозаготовок 1930 г. были увеличены почти вдвое: для Украины они составляли 7,7 млн. т, а для всего Союза - 20 млн. т.
Радикальное повышение квот хлебопоставок произошло в условиях, когда вследствие политики раскулачивания и насильственной коллективизации старая традиционная система земледелия была разрушена, а новая еще не была создана. В первый колхозный год Украина выполнила хлебозаготовительный план благодаря благоприятным погодным условиям в 1930 г. и чрезвычайно высокому урожаю - 23 млн. т зерна. Впрочем, выполнение плана сопровождалось большими потерями зерна, а главное, крестьян лишили обычных запасов, которые они традиционно делали для обеспечения своей жизнедеятельности.
Игнорируя потребности крестьян, кремлевское руководство, ошибочно убежденное, что успешная реализация плана хлебозаготовок в 1930 г. была достигнута благодаря «преимуществам колхозного порядка», утвердило новый чрезмерный план хлебозаготовок и на следующий, 1931 год: Украина должна была вновь поставить 7,7 млн. т зерна, а остальные республики Союза - 21,4 млн. т.
Выполнение в Украине хлебозаготовительного плана 1931 года происходило с большим напряжением и сопровождалось изъятием максимально возможных объемов хлеба как у колхозов, так и у единоличников, поскольку урожай зерновых был значительно ниже прошлогоднего и составлял 18,3 млн. т.
Украина не выполнила полностью план хлебозаготовок (вместо запланированных 7,7 млн. т зерна было собрано 7 млн. т), но из села снова вывезли большие объемы хлеба, вследствие чего уже в 1931 г. во многих районах Украины из-за недостатка продовольствия началось голодание и даже были случаи голода.
В отчете секретно-политического отдела ОГПУ, который касался конца 1931 г. - начала 1932 г., констатировалось: «В ряде населенных пунктов (Харьковской, Киевской, Одесской, Днепропетровской, Винницкой областей) УССР наблюдаются продсложности и случаи голодания колхозных семейств». В тогдашних официальных документах нет упоминаний о голоде. Зато используются эвфемизмы «продсложности» и «голодание».
Планируя и осуществляя хлебозаготовки 1930-1931 гг., большевистское руководство, вероятнее всего, еще не имело намерения вызвать голод. Его цель заключалась тогда не в уничтожении украинских крестьян и крестьян в других регионах СССР, а в создании больших централизованных запасов хлеба и иных сельхозпродуктов, необходимых для получения валютных поступлений и использования их для индустриализации СССР, создания мощного военно-промышленного комплекса, модернизации и вооружения Красной Армии с целью будущих освободительных походов и силового распространения коммунизма в мире.
Голодание и голод, первые признаки которого появились еще в конце 1931 г. и который стал распространяться в Украине и других регионах СССР в начале 1932 г., следует квалифицировать как результат преступной халатности коммунистического руководства. Его действия имели признаки преступления, поскольку оно могло и должно было предвидеть опасные последствия реализации чрезмерных хлебозаготовок.
Вместе с тем не вызывает сомнения, что большевистское руководство не могло не осознавать: систематическое продолжение беспредельной грабительской практики хлебозаготовок из-за внедрения чрезмерных планов хлебозаготовок вызовет широкомасштабный голод и обречет миллионы крестьян на голодную смерть.
По сравнению с 1930-1931 гг. хлебозаготовительные планы для Украины на 1932 и 1933 годы предусматривали несколько более низкую квоту поставок - 5,8 млн. тонн ежегодно. Тем не менее они оказались непосильными, поскольку в предыдущие годы потенциал села был существенно подорван. Их утверждение стало равнозначным утверждению планов уничтожения украинских крестьян.
Следовательно, началом спланированного сталинским режимом Голодомора в Украине следует считать начало реализации плана хлебозаготовок на 1932 год. В свете изложенного ошибочным является утверждение, что Голодомор, который приобрел признаки геноцида, начался в Украине в 1933 году. По-видимому, основанием для такого утверждения является презумпция наличия определенного количественного порога количества жертв геноцида. Такая презумпция ошибочна, поскольку Конвенция 1948 г. не определяет количественных параметров преступления. Ведь гипотетически нетрудно представить случаи, когда количество жертв геноцида может быть довольно ограниченным и насчитывать даже не тысячи, а сотни людей, например, при уничтожении небольшого племени или народности.
