Одним из удивительных явлений ХХI века стало смешение понятий и представлений о вещах, казалось бы, традиционных. Например, сегодня многие из нас путают спонсорство или меценатство с филантропией, хотя последняя является совершенно особым феноменом.
Я бы сказала, что филантропия — это способ жизни и состояние души. И еще — семейная традиция, которая передается из поколения в поколение…
Чтобы наша молодежь побольше узнала о благотворительности, в некоторых вузах начали выкраивать часы (а скорее — минуты), посвященные разным видам благотворительной деятельности. Вот и мне доводилось втолковывать студентам, что спонсор — это человек, дающий средства чаще всего с завуалированной выгодой для себя (создание имиджа, реклама, некие льготы).
А спонсорские средства обычно приходится полностью или частично возвращать. Вглядываясь в лица ребят, я замечала, что мотивы спонсора им вполне понятны, впрочем, как и существование меценатов — людей, реализующих себя через искусство. А вот как можно жить, повседневно отдавая частицу себя другим, то есть быть филантропом, это оставалось за порогом их понимания. Мои студенты просто не могли уяснить: как можно быть бескорыстно-добрым в нашем мире, наполненном злом и жестокостью?
Непонимание нашими детьми понятия филантропии наводит на мысль, что в современной семье происходит что-то неладное…
Возможно, аналогичные процессы происходят и в семьях за рубежом?
А что там у них?
На протяжении десятков лет нам настойчиво внушали, что западная модель общества растит безнадежных эгоистов, людей бездуховных, рабов золотого тельца. Сегодня опять раздаются голоса: Запад шлет нам свои обноски, выдавая это за благотворительность.
Однако в отличие от наших семей, где дети порой вместе с родителями цинично торгуют на рынках секонд-хэндом (то есть бескорыстной помощью других людей), за рубежом филантропия как семейная традиция является очень распространенным явлением.
Мне не раз доводилось, будучи руководителем общественной организации, раздавать нашим детишкам подарки из-за рубежа, которые приходили на Рождество. В этих, заботливо оклеенных пестрой бумагой коробках, были бесхитростные дары американских малышей, которые покупали на свои карманные деньги фломастеры и конфеты для украинских детей, либо отрывали от сердца любимых мишек и кукол.
Никакой подделки тут не было — во многих коробках были трогательные фото дарителей, которым едва исполнилось пять-восемь лет. Таким нехитрым путем родители с детских лет приучают малышей быть филантропами.
В семье редактора газеты Liechtensteiner Vaterland Хеннинга Фогельзанга четверо детей. И хотя заработная плата редактора на Западе немаленькая — около пяти тысяч франков, — расходов тоже очень много: всем детям надо дать высшее образование, а жена работает в благотворительном обществе Лихтенштейна всего лишь на общественных началах.
Хеннинг — писатель, и издает за свой счет исторические книги, что весьма чувствительно бьет по бюджету семьи. Кроме того, очень дорого стоит медицинское страхование и другие социальные услуги, но это не мешает супругам Фогельзанг заниматься благотворительностью. Вот уже много лет они приглашают в свой дом (который всего лишь арендуют!) друзей из Польши, Украины и других стран Восточной Европы, что неимоверно дорого.
Мадлен Фогельзанг почти каждый день отправляется на работу в благотворительное общество Hilfs — Werk, которым руководит жена князя Лихтенштейна Ганса-Адама II княгиня Мария. В княжеской семье все, включая детей, занимаются благотворительностью. Таким образом и родилась идея использовать для помещения общества заброшенные ангары фабрики в маленьком городке Тризен. Здесь разместились огромные склады гуманитарной помощи.
Женщины из Hilfs — Werk ходят по домам и собирают одежду, постельное белье, игрушки — все, что удастся — для Боснии, Хорватии, Польши, Литвы, Украины и других стран. Как тут не вспомнить некоторых состоятельных украинских женщин, которые не знают, куда девать надоевшие вещи, в то время как многие семьи находятся за чертой бедности!
