Публикацию записи, посвященной таинственному исчезновению кандидата на должность президента России Ивана Рыбкина, мне пришлось отложить. События вокруг этого исчезновения менялись так быстро, информация была столь противоречивой, что пришлось подождать с выводами. Но — пусть это кого-то и удивит — они у меня не очень изменились в сравнении с тем, что я написал, как только узнал о поисках Рыбкина. Итак, что мне показалось наиболее важным в этой ситуации?
С точки зрения политической логики, казалось бы, ни у кого не было потребности избавляться от Ивана Рыбкина. Популярность его не достигает и одного процента, к тому же российский электорат связывает Ивана Петровича с человеком почти одиозным — Борисом Березовским. Но, с точки зрения политической логики, не был опасен и редактор интернетовской газеты Георгий Гонгадзе. И не были конкурентами Александра Лукашенко белорусские оппозиционеры, исчезавшие поочередно... Это я не для того, чтобы обвинить Владимира Путина в исчезновении Рыбкина. Ведь я, кажется, никогда не писал о причастности Леонида Кучмы к исчезновению Гонгадзе, даже тогда, когда начался знаменитый «кассетный скандал». Поскольку мне было понятно, что если и есть в Украине человек, проигрывающий от развития ситуации вокруг исчезновения Гонгадзе, — то это Леонид Кучма. Так же и в России: если бы что-то произошло с Иваном Рыбкиным, никто не смог бы объяснить, зачем это Владимиру Путину. Но многие — особенно за границей — будут говорить: чего-то он все же побаивался, иначе...
Впрочем, дело не в проблеме причастности или непричастности первых лиц. Это, конечно же, важно, но характеризует, скорее, сам режим, а не общество в целом. Однако не будем скрывать от себя, что такие события — признаки болезни целого общества, болезни почти неизлечимой. Это болезнь виртуальности, приводящая к совершенно реальным трагедиям. Политики наверху создают для общества выдуманный мир. Для электората он переполнен бодрыми известиями по телевидению, поездками по стране, официальными визитами и историческими инициативами. Для чиновничества — насыщен клановой или партийной борьбой, противостоянием, кадровыми революциями... Сами политики могут точно осознавать, что обеих этих реальностей нет в природе, что происходит банальное распыление денег, которое просто необходимо чем-то затушевать. Но население начинает верить в своих героев. А чиновники — убеждаться, что у «хозяев» есть враги и если их так или иначе наказать, наверху будут невероятно довольны... Одно непонятное решение порождает следующее, одна виртуально-телевизионная реальность — другую... Есть политическое урегулирование в Чечне, разоружение и примирение — по телевизору. И взрыв бомбы — в метрополитене. Есть президент, в победе которого никто не сомневается, и неистовая борьба вокруг кандидатов, не имеющих малейших, казалось бы, шансов не то что на победу, а даже на выход во второй тур... На определенном этапе своего развития Россия отличалась от Белоруссии, Украина — от России. Сейчас эти страны — по крайней мере ходом определенных событий и взаимоотношениями между элитой и населением — невероятно похожи. Поскольку это страны дезориентированных обществ...