Убийство голодом происходило в Украине и на Кубани как до 1933 г., так и в 1933 году. Различие состоит только в масштабах преступления. Если в течение 1932 г. голодом было замучено примерно 150 тыс. людей, то в 1933 г. счет шел на миллионы. Но и в 1932-м, и в 1933 г. в Украине и на Кубани, в отличие от других регионов СССР, где голодом также было замучено немало людей, голод был актом геноцида, поскольку он был специально направлен против украинской нации как таковой.
В критической ситуации, сложившейся в Украине, цивилизованная альтернатива выхода из кризиса состояла в кардинальном пересмотре чрезмерных планов хлебозаготовок, прекращении варварского уничтожения села, объявлении голодающих районов зонами гуманитарного бедствия и предоставлении им срочной широкомасштабной помощи.
Вместо этого сталинский тоталитарный режим не только не отказался от реализации чрезмерных планов хлебозаготовок, но и применил по отношению к украинскому селу беспрецедентные репрессии, направленные на обеспечение их выполнения и лишение крестьян продуктов питания.
В соответствии с приказами и директивами кремлевского руководства, Постановлениями ЦК ВКП(б)У от 18 ноября 1932 г. и СНК УССР от 20 ноября 1932 г. за неудовлетворительное выполнение графиков хлебозаготовок, неправильное использование хлеба и его хищение, созданные в колхозах натуральные фонды перечислялись в фонды хлебозаготовок, запрещалось выдавать натур-
авансы, изымались натуравансы хлеба на трудодни, устанавливались натуральные штрафы в размере 15 месячных норм сдачи колхозом мяса как обобществленного скота, так и скота колхозников.
Расширенное толкование этих постановлений исполнителями давало возможность не ограничиваться введением только мясных натуральных штрафов, но и изымать другие продукты питания (картофель, фасоль, лук, капусту и т.п.) под предлогом борьбы за выполнение планов хлебозаготовок.
Постановлением РНК УССР и ЦКК(б) от 6 декабря 1932 г. утверждалось занесение на «черную доску» сел, злостно саботирующих хлебозаготовки. Режим наказания занесенных этих сел включал: прекращение доставки в такие села товаров и вывоза из соответствующих кооперативных и государственных магазинов всех товаров, имеющихся в наличии; полное прекращение кооперативной и государственной торговли на местах; полный запрет колхозной торговли как для колхозников, так и для единоличников; прекращение всех видов кредитования и преждевременное взыскание кредитов и других финансовых обязательств; репрессии против всяческих чуждых, вражеских и контрреволюционных элементов.
На основании этого и других подобных постановлений на «черную доску» были занесены сотни украинских сел. И даже сплошные районы. Их жители оказывались в своеобразных «гетто», лишались элементарных предметов повседневного быта, становились жертвами специальных финансовых санкций и избирательных политических репрессий. После выполнения хлебозаготовительных планов 1930-1931 гг. в украинском селе не осталось запасов зерна, и это подтверждали результаты многочисленных обысков и рейдов, во время которых изымались мизерные, с точки зрения плановых государственных квот, объемы зерна. Несмотря на это, Сталин 1 января 1933 г. телеграммой за собственной подписью направляет украинскому руководству постановление ЦК ВКП(б). Это был своеобразный сигнал к продолжению массовых обысков и применению репрессий относительно украинских колхозов, колхозников и единоличников.
Широкое применение чрезвычайно жестких и жестоких методов выполнения чрезмерных планов хлебозаготовок и лишение крестьян всех запасов продовольствия является убедительным доказательством намерения тоталитарной власти вызвать голод в Украине и использовать его как орудие для уничтожения украинского крестьянства.
Анализ поведения коммунистического руководства свидетельствует и о наличии ряда косвенных доказательств, убедительно подтверждающих его намерение использовать искусственно организованный им голод для уничтожения украинских крестьян.