Частные фирмы Лихтенштейна отдают обществу свою продукцию, которая подверглась уценке или не продалась за сезон. Каждая из активисток специализируется на определенной работе — пакует посылки, гладит или чистит вещи. Помогают и дети, приобщаясь таким образом к благотворительности.
Hilfs — Werk пользуется огромной популярностью в княжестве, почти каждая семья охотно несет сюда практически новые вещи. Часть собранного остается в Лихтенштейне — передается в социальные службы, беженцам и приютам, часть транспортируется в огромных машинах в другие страны, в том числе и в Украину. Филантропия супругов Фогельзанг получила высокую оценку ныне покойного главы католической церкви Папы Иоанна Павла II, который лично поздравил семью с рождением дочери Веры. На память о встрече с Папой Римским осталась фотография в семейном альбоме…
Кто-то возразит, что филантропия — привилегия богатых людей. Однако за рубежом множество семей очень скромного достатка находят возможность заниматься филантропией. Роз-Мари Шпрехер из маленького швейцарского городка Аарау — пенсионерка. Значительную часть своего времени она посвящает бескорыстной работе в госпитале, где ухаживает за больными. Причину своей филантропии Роз-Мари объясняет семейными традициями — в ее доме все занимались благотворительностью.
Швейцарский Красный Крест — одна из старейших и самых уважаемых общественных организаций в мире — насчитывает в своих рядах множество активистов, подобных Роз-Мари…
Феномен коллективной филантропии
Кстати, в начале октября в Кировограде состоялся всеукраинский семинар «Противодействие распространению СПИДа в Украине», который проводится по инициативе Швейцарского Красного Креста. В нем приняли участие семь региональных организаций Красного Креста Украины.
Спрашиваю у Светланы Черненко, заместителя председателя Кировоградской областной организации Красного Креста:
— Приходят ли к вам предложить свою помощь обычные люди?
— В отличие от других украинских социальных служб, мы не являемся государственной структурой, а общественной организацией, что говорит само за себя. У нас есть волонтеры — бывшие медработники, учителя, которые работают по программе «Общественные пункты первой помощи». Мы уже открыли 40 таких пунктов в 17 районах области — там, где нет медучреждений и амбулаторий. Наши волонтеры оказывают первую доврачебную помощь и работают без зарплаты, мы их просто отмечаем и поощряем на праздники. Есть и еще одна категория волонтеров — студенты медучилища, которые помогают в уборке и доставляют одиноким пожилым людям продуктовые наборы за счет Красного Креста.
— А за чей счет осуществляется ваша благотворительность, ведь вы не финансируетесь государством? За счет помощи людей?
— Мы получаем гуманитарную помощь из-за рубежа по различным программам Международного Красного Креста. Кроме того, нам помогают Международная акционерная авиационная компания «Урга», агрофирмы, предприятие «Коопрынок» и многие другие…
Все бы хорошо, да вот назвать «филантропией» работу студентов, которые часто выполняют общественную нагрузку из-под палки, можно с большой натяжкой. Почему-то режет слух и слово «поощрение», хотя оно касается небогатых пенсионеров, которые достойны всяческого уважения…
Ведь филантропия тем и уникальна, что несовместима даже с тенью личной выгоды. Что касается помощи фирм, то она существует и в других странах. Сегодня многие ученые начали говорить о том, что филантропия приобретает несвойственную ей «общественную» форму.
Эта тенденция особенно ярко проявилась в странах постсоветской системы, где филантропия стала коллективным явлением, когда благотворительную помощь оказывают не отдельные люди, а трудовые коллективы, фирмы и предприятия. Чем объяснить этот феномен? Нашей бедностью (то, что не по силам одному, сможет коллектив)? Но ведь есть же у нас богатые люди…
Или объяснение в том, что расстаться с личной копейкой тяжелее, чем с коллективным рублем? А, возможно, истоки этого явления находятся в семье, где на протяжении последних десятилетий отсутствовало понятие благотворительности?