Чем интересна для украинцев далекая Финляндия? В книге Генрика Мейнандера «История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты», широкая презентация которой состоялась на прошлой неделе в столичном книжном магазине «Є», найдем немало исторических аналогий (есть прямые, остальные можно прочесть между строк), позволяющие сказать: не такие уж мы и далекие соседи, у нас много общего. Прежде всего — колониальный опыт. Не одно столетие финны и украинцы находились под «опекой» имперских наций (шведов и россиян, поляков и россиян соответственно). Но Финляндия находила в себе силы побеждать в сверхсложных ситуациях. Об интересном опыте «самостояния» наш диалог с финским доктором истории Генриком Мейнандером.
— Существует много примеров, когда финны боролись бок о бок со шведами, например, во время Тридцатилетней войны (1618—1648). Украинцы же играли едва ли не определяющую роль в войнах с Турцией, на Кавказе, служили верой и правдой «царю-батюшке». У нас вроде бы и много общего, но ведь Финляндия сумела защитить свою независимость и в 1918 году, и в годы Зимней войны, и в ходе Второй мировой…
— Я вспомнил финскую поговорку: шведы побеждают до… последнего финна. Как вы и сказали, у наших наций немало общего, но есть и отличия. Похожая история, потому что в некоторой степени мы были на протяжении последних трех столетий функцией российской истории. Отличия — в географии и размерах. Украина почти вдвое больше территориально (в девять раз — по количеству населения. — С.М.), богаче на полезные ископаемые. В Украине всегда очень значительный процент составляло русскоязычное население. Финляндия — периферийная часть Европы. У нас «приморская культура». В меньшей степени это присуще Украине. В своей книге я разделил финскую историю на три периода: шведский, российский и независимый. В ней каждый период «входит» в другой, а не существует сам по себе. В 1809 году Финляндия была присоединена к Российской империи как маленькое герцогство. Однако это не было концом «шведского периода» и началом «российского». В 1703 году, когда Петр I основал Санкт-Петербург, динамика политики безопасности в Финском заливе изменилась. В Украине была схожая ситуация во второй половине XVIII в.,
когда Россия начала экспансию в направлении Польши, Турции и основала Одессу и другие морские порты на Черном море. В XX веке также есть интересные параллели. Обе страны стали независимыми, но, благодаря географической обособленности, Финляндия защитила свою независимость…
— Наверняка независимость была завоевана не только благодаря географии? Не сыграл ли свою роль фактор единства нации? Ведь украинцы в начале XX в.
были очень разными: надднепрянцы, галичане, волыняне, буковинцы, закарпатцы… Города — практически все неукраинские, и они же становились форпостами имперской/большевистской политики.
— Это правда. В этом году мы совместно со шведами отмечали 200-летие войны 1809 года. И в обеих странах подчеркивали непрерывность нашей общей истории. Финляндию присоединили к России, но действовали шведские законы, была защищена лютеранская вера. Когда начался путь Финляндии к независимости? Можно сказать, с самого начала XIX века. В России тогда преобладала западная культура, что способствовало подъему национальных чувств; мы имели собственную административную систему. Все это позволило финскому национализму сформировать гражданское общество. XIX век чрезвычайно много значил для нашей истории. Финляндия понемногу становилась политическим субъектом.
— Если говорить об Украине, то действия России можно охарактеризовать как поглощение, произошла имперская унификация на всех уровнях. Украинская и польская шляхта становится дворянством, православная церковь подчиняется Москве. Достаточная близость языков, но только частично — обычаев. Абсолютное большинство украинцев были православными, как и финнов — лютеранами…
— Религия — сердцевина культурных ценностей. Религия не так важна в конкретной человеческой жизни, как система культурных ценностей.
— В битве при Лютцене в 1632 году, уже после гибели «Золотого короля шведов» Густава II Адольфа, с огромным рвением бросились в бой и шведы, и финны, и саамы… И это не только ощущение единого духа, но и лояльность трону?
— До XIX в. интеграция происходила на двух уровнях: лояльность к региону и верность определенной религии. Эта, так сказать, региональная лояльность стала причиной лояльного отношения финнов к императору. До начала процесса русификации.
— На заре XX века русификация усилилась. Не в эти ли годы финны почувствовали, что они нация, а не этнос?