Во-первых, в разгар Голодомора украинским крестьянам было запрещено выезжать за пределы Украины. Запрет обеспечивался размещением на границах УССР и на железнодорожных станциях воинских частей и подразделений ГПУ. В соответствии с Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 22 января 1933 г., органы власти были обязаны «не допускать массового выезда крестьян с Северного Кавказа в другие края и въезд в край из Украины», а также «массового выезда из Украины в другие края и въезд на Украину с Северного Кавказа». Этот запрет сознательно лишал голодающих крестьян возможности приобрести необходимые для спасения продукты питания вне пределов пораженной голодом территории Украины, обрекая их на голодную смерть.
Во-вторых, систематические и жестокие репрессивные мероприятия применялись к тем партийным и советским руководителям всех уровней, которые высказывали несогласие с чрезмерными планами хлебозаготовок и стремились помочь голодающим крестьянам путем выделения им продуктов питания из колхозных фондов.
В-третьих, в государственных резервах Неприкосновенного и Мобилизационного фондов были накоплены довольно большие объемы зерна, но этот ресурс не был использован для оказания помощи голодающей Украине. В обоих фондах на 1 января 1932 года хранилось 2,033 млн. т зерна, а на 1 января 1933 г. - 3,034 млн. т. Этого количества зерна вполне хватило бы для обеспечения хлебным рационом (при дневной норме 1 кг) до нового урожая
10 млн. человек в 1932 г. и 15 млн. человек в 1933 г.
В-четвертых, огромные объемы зерна и других продуктов питания, выработанных в Украине, экспортировались за ее пределы - в другие регионы СССР и за границу, в то время как миллионы украинских крестьян были лишены еды и умирали голодной смертью. Из Советского Союза было экспортировано 5,8 млн. т зерна в 1930 г., 4,8 млн. т - в 1931 г., 1,6 млн. т - в 1932 г. и 1,8 млн. т
- в 1933 г.
Не вызывает сомнения, что ограничение зернового экспорта в 1931 г., в конце которого в Украине уже возникли серьезные продовольственные осложнения, повлекло распространение голодания и даже появление первых признаков голода, а прекращение экспорта зерна в 1932-1933 гг. могло бы предотвратить возникновение голода. Причем такой шаг не был критическим для реализации планов советской индустриализации. Дело в том, что в этот период упали мировые цены на пшеницу и, соответственно, уменьшились валютные поступления от ее экспорта. В 1932-1933 гг. стоимость экспортированного хлеба составляла только 369 млн. руб. В то время как от экспорта лесоматериалов и нефтепродуктов было получено почти 1 млрд. 570 млн. руб.
В-пятых, сталинский тоталитарный режим провозгласил голод в Украине несуществующим явлением и на этом основании отказывался от помощи, предлагаемой многочисленными неправительственными организациями, в частности заграничными украинскими общинами. Ее получение содействовало бы если не предотвращению трагедии, то серьезному уменьшению ее масштабов. Политика отрицания Голодомора и отказ от международной гуманитарной помощи является убедительным дополнительным свидетельством намерения режима использовать голод в качестве орудия уничтожения украинского крестьянства.
Следовательно, коммунистическая власть имела достаточно ресурсов и возможностей для предотвращения Голодомора и в Украине, и в других регионах СССР. Но эти ресурсы использованы не были. Вместо этого в Украине была сознательно задействована продуманная система репрессивных мер по лишению крестьян еды и прекращения их доступа к пищи, поскольку кремлевское руководство было намерено использовать искусственный голод для уничтожения украинского крестьянства.
Подтверждением искусственного характера Голодомора 1932-1933 гг. и сознательного использования его как инструмента уничтожения украинских крестьян является продемонстрированная сталинским тоталитарным режимом способность «контролировать голод». С середины 1933 г. смертность от голода в Украине начала снижаться, и он прекратился в следующем году, хотя урожай в 1934 г. составлял только 12,3 млн. т и был намного ниже, чем урожаи 1932-1933 гг., которые суммарно составляли 36,9 млн. т.
