Когда я посещал Беларусь несколько лет назад, это был расцвет симпатий к Лукашенко. Люди тепло отзывались как о своем президенте, так и о России, с которой он собирался объединяться... Логика этих симпатий не выглядела какой-то романтической. Если в Москве люди могли что-то говорить о восстановлении великого государства и о славянском братстве, в Минске все было более конкретно и просто. Россия — большое государство, мы — маленькое. У них есть газ и нефть, у нас — нет. Они нам помогут, а мы обеспечим их тракторами... Поэтому наш президент прав, когда хочет объединиться с россиянами...
В прошлом году «голос улицы» выглядел уже несколько иначе. Симпатий к Лукашенко я не ощутил. Симпатии к России, впрочем, оставались, хотя и сохранился «хозяйственный» характер этих симпатий... Вот введут у нас российский рубль, будем жить, как в России, говорили мои случайные и неслучайные собеседники. Все мои замечания по поводу того, что Россия вряд ли согласится вводить свою валюту на белорусских условиях, с двумя эмиссионными центрами и огромным кредитом, воспринимались с удивлением: ведь мы — свои. Какие могут быть проблемы?
Оказалось, впрочем, что проблемы могут быть. А теперь над российско-белорусскими отношениями ударил колокол прекращения поставок газа. Я, конечно, не собираюсь размышлять над экономическим аспектом этой ситуации. Очевидно, что Москву не может радовать внутренняя цена на газ, поставляемый в другую страну. И нормально, что Минск не хочет отдавать соседу свою газовую компанию за бесценок. Ведь красивые слова о братстве и интеграции — это одно, а реальные экономические интересы — что-то совсем другое. Тем не менее я предлагаю посмотреть на ситуацию глазами обычного белоруса — того, кто голосовал за Лукашенко как за интегратора, того, кто привык считать, что Беларусь — это «почти» Россия. Или без пяти минут Россия. И вдруг оказывается: соседняя братская страна готова его, преданного белоруса, заморозить лишь за какие-то там несчастные цены и энергокомпании. С психологической точки зрения эту ситуацию можно сравнить разве что с Тузлой. Это и есть эдакая «белорусская Тузла». Поскольку Москва снова доказывает населению, которое считает себя «почти своим», что оно — чужое. Я даже не буду утверждать, что отношение такого населения к России существенным образом меняется после подобных уроков. Оно продолжает в массе своей симпатизировать соседней стране, но уже понимает — «там» его своим не считают. И вообще — появляются понятия «там» и «здесь». «Там» у них, может, и лучше. Но мы живем «здесь»...
Преследует ли Россия цель доказать это свое отчуждение украинцам и белорусам? Конечно же, нет. Цель совсем иная. Продемонстрировать, кто является хозяином на постсоветском пространстве, к кому стоит прислушиваться, кому не следует противоречить... А то, что результаты таких действий оказываются фатальными для восприятия России и ее настоящих позиций в соседних странах, — тоже предсказуемы. Но российская политическая элита желает воспринимать жизнь такой, какой ее демонстрируют в выпусках новостей государственного телевидения. Поскольку именно такая жизнь позволяет принимать простые тактические решения, не задумываясь об их стратегических последствиях...