— Процесс начался еще после Крымской войны (1853—1856). Поражение в ней России стала определенным прозрением для финнов. Они поняли, что Россия не является непобедимой; западные идеи находили все больше поддержки. Александр II позволил Финляндии созывать парламент, началась политическая эмансипация. На низовом уровне состоялась мобилизация населения под идеей нации. Национализм родился не внезапно и не только как следствие русификации. Он вышел на политический уровень и получил политические цели.
— Интересная параллель. Финляндия и Польша под властью России. А именно: упорная борьба поляков на культурно-религиозном фронте. На землях бывшей Речи Посполитой они были настолько доминирующей силой (и на культурном поле), что частично «перетравливали» и другие этносы — украинцев, белорусов, литовцев, даже немцев. Следовательно, был заложен фундамент будущего возрождения Второй Речи Посполитой. С другой стороны — Финляндия, где в городах превалировал шведский элемент, но у горожан нет (если сравнивать с Украиной) проимперских настроений.
— В XIX в. Финляндия была присоединена к Российской империи. За полтора десятилетия до того Польско-Литовское государство также было поглощено. Но финская элита пытается строить отношения с Россией в абсолютно ином ключе.
— Финны демонстрировали, что они верные подданные императоров, тогда как поляки после восстаний 1830—1831 гг. и 1863—1864 гг. окончательно испортили реноме «верноподданных» и всегда считались угрозой для имперской власти.
— Во время Польских восстаний 30-х годов финны реагировали совсем иначе. Присылали в Санкт-Петербург сигналы: нет, нет — мы лояльны. Точно так же в 60-е годы. Финны, в сущности, использовали специальный подход, чтобы подчеркнуть: «Посмотрите на Польшу — и посмотрите на Финляндию». Уже в XX веке ситуация повторяется. В Ялте в 1945 году Сталин сказал, что он желал бы, чтобы в Польше был финский премьер, который смог бы так мягко все решить. Советская оккупация Польши и Восточной Германии облегчила путь Финляндии к заключению соглашения с Кремлем. Сталин создал буферную зону, и Финляндия для него не была такой проблемной и важной.
— Вернемся в 1917—1920 годы. Поражение Украинской революции имело свои причины: украинцы — сельская нация, интеллигенция же была слабой, в значительной степени и русифицированной, и проимперской (или же пробольшевистской). На Галичине — ополяченной. Какую роль в Финляндии сыграли город и село в ходе борьбы за независимость?
— Заявление о независимости в декабре 1917 года стало непосредственной реакцией на октябрьскую революцию. Потом петербургская революция распространилась на Финляндию (как и на Украину). Но есть интересная параллель. Немцы требовали у национальных сил наших стран, чтобы они провозгласили независимость. И Финляндию, и Украину в своих собственных целях использовали и немцы, и большевики.
— Ситуация похожая. Было еще несколько причин, сделавших поражение национальных сил неминуемым. Сотни тысяч украинских крестьян вернулись с фронтов Первой мировой. Пацифистские призывы лидеров УНР, копировавших лозунги большевиков, деморализовали селян, и они пошли делить десятины. Да, Украина — не периферия, а важный транзитный путь между Европой и Азией, житница Европы. На карте мира версальские политики не нашли места Украине. И страны Антанты не простили Украине (уже гетманской) германофильства.
— В Финляндии мобилизация сельского населения состоялась. Она была очень эффективной: благодаря гражданскому обществу и политическим партиям. Даже наши социал-демократы, которые начали революцию, оставались националистами…
— О советско-финской войне в «ЗН» вышел интересный материал (№ 46,
28.11.2009). Давайте вернемся в 1944 — 1945 гг. Что помогло Финляндии выйти из войны с минимальными территориальными потерями, если сравнивать с такими странами как Венгрия, Германия?