Первым шагом в направлении прекращения репрессивного изъятия продовольствия у крестьян стала тайная директива-инструкция от 8 мая 1933 г. за подписями Сталина и Молотова, адресованная «всем партийно-советским работникам, органам ОГПУ, суда и прокуратуры». Этот документ ориентировал на прекращение массовых репрессий: «Наступил момент, когда у нас уже нет потребности в массовых репрессиях, которые, как известно, касаются не только кулаков, но и единоличников и части колхозников». Поскольку обессиленные голодом и изолированные в своих селах крестьяне уже не составляли угрозы режиму, директива предусматривала прекращение массовых выселений, «упорядочение» арестов и «разгрузка» мест заключения.
Во второй половине 1933 г. - в начале 1934 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР одобрили ряд постановлений, направленных на улучшение условий труда и жизни в колхозах. Эти акты, в частности, предусматривали отказ от нереалистических квот хлебозаготовок и необоснованных методов изъятия зерна, установление нового порядка выдачи авансов за участие в уборочных работах (10 июня 1933 г.), нормативное закрепление права колхозников иметь корову, мелкий скот и птицу (20 июня 1933 г.), запрет дополнительных встречных планов колхозам, выполнившим установленные плановые задания (2 августа 1933 г.), предоставление помощи не имеющим коров колхозникам в приобретении их (10 августа 1933 г.) и т.п.
Впрочем, решающим фактором в прекращении голода стала отмена старой системы хлебозаготовок. В соответствии с Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 19 января 1933 г., устанавливались твердые нормы сдачи зерна. Обязательная поставка не должна была превышать одну треть валового сбора каждого хозяйства при среднем урожае. Одновременно с прекращением практики необоснованного изъятия у крестьян зерна был более чем вдвое, по сравнению с 1932-1933 годами, уменьшен его экспорт. В 1934 г. на экспорт отправлено только 770 тыс. т зерна.
Проявленная тоталитарным режимом «эффективность» как в организации, так и в прекращении Голодомора свидетельствует, что намерение уничтожения украинских крестьян было реализовано в определенных им временных границах.
В попытках отрицания геноцидного характера украинского Голодомора иногда ссылаются на обнаруженные в архивах документы о помощи, которая, по решению союзного центра, предоставлялась регионам, в том числе и Украине. Так, британец Р.Дэвис и австралиец С.Уиткрофт вспоминают и анализируют 35 постановлений ЦК ВКП(б) и СНК СССР, принятых в период с 7 февраля по 20 июля 1933 г., касавшихся предоставления такой помощи. Похожей позиции придерживается американец М.Таугер. Следует отметить, что таких постановлений существует намного больше - их издавала не только союзная власть, и не только в 1933 году. Изучение этих документов свидетельствует, что такая помощь была несвоевременной, недостаточной и избирательной. Значительные ее объемы составляла не продовольственная помощь голодающим, а помощь семенами колхозам для обеспечения посевной кампании и сбора нового урожая.
Если продовольственная помощь поступала в село, она предоставлялась только в форме общественного питания и только тем колхозникам, которые еще были способны работать и жили на полевых станах. Более того, существовали постановления, в соответствии с которыми даже в больницах кормили и лечили только самых крепких и с лучшими шансами на выздоровление. Продовольственная помощь не предоставлялась крестьянам-единоличникам, зато ее получало местное партийное и комсомольское руководство, активисты.
Как справедливо указал В.Марочко, в 1932-1933 гг. решения союзных органов по «исправлению положения в Украине» и «предоставлению помощи Украине» были направлены не на преодоление причин голода и спасение украинских крестьян, а прежде всего на обеспечение производственных потребностей в ходе посевных и уборочных кампаний.
Такая помощь выполнялась как в пропагандистских целях, так и с целью маскировки преступного поведения власти. В связи с этим нельзя не согласиться со справедливым мнением С. Кульчицкого, что помощь ограбленным крестьянам, у которых только что принудительно изъяли все запасы продовольствия, следует считать элементом преступления.
