На злополучный контейнеровоз Сергей Никитин устроился через посредническое агентство, в Одессе их называют крюинговыми.
— Старпом на трапе сломал ногу, — объяснил менеджер, — срочно полетите на замену. Если проявите себя, то есть реальный шанс в следующий рейс пойти капитаном.
Район плавания выглядел привлекательно, судно обеспечивало линейный сервис на плече Ашдод — Хайфа—Суэц, то есть недалеко курсировало. Грех было не согласиться.
Cкучать в рейсе не приходилось: судно ходило по жестко фиксированному расписанию, как трамвай, частые швартовки, погрузки-разгрузки, вахты, поэтому время пролетело быстро. Сергей уже почти отработал контракт и собирался лететь домой из Хайфы. За две недели до несчастья позвонил из Ашдода в Одессу жене Майе и сказал:
— Рейс практически закончился. Честно говоря, выдался он довольно тяжелым…
Сетовал кадровый моряк, пятнадцать лет топтавший палубы физически и морально устаревших траулеров на Сахалине. Это Майю насторожило. Проворковали через Интернет целый час. Сергей намекнул, что у капитана неприятности, но это, дескать, не телефонный разговор. Какая именно неприятность озадачила комсостав, что произошло на судне, почему позже в Хайфе на борт дважды поднималась полиция, Майя не знает до сих пор.
Через две недели, когда уже готовилась к встрече, позвонили из компании:
— Ваш муж в крайне тяжелом состоянии. — Выезжайте немедленно.
Офис судоходной компании находится в Англии, кажется, есть какой-то филиал-бренч в Германии, Майя в структуру не вникала. В Одессе же только посредническое агентство по найму, оно и хлопотало, отправляя за границу.
За сутки выписали загранпаспорт, билет в оба конца с чистой датой. В аэропорту Тель-Авива встретил судовой агент, повез в Хайфу.
— Состояние не просто тяжелое, а критическое, поэтому будьте готовы ко всему, — предупредила ординатор госпиталя Елена из русскоговорящих эмигрантов. — Последняя томограмма показала, что поражена кора головного мозга. Процесс этот необратим.
На рентгеновском снимке увидела светлые комочки — разрушенные участки мозга. Комочков было много. Объяснили, что произошла потеря личности. Сергей лишился зрения, речи, до сих пор передвигается только на коляске.
Предполагаемый диагноз — отравление метиловым спиртом. Но Майя, сама плававшая много лет буфетчицей, знает не понаслышке, каковы последствия таких отравлений: пострадавший или слепнет, или погибает — тому подтверждением многочисленные приказы об алкогольных ЧП по пароходству. Позже, в Одессе, диагноз израильских коллег не подтвердили. «Отравление неясной этиологии» — написано в истории болезни. Как был введен в организм неизвестный яд, разрушающий личность, также до сих пор неясно. Специалисты склоняются к версии, что с помощью инъекции. Принудительной?
Русскоговорящая медсестра Фаина из приемного отделения рассказала, как все произошло. На переходе от Ашдода до Хайфы Сергей заступил на вахту с нуля до четырех и почувствовал себя плохо. Старпома сменил на вахте капитан, до каюты Сергея волок матрос — отказывали ноги. Когда Сергея утром привезли в госпиталь, он сидел, обхватив голову руками, и стонал.
Бывшая соотечественница и поделилась своими сомнениями. С возмущением поведала, что «пока больного терзали, ставили ему клизму, он впал в кому».
— Можете общаться по полчаса в сутки, не более, — предупредили в реанимации. Напомнили, что суточное содержание больного, подключенного к аппарату искусственной вентиляции легких, обходится в две тысячи долларов. И если со стороны судоходной компании не поступит финансовых гарантий, больного вынуждены будут отключить от аппарата. Познакомили с врачом, который уполномочен сопровождать гроб в аэропорт.
Майя держала руку мужа и шептала:
— Сереженька, возвращайся, там плохо. Знай, я не смогу без тебя! Тебя хотят отключить от аппарата. Если слышишь, дай знать.
Он сжал ее ладонь. Майя перекрестила его.
Агент поселил в шикарной гостинице, вручил под расписку 50 тысяч долларов. Она до сих пор не знает, то ли это была выплата страхового полиса, то ли перечислили по какой-то другой статье.
Лечащий врач потребовал от Майи согласия на операцию, намеревались сделать Сергею отверстие в горле для катетера — отказывали все органы, в том числе нарушены были и дыхательные функции.