— Опять же, география. Первый фактор — шведский «железный» занавес, а второй — ленинградский. Эти две причины и Пакт Молотова–Риббентропа привели к втягиванию скандинавских стран в войну. И Финляндия в 1941 году решила присоединиться к плану «Барбаросса». Идея заключалась в том, что Германия победит СССР, чего не произошло. Но Финляндия сыграла важную роль в войне. В конце концов, на востоке финны были для Берлина самыми важными союзниками. Выступая перед соотечественниками и гражданами западноевропейских стран, я подчеркиваю: основная война велась на востоке. Финляндия благодаря альянсу с Германией избежала советской оккупации. Это отчасти было связано с тем, что Сталин в декабре 1943 г. в Тегеране согласился с Рузвельтом и Черчиллем: Финляндия сохранит свою независимость, если признает границы 1940 года. И это, вместе со способностью финнов остановить советское наступление летом 1944 года, уберегло Финляндию от «советизации». Гражданское население было спасено: потеряли всего 2000 человек. В отличие от Польши, стран Балтии (трижды оккупированных в период с 1940-го по 1944 — 1945 гг.), где гражданское население понесло ужасные утраты. Когда Финляндия начала восстанавливать свою экономику после войны, то инфрастуктура оставалась практически нетронутой.
— Как Финляндии удалось реализовать переход к политике нейтралитета, которую умело проводили Паасикиви и Кекконен?
— Финляндия в 1948 году подписала договор о дружбе и сотрудничестве с Советским Союзом. Это стабилизировало отношение финнов к СССР. На Западе считали, что на этом финская независимость закончится. Но стабилизация дала нашей стране возможность наладить и понемногу расширить свои западные контакты. В экономике, культуре, но не в политике безопасности. Третья статья договора подчеркивала, что Финляндия не будет принимать участия в конфликтах между супердержавами. Ни слова не было сказано о нейтралитете, но постепенно, с конца 50-х годов, президент Урхо Калево Кекконен начал трактовать позицию государства как своего рода нейтралитет. Он всегда подчеркивал, что это следовало из Договора о дружбе и сотрудничестве. И говорил: «Парадокс. Чем лучше мы сможем организовать наши отношения с СССР, тем более мы сможем открыться на Запад». Кремлю нужен был свой человек в Финляндии. Им и был Кекконен.
— И он все же перехитрил Советский Союз?
— Кекконен в молодости, когда стал юристом, зарабатывал деньги, работая в финской спецслужбе. Одним из его важных заданий были допросы советских агентов. Он начал понимать, как они думают, изучил их менталитет.
— Когда состоялась демаркация границ между СССР и Финляндией, насколько этот процесс был продолжительным? У нас с Россией этот вопрос «зависает» уже 18 лет…
— Демаркация состоялась в сентябре 1944 года. Финны эвакуировали 0,5 млн. своего населения с восточных земель, и ментально это упрощало для нас ситуацию. Альтернативой было продолжение войны. Советский Союз, как закрытое общество, хотел иметь четко определенные границы: Финляндия не была частью советской системы. Финны отступили, четко расставив маркеры. Фактически была узаконена линия фронта.
— Наши соотечественники, желающие видеть русский язык вторым государственным, выступая за двуязычие, сознательно или нет выступают за вытеснение украинского языка на периферию. В Украине нет двуязычия де-юре, а есть де-факто. Адепты двуязычия ссылаются на примеры Швейцарии, Бельгии, Финляндии и т.д. Существуют ли у вас сегодня языковые проблемы?
— Двуязычие — это принцип, хотя в Финляндии только 5,5% шведов. В Конституции записано, что в государстве два официальных языка. Законодательство обеспечивает шведскому языковому меньшинству собственную систему образования, в некоторой степени, автономную. Работают мощные шведские культурные институты. Но и сегодня у нас ведутся дискуссии, нужно ли оставлять шведский язык государственным. Однако на юго-западе шведское меньшинство является большинством (простите за тавтологию). Законодательство очень четко указывает, что проблема решена раз и навсегда. И это служит гарантией безопасности для шведской культуры. Да и большинство моих Финноязычных соотечественников выступают за сохранение статус кво. Мы понимаем, что шведский язык является определяющим измерением… «финскости».
— По моему мнению, в двуязычной (на государственном уровне) Украине произойдет вытеснение русским языком украинского. Есть красноречивый лозунг: «Хочешь двуязычия — выучи украинский!» Очевидно, в этом и заключается большая разница между Украиной и Финляндией?
— Пожалуй, да. Я отношусь к шведскоязычному меньшинству, хотя и не вижу серьезных проблем в этом вопросе, поскольку у меня очень сильные эмоциональные установки, связывающие меня с финским языком. Я двуязычный человек, моя жена разговаривает по-фински, дети — на двух языках.
Автор благодарит посла Финляндии Кристера Миккелссона и синхронного переводчика Вадима Кастелли за неоценимую помощь в организации интервью.