Продовольственная помощь предоставлялась, а смертность среди украинских крестьян росла. На февраль-июнь 1933 г., в течение которых было выдано 35 постановлений о предоставлении помощи украинским крестьянам, приходится пик Голодомора, когда жертвы преступления исчислялись миллионами. В практическом плане речь шла, скорее, о непредоставлении помощи, чем об ее предоставлении. Избирательное предоставление ограниченной и дозированной помощи только определенной части крестьян означало ее непредоставление другой части, которая исчислялась миллионами. Такой характер продовольственной помощи при наличии больших запасов зерна в централизованных государственных резервных фондах и масштабного продовольственного экспорта не опровергает намерения уничтожения украинских крестьян, а убедительно подтверждает умысел уничтожить их частично.
Указанные параметры намерения обусловлены не только спецификой сталинской «помощи» обреченным на голодную смерть украинским крестьянам, но и прагматическими потребностями режима в человеческих ресурсах для использования в колхозном и промышленном производстве, а также в вооруженных силах.
Объект преступления - украинские крестьяне как составная часть украинской нации
В 1932-1933 годах жертвами искусственно организованного голода стали не только украинские крестьяне. Но только украинский Голодомор, охвативший Украину и Кубань, был геноцидом. Голод в других регионах СССР имел признаки другого международного преступления, известного под названием уничтожение. И дело тут не в том, что, по сравнению с другими регионами, уровень смертности и количество людей, замученных в Украине и на Кубани, были на несколько порядков выше. Ведь, с юридической точки зрения, количественные показатели не является критерием для квалификации противоправного поведения преступлением геноцида.
Между украинским Голодомором и голодом, который в тот период охватил другие регионы СССР, существовало качественное отличие: крестьян вне пределов Украины и Кубани вымаривали голодом как социальный класс, а украинские крестьяне стали жертвами преступления прежде всего из-за своей принадлежность к украинской нации.
Правомерность и справедливость такой оценки очевидны в свете политики большевистского режима по отношению к Украине и системного анализа большевистской доктрины и практики в национальном вопросе.
Ленинско-сталинское руководство всегда придавало исключительное значение Украине, считая, что ее сохранение в орбите московского центра является ключевым условием для обеспечения жизнеспособности коммунистического режима и нового имперского образования в форме СССР. По словам Ленина, «потерять Украину - потерять голову». Отсюда нежелание большевиков признавать право украинской нации на создание независимого государства. Несмотря на провозглашение Лениным лозунга самоопределения наций, руководители большевистской организации в Украине Горовиц и Пятаков в июне 1917 г. на заседании Киевского комитета РСДРП(б) заявили: большевики не могут поддержать независимость Украины, потому что Россия не может существовать без украинских хлеба, угля, сахара…
После провозглашения Украинской Народной Республики (УНР) в период с 1917 г. по 1920 г. Советская Россия, используя карманную Украинскую советскую республику, образованную в противовес УНР, трижды завоевывала Украину. Подытоживая значение второго завоевания Украины в 1919 г., Ленин отметил: «У нас сейчас есть Украина, это означает, что у нас есть хлеб».
Третья оккупация Украины завершилась в 1920 г. Для удержания ее в своем силовом поле большевистская Россия дислоцировала на территории Украины шесть армий численностью 1,2 млн. штыков.
Зная силу украинского освободительного движения и понимая невозможность длительного покорения Украины лишь силой оружия, Ленин в декабре 1920 г. подписывает с подконтрольным ему советским правительством Украины Союзный договор, которое признал независимость Советской Украины - Украинской Социалистической Советской Республики - УССР. Одновременно были сделаны другие тактические уступки, преимущественно в национально-культурной сфере. В Украине начала внедряться политика украинизации, направленная на дерусификацию, что объективно способствовало укреплению украинской идентичности.
Вынужденное пойти на уступки, кремлевское руководство не ослабило своего фактического контроля над Украиной и готовилось к реваншу. Первым шагом в этом направлении было создание в декабре 1922 г. Союза Советских Социалистических Республик. В практическом плане это означало начало процесса воспроизведения бывшей империи, но на немного суженном геополитическом пространстве и в новой, коммунистической ипостаси.