— Решайте сами, — сказала. — Вы же врачи! Однако документ не подписала.
Капитан Виктор Иванович П-ов навестил в больнице, передал 500 долларов. Майя попросилась на судно.
— Тебя туда не пустят, там работает полиция, — отрезал капитан.
Вторя капитану, жестко настаивал агент:
— Вы должны покинуть Израиль вместе с мужем.
— Да как вы смеете меня выпроваживать? — негодовала она. — Я подниму всех на ноги и обещаю вам неприятности.
Именно благодаря вмешательству полиции, считает Майя, произошел перелом в ситуации. На следующий день категоричность агента как волной смыло, он уже был предупредителен и любезен.
— Мы постараемся для вас сделать все необходимое, — пообещал.
— Брали такие громадные деньги, — вспоминает Майя, — а Сергея даже не покормили.
Между тем средства, выделенные для поддержания жизни Сергея, быстро иссякали, и в Хайфе снова забеспокоились.
— У вас в стране нет условий для обеспечения надлежащего ухода, — предупреждали. Подводя к мысли, что все равно придется отсоединить аппарат. Как быть дальше, куда поместить беспомощного и обездвиженного мужа, Майя не знала.
Наконец получила согласие из Одессы. Специалисты отделения Медицинского университета, что в Валиховском переулке, обещали принять больного для обследования. В Хайфе Майя приобрела надувной матрац, чтобы не было пролежней, и карета скорой помощи повезла супругов в аэропорт.
Лежачее кресло с больным установили в штатном месте хвостового отсека, а жене приказали покинуть больного, занять кресло в салоне и пристегнуться ремнями. Майя категорически отказалась.
...Через две недели, поняв, что никакого лечения на родине больной не получает, купила кровать с регулятором подъема и повезла мужа домой. Сергей продолжал молчать, даже не стонал.
Спустя четыре месяца кошка привела котят. Майя давала мужу подержать их.
— Как кошечки говорят? — спрашивала.
— Мяу, — произнес старпом первое после госпитализации слово, заговорил-таки, как ребенок, повторяя эволюцию.
С трудом разняла ему руки, научила подтягиваться. Когда поднимала, сорвала позвоночник. Включала телевизор, чтоб не скучал.
— Какой канал включать? — спрашивала.
— Двадцать пятый, — отвечал бывший старпом.
Если выступали Дроботенко или Воробей, смеялся по-детски, восторженно. Майя помогала Сергею садиться, но незрячий человек долго не удерживается, валится. И нет сил поднять, стреляет в пояснице.
— Сереженька, мне больно, — говорила. — Вставай!
И он поднимался. Чтоб снова упасть.
Однажды Сергей задумался, лицо сосредоточилось, возможно, на мучившей его и ускользавшей теме.
— Майечка, обязательно скажи капитану П-ву, — сказал и осекся...
Майя переспросила, но он уже не помнил, о чем говорил.
Это называется амнезия. Она не видела капитана П-ова с марта 2003 года, хотя, наверное, он мог бы навестить, рассеять сомнения. Временной интервал, думается, позволяет рассказать, что же произошло на судне. Тем более обитает Виктор Иванович в Измаиле, до Одессы всего четыре часа микроавтобусом. К тому же П-ов знал, что старпому одиноко, в Одессе он не успел обзавестись друзьями. Сергей Никитин родом из Крыма, после окончания Херсонского мореходного училища пятнадцать лет плавал на Сахалине. Когда в 1998-м на изломе эпох там все начало валиться, подался в Одессу наниматься «под флаг».
Из команды к старпому тоже никто не приходил. Понятное дело, экипажи сейчас комплектуют из очень разных, как правило, незнакомых, а то и случайных людей. А в смешанных командах вообще выходцы из разных уголков планеты. Но ведь на этом конкретном контейнеровозе бок о бок потели соотечественники, могли бы и проявить христианское участие — от беды никто не застрахован. За три года, пока старпом метался на койке, кричал и плакал, терзаемый фрагментами каких-то зыбких воспоминаний, к нему наведался лишь однокашник по мореходке Женя Шинкаренко,
— Можешь поздравить меня, я получил назначение капитаном, — сказал Женя, и Сергей заплакал.
