В последнее время как-то сразу много людей заговорили об идентификации. И ладно бы это было в Киеве, здесь всегда об этом говорят. Но когда об этом заговорили во Львове, тут уж не до благодушия. Говорят-то о новой попытке не просто идентификации, но о конвенциональной идентификации для всей Украины, о том общем основании, на котором всех можно было бы объединить. Вопрос об идентификации традиционно рассматривается в рамках геополитики. А геополитическая идентификация всегда выступает как пространственная идентификация или идентификация места. И нынешняя ситуация здесь лишь повод в который раз поставить этот вопрос. Видать, опять киевские ученые и политические мужи прошляпили очередную смену вех, и подуло чем-то совсем еще неведомым.
Нам глубоко чужда европейская или евразийская позиция, но не в том смысле, что мы примыкаем к какой-то пространственно третьей позиции. Славянофильство и западничество, эти движения мысли начала столетия в России, - это темы-ловушки, темы-тупики. Азия мыслит пространством, Европа - временем. Поэтому, когда мы говорим о принадлежности к Европе, то говорим это как азиаты. Европеец относит себя скорее не к Европе, но к некоторой эпохе, с которой он идентифицируется, к некоторой культуре, которую он приемлет и в которой обретает себя. Европейская традиция идентификации со временем, выраженная Хайдеггером, и американская традиция идентификации с культурой, выраженная Хантингтоном, - эти направления мысли почти не оказали влияния на современную украинскую государственную политику.
В пристальном всматривании в динамику и метаморфозы происходящего в Украине важно улавливать не только пространственные ориентации, не только центры притяжения, но и направление во времени при этом, а также культурные ориентации (идеологию, конвенции, гипотезы). Речь идет не о геополитике, а о выделении в отдельные направления для исследования хронополитики и культурополитики. Нынешние концепции генезиса и перераспределения культурного пространства, выступая в качестве научных гипотез, для Украины не годятся, если мы хотим вести исследования внутри своей культуры, а не чужой культурной традиции. Гумилевская концепция не показывает ни как возрождать попранную культуру, ни как создавать новую: она обращена в прошлое, а нам нужно будущее. Мы попытаемся показать, как внутренняя гео-, хроно- и культурополитика приобретает не только концептуальное значение, но и содержание внешней политики.
Прежде всего, в геополитической ориентации Украины вместо этногенеза (Гумилев) следует рассматривать этнокультурогенез (Герасимчук), и это принципиальное положение для Украины. Лесь Герасимчук говорит, что если Россия связывает ориентацию этногенеза идеологически с вектором «Запад-Восток», то Украина свой этнокультурогенез рассматривает не как идеологию, а как культурополитику, и располагает его по вектору «Юг - Север». Россия распространяет свою идеологию не только на русскую, но и на все составные культуры Федерации, при этом не производя собственно внутреннего отличия и самой идентификации русской культуры как отдельной и особой. И такое отсутствие культурной идентификации позволяет скрывать самое культурную экспансию русской культуры в составные федеративные культуры России и не рассматривать российскую культуру как мультикультурное образование ни в качестве научной парадигмы, ни в качестве государственной идеологии, ни в качестве духовной конвенции интеллигенции.
Украина свой этнокультурогенез вынуждена постоянно противопоставлять российскому идеологическому этногенезу только потому, что Россия скрывает эту неидентифицированную позицию русской культуры внутри своей российской федеративной интегральной идеологической позиции. Постоянно идущие культурные рефлексии Украины восполняют перманентное отсутствие таких рефлективных идентификаций среди федеративных составных культур Федерации. Иначе говоря, Украине чтобы выжить в культурном смысле, необходимо постоянно производить рефлексию и идентификацию относительно русской культуры в частности и ее интегративного идеологического российского варианта Федерации вообще. Нет российской культуры. Есть русская культура и ее интегрирующее федеративное идеологическое содержание, где просто не производится внутренняя идентификация составных культур, и вопрос мультикультурности отбрасывается изначально. Это и есть самый мощный и взрывной конфликт внутри России (замеченный Солженицыным), и самый мощный инструмент культурной идентификации для Украины. Или же Россия начнет признавать мультикультурность своей культурной позиции, или ее ожидает мощный культурный раскол, не в последнюю очередь потому, что Украина свою мультикультурную позицию должна будет укреплять и развивать.
То, что в Украине называют «ментальностью», подрывает исключительно национальное содержание культуры из глубины самой украинской культуры, как только мы становимся на позицию хронополитики, то есть бросаем взгляд во время. Украинская культура как таковая вынуждена в себе содержать различие в координатах не столько географических, сколько в координатах культурных центров стремления и временной идентификации ментальности. Именно поэтому украинская культура не настолько привязана к национальному содержанию, как это кажется на первый взгляд. Навязшая в зубах «ментальность» означает совершенно несовпадающий с национальным содержанием и постоянно производимый интеллектуальный выбор культуры в географических, временных и центростремительных культурных координатах.