Реинтеграция Украины была успехом кремлевского руководства, которое ужесточало властные возможности Москвы, однако не отменяло свободы республики в осуществлении своего собственного национально-культурного политического курса. Более того, политику украинизации, в соответствии с решениями VII конференции КП(б)У (4-10 апреля 1923 г.) и XII съезда РКП(б) (17-25 апреля 1923 г.), признано официальной линией партии в сфере национально-культурного строительства. Несмотря на определенные противоречивые моменты и определенную непоследовательность в ее осуществлении, политика украинизации была мощным способом создания украинской Украины.
Украинизация не только затрагивала сферу применения украинского языка, а и охватывала другие ключевые сферы общественной жизни. В частности, в процессе украинизации, которая осуществлялась под предводительством КП(б)У при активном участии
А. Шумского и Н. Скрипника, происходил культурный ренессанс европейского образца и формировались отличные от российских культурные традиции, которые ориентировались на психологическую Европу под лозунгом «Прочь от Москвы» (М. Хвылевой), создавалась национальная система образования (Г. Гринько), обосновывалась экономическая концепция, согласно которой Украина могла быть автономным экономическим организмом (М. Волобуев).
1928 году ЦК КП(б)У снова поднимает вопрос о передаче УСРР районов с преимущественно украинским населением Курской и Воронежской губерний и требует внедрения украинизации на Кубани, которая тогда, по традициям, языку, культуре, была украинской, но начала уже терять свой украинский характер.
В Украине на конец 20-х годов из 17 дивизий, дислоцированных в ее пределах, восемь были территориальными, то есть состояли из украинцев. Причем в военных учебных заведениях началось преподавание украинского языка. Повышался авторитет и влияние национальной церкви - Украинской автокефальной православной церкви.
Украинизация объективно была продолжением волны национального воодушевления, вызванного провозглашением УНР и национально-освободительной борьбой. Национальное возрождение Украины породило невосприятие и обеспокоенность кремлевского руководства, перед которым, как ранее перед правительством Российской империи, встала необходимость, но более масштабная, преодоления украинского сепаратизма.
Как свидетельствуют аналитические разработки контролируемой из Москвы украинской спецслужбы, в фокусе ее внимания была опасность украинского сепаратизма. В них прослеживались настроения в украинском обществе, анализировалось отношение различных его слоев к коммунистическому режиму, оценивались «сепаратистские проявления» и определялись мероприятия по борьбе с ними. При этом особенно делалось ударение на действиях «сепаратистов» с использованием потенциала украинского крестьянства и его привлечения к реализации их планов. В тайном циркуляре ГПУ УСРР от 4 сентября 1926 г. «Об украинском сепаратизме» отмечалось: «село привлекает особое внимание националистов» и их работа «по воспитанию села в духе ненависти к Москве дает заметные результаты, особенно в среде молодежи». В связи с этим делался такой организационный вывод: «связать работу по украинской интеллигенции с работой по селу».
Самая активная фаза этой работы началась с организации и проведения в 1929–1930 гг. процесса «СВУ», направленного против украинской интеллектуальной элиты, и завершилась уничтожением миллионов украинских крестьян во время Голодомора 1932-1933 лет. Обвиненным в деле «СВУ», отмечали В. Пристайко и Ю.Шаповал, инкриминировалось стремление разрушить СССР, «оторвать» Украину от других «союзных республик». Таким образом, инспирируя дело «СВУ», власть, по ее мнению, ставила точку на попытках тех или иных сил выступить под флагом «украинского национализма» или «сепаратизма».
Подсудными на процессе проходило 45 лиц, но вскоре в связи с делом было арестовано еще 700. Всего же во время и после процесса «СВУ» репрессиям в Украине было подвергнуто свыше 30 тысяч украинских граждан, преимущественно из числа элиты.
Следовательно, состоялась широкомасштабная превентивная зачистка украинской интеллектуальной элиты, которая в условиях широкого сопротивления сталинской политике на селе могла возглавить борьбу крестьян за свержение коммунистического режима и создание независимого украинского государства.
(Окончание следует.)