Шинкаренко принес для семьи пострадавшего товарища 400 долларов, заработанные «зеленые» были отнюдь не лишними. Назначенная инвалиду первой группы Никитину пенсия — 425 гривен. К тому же военкомат присылает повестки, требуя лейтенанта запаса Никитина явиться на комиссию. Какой формалист в погонах назначил переосвидетельствование для лежачего больного такой степени тяжести, которой, наверняка, нет не только в акваториях, но и в государстве?
...Майя привозила мощи Серафима Саровского, Сережа их целовал. Приглашала для консультаций светил. Трехкратная магнитная резонансная терапия не дала результатов.
Ей советовали определить Сергея в психбольницу. Больной кричит, беспокоит соседей забористыми оборотами — в море во время авралов нет времени подбирать парламентские выражения. Частный сектор застроен беспорядочно и густо, слышимость идеальная. Когда в 2001-м переехали на Большой Фонтан, Майя, человек энергичный и позитивный, мобилизовала двенадцать соседей по тупичку проложить в складчину канализацию. За приобщение к цивилизации они по сей день ей благодарны.
— Пусть Сережа кричит, — говорят. — Ему надо выкричаться, мы же понимаем.
— Вы осознаете, какую ношу на себя взваливаете? — честно предостерегал ее один профессор. — Ведь это мозг!
— Но мозг-то не изучен! — парировала она.
Как, кстати, стойкость и верность обреченных любить подруг. А ведь совместная их жизнь продолжалась всего неполных три года — календарных. Если вычесть из них рейсы-контракты Сергея Никитина, то и вовсе пустяк останется. Правда, счастливый и с морским антуражем по всем возможным и невозможным направлениям.
Само знакомство состоялось при очень морских обстоятельствах. Капитан с оказией передал из-за границы жалованье. Благословленный в отпуск старпом Сергей Никитин, не будучи одесситом, долго петлял по замысловатым дачным лабиринтам, где пахнет морем и слышны гудки наутофона, пока не остановился у заветной калитки.
— Капитан Витек приветствует капитана Коку! — гнусаво крикнули из ухоженного дворика.
Попугай Кока фамильярно обозначал Витьком капитана, денежное довольствие которого доставил из чужих широт старпом Никитин. Этот «капитан Витек» ко всему еще приходился свекром Майе по первому мужу. Попугай Кока тоже принял крещение в Гвинейском заливе, угодив в шторм, когда «голова-ноги», как говорят моряки. Майечка привезла его в самодельной клетке из нестерпимо солнечной Нигерии.
Сама Майя плавала буфетчицей, не год и не два бороздила Мировой океан при старой формации на «Профессоре Бузнике», «Сосногорске», «Суздале», «Литве», «Аджарии», «Федоре Шаляпине», все названия пароходов она и не упомнит, «ходила на контракты» и в новейшей истории. Забегая вперед, добавлю, что сын Майи Женя, кадет морской академии, в прошлом году был на плавпрактике. Вот в какой тугой морской конгломерат по семейному признаку угодил старпом Никитин!
Когда Майя пересаживает беспомощного мужа на инвалидную коляску, а он богатырского сложения, дает знать не только поясница.
Еще работая на «Георгии Димитрове», надорвалась, поднимая кастрюли. Судно ушло, а ее оставили в японском порту Нагойя с кровотечением правого яичника.
— Украина — трабл! — доктор нарисовал ядерный гриб. — Хиросима, — добавил, развивая параллель, — Нагасаки.
— Я плакала, — вспоминает, — думала, Украины уже нет, а у меня там ребенок.
Был на исходе апрель 1986 года, японские газеты пестрели снимками Чернобыля, тема-то выстраданная.
— У нас бы вырезали, — говорит, — но доктор Танака сделал операцию, и после этого я еще родила Женю и Олю.
Оля сейчас заканчивает шестой класс. Старшая дочь Линда работает старшим экономистом.
Драматический сериал, противопоказанный слабонервным, в котором Майе отведена заглавная роль, продолжается по сей день. Последние три года она спала только урывками.
— Напишите, — сказала она, — может, кто-то откликнется. Говорят, в Донецке есть институт стволовых клеток. Я видела передачу по телевизору, там творят чудеса. Правда, операция стоит безумно дорого и вероятность успеха только 70%.
Летом в ее узкий дворик приедет из Парижа врач скорой помощи Жан- Клод с женой, бывшей одесситкой, возможно, привезет надежду, поделится новыми достижениями в медицине.
— Майечка, я тебя люблю! — донеслось из-за калитки, когда я покидал дом на Большом Фонтане.
Кричал незрячий старпом Сергей Никитин.