Ментальность по сути и означает отсутствие однозначной национальной идентификации. Это значит, что культура не только различных регионов может быть разной в национальной ориентации, но и культура городов и сел одного и того же региона может быть разной. И эта разница удерживается чем-то большим, нежели только пространственной принадлежностью или национальным содержанием. Ментальность в культуре означает, во-первых, временной выбор (выбор исторической эпохи идентификации) и, во-вторых, выбор стремления как выбор способа и направления не только мышления, но и конкретных поступков в области социальной организации. Это последнее трудно объяснить просто целью ориентации, поскольку стремление есть культурная направленность на выработку предложений преимущественно организационного или преимущественно культурного характера.
Скажем, Ивано-Франковск можно вполне считать литературным центром, но его никак нельзя рассматривать как центр выработки политических или экономических решений. Львов можно рассматривать как культурный и религиозный центр, а в периоды социальных пертурбаций - даже как центр выработки политических решений, но его нельзя рассматривать как центр производства экономических или политических решений в периоды относительного социального спокойствия. В то время, как скажем, Днепропетровск или Донецк можно рассматривать как центры выработки экономических решений. Сам же Киев остается исключительно политическим центром.
По достоверным свидетельствам бывший Президент Украины как-то ответил на вопрос о влиянии на его решения тех или иных центров в Украине. Он сказал приблизительно то, что решения предлагаются в Днепропетровске и Донецке, а Печерску приходится лишь выбрать из предлагающегося. Заметьте, именно Печерску (правительственный район Киева), а вовсе не Киеву в целом.
Прежде всего, о Днепропетровске и Донецке. Днепропетровск и Донецк это северо-восток, они лежат на одном векторе от Киева, где Днепропетровск просто географически ближе Донецка. Днепропетровск это направленность ввысь (наземная и космическая промышленность), Донецк это направленность внутрь земли (шахты). Днепропетровск это идентификация со временем советского прошлого. Донецк это идентификация со временем прошлого Российской империи. Днепропетровск это кадровое влияние на элиту, сохранившееся со времен Советского Союза, в то время как Донецк это влияние на рабочие массы.
Остаются проблемы... Возможна ли ориентация на Львов как на Запад, на культурную и религиозную многовекторность, на период к началу истории Украины? Возможна ли ориентация на Харьков как на Восток, на военный путь, на путь тяжелой промышленности, на путь доминирования провинции в истории Украины? Возможна ли ориентация на Одессу как на Юг Украины, на выход к морю (вода), на путь вольности и стремления к сепаратизму? Возможна ли ориентация на Крым, как на Юг дальше Украины, как на выход к автономии и самодостаточным решениям, как на историю казачьих походов и завоеваний, соседствующую с российскими завоеваниями Крыма, историю конфликтов Российской империи?
В этом смысле в геополитическом отношении на Печерске выбор нужно делать не между Днепропетровском и Донецком, но между целыми геополитическими блоками «юго-восток» Днепропетровск-Донецк; «юго-запад» Ивано-Франковск-Львов (Ужгород-Тернополь-Хмельницкий-Черновцы); «континентальный юг» Одесса (Николаев, Херсон); «островной юг» Крым (Севастополь, Симферополь); «восток» Харьков. Более того, необходимо развивать обычно слабые в Украине направления - «северо-запад» Луцк-Ровно и «северо-восток» Полтава-Сумы (независимо от Харькова). Причем направление «север» (Чернигов) обычно тоже учитывается мало, и в силу того, что Киев сам север Украины, и потому что Чернигов не намного севернее Киева.
Покажем три важнейших геополитических вектора в политике Украины. «Юго-западный вектор» (Ивано-Франковск-Львов) это вектор влияния на культурные и религиозные процессы. «Юго-восточный вектор» (Днепропетровск-Донецк) - это вектор влияния на экономические решения. «Южный вектор» (Одесса-Крым) это вектор влияния на сепаратистские и автономные тенденции в украинской политике. Три типа влияний, и все происходят с Юга. Вот с этим южным влиянием и связана нынешняя украинская политика. Если рассмотреть этот процесс еще дальше, то и на Россию из Украины влияние исходит с Юга на Север. Понимание того, что это принципиально разные не только направления в одной и той же политике, но разные направления разных политик - суть уже переход от геополитики к культурополитике.
Что же происходит? Киевская Русь обретала себя во влиянии с Юга (Междуречье, Греция, Рим, Византия) и, распространяя это влияние далее, формировала Русь Московскую. По вектору «Юг-Север» шло формирование Руси. Распад связи Киевская Русь-Московская Русь связан со сменой вектора влияния. Наиболее полновесное выражение эта смена приобретает в связи с татаро-монгольским нашествием. Татаро-монгольское иго означало, что с Востока идут деструктивные влияния, с Запада - охранные и конструктивные. Украина становится окраиной по отношению именно к вектору Восток-Запад. Далее как реакция на татаро-монгольское иго происходит смена направления вектора с Восток-Запад на Запад-Восток. И по отношению к этому вектору Украина снова остается окраиной на всем протяжении имперской истории вплоть до распада СССР.
В связи с распадом советской империи Украина оказывается не просто независимой, но перед лицом усеченного идеологического влияния с России и Запада и развивающегося культурного влияния по вектору Юг-Север. Однако, как видно из внутреннего геополитического расклада Украины, влияние идет на Киев из трех южных ее частей, то есть с Юга. Это влияние не идеологическое, а именно культурное, экономическое и государственно-организационное. Вот именно это влияние нужно поддержать и снова распространить его на Россию. Киевская Русь как культура и как эпоха должна иметь влияние на Россию по старому и забытому направлению Юг-Север. Пришло это время, и мы это понимаем. Киевская Русь как культура обретает себя снова будучи подверженной южному влиянию, и распространяя его севернее, то есть на Россию. Это не идеологическое, а именно культурное влияние, и именно в этом смысле идет процесс. Возрождение России есть такая же задача Украины, как и ее собственное возрождение, и не может произойти без прямого и непосредственного влияния Украины на этот процесс культурно, геополитически и хронополитически.
И в этом смысле интересен сам Киев. Ориентация на Центр, на интеллектуальный путь развития, на период Киевской Руси. Именно Киев есть географическая и хронополитическая перспектива Украины. Но культурная перспектива Киева для Украины под вопросом. Самой главной проблемой Киева сегодня является его культурная отсталость. Давно уже Киев не был так культурно слаб. Львов и Ивано-Франковск в одном ключе, Днепропетровск и Донецк в другом ключе, Одесса и Крым в третьем ключе, и даже Харьков в четвертом ключе - перенимают и берут на себя его функции не в силу своей силы, но в силу слабости Киева.
Это значит, что система учета региональной политики, регионального геополитического влияния во внутренней политике Украины является очень сложной и не возникает из простой суммы регионального лоббирования своих интересов в столице. Это значит, что разные регионы влияют на Киев, но Киев до сих пор не смог выработать своей политики влияния на регионы. Это значит, что даже та государственная политика, которая проводится, не признает того, что геополитика - форма реализации культурополитики, а не наоборот. Это предполагает изменение самого основания политической стратегии Украины - не торговое государство мы строим, где геополитическая позиция происходит из выгодного местоположения, а культурное государство мы строим, и именно культурополитика основа государственной политики.
Культурополитика это политика в определении ориентации и идентификации не в пространстве или времени, а в самой культуре, о выборе преимущественно тех или иных инструментов в самой политике, о четком разделении политических решений на экономические решения, организационные вообще и культурные решения. То есть, если мы говорим о влиянии Львова или Днепропетровска на политические решения, то нужно отдавать себе отчет, что в первом случае речь идет о решениях в области культуры и религии, а во втором случае - в области экономики. Культурополитика занимается увязыванием этих различных типов решения в конвенциональной среде. Иначе говоря, чтобы добиться конвенции (согласия) в среде украинской элиты, необходима не государственно-национальная идеологическая идентификация, а культурная идентификация. Именно культурная. Мы все пошли из Киевской Руси - это платформа для элитной конвенции, основа для согласия между Западом и Востоком в России, между Севером и Югом Украины.
Что такое хронополитика? Это не просто ориентация на тот или иной период в истории как на период идентификации в текущей политике Украины, но и выработка некоторых конвенций в области идеологии, религии, культурологии и т.д. Приблизительные очертания хронополитики для Украины состоят в прямом и недвусмысленном поднятии мощного культурного пласта, связанного с историей Киевской Руси. Именно этот период ставит Киев в позицию стремления к нему не только для регионов Украины, но и для самой России, которая есть и пошла из Киевской Руси. Именно эта хрополитическая парадигма позволяет апеллировать не к казацким временам, события которых неоднозначны и порождают как положительную тенденцию в смысле развития государственного демократического потенциала, так и отрицательную тенденцию в смысле ориентации на Россию (соединение Украины и России как итог освободительной борьбы) и хуторянство.
Сергей Веретенников в своей книге «Геополитика» исследует хронополитику, называя ее «игровой историей», и в этом определении коренится довольно мощное представление игры содержанием, акцентами, событиями и лицами, участвующими в том или ином периоде. Но более всего «игровая история» оказывается «играющей» с глобальными тенденциями и процессами, смысл которых может быть обнаружен в удаленной перспективе от самих этих тенденций и процессов. Таким образом, играя с историей, мы вовсе не фальсифицируем те или иные события, но выбирая их и комбинируя, мы так или иначе переписываем не историю, а делаем хронополитику дня сегодняшнего.
В концепции Веретенникова рассмотрены значительные процессы различных эпох, нам же кажутся наиболее важными именно ближайшие к нам: ближайшие не в смысле историческом или географическом, но в смысле культурном. Ближайшей исторической эпохой, приобретающей исключительную важность для хронополитики Украины, является Киевская Русь. Именно потому, что ее культурные пласты овеществлены в мощных памятниках украинской культуры, прежде всего в Киево-Печерской лавре, но и не только - в Софиевском соборе, Золотых Воротах, в улицах, в монастырях, в церквях, почти в каждой улице старых районов. И проблемой политики сегодняшней Украины является именно невежество ее представителей, не подозревающих, что весь этот культурный пласт не просто часть истории или культуры, которую хорошо бы знать для общего развития, но самое прямое и недвусмысленное содержание политики в смысле ее ориентации в культурном, экономическом, организационном и региональном аспектах.
Мессианское евразийство, как и славянство России, не годится в качестве геополитической основы для Украины, потому что не имеет хронополитической основы во времени и не имеет установившихся ориентиров в культуре. Ни казацкое время, которое обычно предлагают в качестве хронополитической основы, ни каныгинское арийство, ни атлантизм, как это показывает Веретенников, и с его подачи Дмитрий Табачник, не позволяют увязать хронополитику с геополитикой по той простой причине, что в первом случае время Сечи нужно увязывать с Запорожьем, время арийства вообще неизвестно с чем, а время атлантизма нужно увязывать с Атлантидой, которую нужно искать неизвестно где. Киевская Русь и хронополитически, и геополитически, и культурно принадлежит нам, она здесь, рядом, под нами. Однако как она нам принадлежит?
Киевская Русь принадлежит нам не в виде своей философии, если мы пойдем вслед за Виленом Горским. Ну не было философии в Киевской Руси... Философия это коммуникативная среда довольно развитого философского общения, оказывающая влияние хотя бы на государственную политику, а еще лучше - на культуру в целом. Однако, если говорить об отдельных случаях философствования и отдельных философах, то они были в любой культуре, в том числе и в Киевской Руси. Но не было у нас коммуникативной философской среды, поэтому мы не можем взять это как идеологию, но мы можем взять это как культурное пространство и время. Мы можем разработать и предложить это как символическое, семиотическое и смыслообразующее конвенциональное пространство, лежащее в глубине на уровне архетипов, на которых лишь затем смогут выстраиваться те или иные идеи и целые идеологии. То есть мы можем говорить о философской традиции Украины в прошлом, если сможем создать ее в настоящем, и тем самым создать своих предшественников.
Говоря вслед за Евгением Быстрицким, мы должны признать культурный разлом между Россией и Украиной, согласиться с максимальной независимостью этих культур. Это путь открытой коммуникации культур, перспектива геокультурной демократии и культурного либерализма. В области культурополитики мы решаем вопросы о духовной власти, власти символического и смыслообразующего содержания. Нужен переход от политики культурного давления и принуждения к политике конкуренции и коммуникации культур, где украинская культура обретает равное любой другой мировой культуре содержание.
Поэтому мы должны говорить не о государственной идеологии для Украины, которая по Конституции же и не может быть единой, но о культурном смысловом пространстве и хронополитическом основании, приобретающих конвенциональное содержание в обществе. Поэтому мы говорим об изменении модальности в рассуждениях о Киевской Руси, о преодолении пространственного подхода в отношении к нашей культурной идентификации, об идентификации со временем в целом, с эпохой в частности, с культурой вообще. Киевская Русь это культура, которая у вас под ногами, господа украинские интеллигенты.
Хронополитику традиционно понимают как построение политики через призму прошлого и будущего. Мы же говорим о присутствии смыслового содержания культуры из прошлого сейчас, а не в прошлом, мы говорим о будущем в понимании стратегии и перспективы сейчас, а не об объектах будущего времени. Культурополитика и хронополитика по своему содержанию конвенциональны, и эта конвенция должна быть заключена не на институциональном уровне, а на уровне коммуникации представителей элиты.