Фарс: 1. Вид средневекового (XIV—XVI вв.) западноевропейского народного театра и литературы бытового комедийно-сатирического характера. 2. Грубая шутка, шутовская выходка. 3. Нечто лицемерное, циничное и лживое.
В тяжелые для себя времена, повинуясь инстинкту самосохранения, люди начинают иронизировать над своими невзгодами, и это помогает им выжить, выстоять в надежде на более благоприятное будущее. Для этого недостаточно быть наделенным природным зарядом оптимизма. Надо еще обладать чувством юмора. Кто не воспринимает порожденные смутным временем анекдоты, подкинутые действительностью юмористические сюжеты, тот сгорает от болезней или насильственно уходит из жизни, устав сражаться с одолевшими его проблемами, как Дон Кихот с ветряными мельницами.
Одним из юмористических сюжетов сегодняшнего дня является неоднократно прокрученная бывальщина под условным названием «Завещание».
Имярек, давно не получавший зарплату, покинутый женой по причине его неспособности обеспечить семью, влачит жалкое существование, перебиваясь копеечными заработками вроде собирания и сдачи стеклотары. Однажды вечером, слушая радио (газеты были ему недоступны), он услышал, что, по сводкам статистики, средняя продолжительность жизни в стране для мужчин составляет 58 лет, и очень встревожился, вспомнив, что именно такая дата настигнет его через две недели. И не потому его охватила тревога, что дни его, как говорится, сочтены, — свой неминуемый уход из этой жизни он воспринял даже с каким-то облегчением. Беспокойство возникло от необходимости безотлагательно распорядиться всем, что у него есть, чтобы это попало только в достойные руки.
С трудом разыскав чистый листок пожелтевшей бумаги, взяв заскорузлыми пальцами тонкий, еще на четверть заполненный пастой стержень, который как бы кстати накануне подобрал на тротуаре, Имярек принялся составлять завещание.
Из числа своих наследников он сразу исключил бывшую жену, безжалостно предавшую его и свое высшее образование, предпочтя все это торговле на вещевом рынке с каким-то «челноком» из азиатской страны. И свою гостинку, в которой проживал после размена их квартиры, не колеблясь отписал внуку. С внуком он не виделся уже давненько, потому что ему было стыдно, чтобы тот увидел, до чего дед опустился, да и без подарка было совестно его навещать. А вот этим жестом он сразу выразит, как много внук для него значит.
Остатки жалкой меблишки, доставшейся ему после семейного раздела имущества, он завещает дворничихе, которая сердобольно к нему относилась, позволяя и даже помогая собиранию бутылок из мусорных контейнеров.
Единственный приличный костюм, оставшийся от былых времен и хранящийся в целлофановом мешке, конечно же, придется оставить себе, чтобы в нем отправиться в свой последний путь...
Вот, собственно, и все, что у него было из имущества и вещей. Но оставались еще кое-какие ценности, которыми следовало не менее разумно распорядиться, потому что они выражались в конкретных материализованных цифрах. Это были приватизационный сертификат на 1 млн. 50 тыс. украинских карбованцев; сберегательная книжка с определенной суммой бывших советских рублей, которые он накопил за более чем тридцать лет трудовой жизни, памятуя о грядущей старости и вдруг нагрянувшем «черном дне»; вексельный документ некоего траста, который вдруг исчез, как фантом, когда в один из дней он пришел получать причитающиеся ему проценты с внесенной в этот траст суммы. Хорошо еще, что облигации госзайма, по которым он ни разу не выиграл в проводимых тиражах, прихватила с собой жена, и это избавляло его от дополнительной головной боли.
И тут он надолго задумался, опять-таки желая, чтобы его капиталы приобрели только достойные с максимальной для себя пользой.
Эту четвертушку бумаги с напечатанными для внушительности номером и серией, именуемую «приватизационный имущественный сертификат», так и не удалось никуда пристроить, хотя на обратной стороне оповещалось, что «государство гарантирует ему получение части имущества государственных предприятий». Наверное, таких, как он, оказалось навалом, потому что появились какие-то конторы, которые скупали эти сертификаты по цене бутылки водки без закуски. Но было обидно за бесценок отдавать свою часть принадлежавшего ему имущества страны. К тому же начались оформления субсидий на оплату коммунальных услуг, а для этого, в числе многих справок, надлежало представить заверенные сведения, куда ты вложил этот самый сертификат и какие дивиденды получаешь, чтобы посчитать весь совокупный доход. И потому он решил, что себе дешевле, если сертификат пока останется при нем — все равно причитающуюся ему долю имущества никто не вправе у него отнять, тем более что оно передается по наследству.
Но в один прекрасный день сертификатную приватизацию прикрыли, и кто успел — тот свое отхватил, а он остался с этим клочком бумаги, которую можно разве что поместить в рамку и повесить на стенку в соответствующем месте. Впрочем, он поступит следующим образом: завещает тому дяде, чья подпись стоит на этом листочке. Может, тому и пригодится, если надумает создать музей своего имени под названием «несостоявшиеся собственники».
А вот сберегательная книжка послужит для благотворительности: он завещает ее всем тем, кому уже исполнилось 83 года. Наверное, несмотря на зловещие заключения статистики, в стране все же есть такие долгожители, если им позволили снимать со своих вкладов 48 гривен, да еще 150 грн. на два искусственных венка, когда покинут этот мир.
Трастовским документом он распорядится с мстительным прицелом. Так как эти пройдохи каким-то образом оказались вне пределов страны, захватив его кровные, и их сейчас, как утверждают, разыскивает Интерпол, именно Интерполу он отпишет этот вексель, который послужит неоспоримым вещественным доказательством.
Закончив свое завещание и почувствовав при этом давно не испытываемое им чувство удовлетворения. Имярек поставил свою подпись, дату и принялся собираться на очередной сбор стеклотары. Предвещаемый ему день «Х» наступит только через две недели, и это время надо же как- то протянуть...
Возможно, некоторые, ознакомившись с изложенным сюжетом, начнут брюзжать, что это даже не мрачный юмор, а скорей трагедия. Но тут уж ничего не поделаешь: как говорится, от комического до трагического — всего один шаг.
А для доказательства, что этот сюжет вполне реальный, обратимся к событиям нашего недавнего прошлого.
Приватизационные сертификаты запустили под благовидным предлогом разгосударствления хозяйства страны с целью дать ему новый импульс развития, перестроить экономические взаимоотношения на более современной основе. При этом утверждалось, что обсчитано все государственное имущество и каждый из граждан, внесший свой трудовой вклад в его создание, получит причитающуюся ему долю.
Но если имущество делилось между теми, кто внес свой трудовой вклад, то почему сертификаты решили выдавать несовершеннолетним детям и даже младенцам, родившимся в тот знаменательный год? И почему, скажем, проработавший на предприятии 40 лет, и тот, кто проработал несколько месяцев, должны были получить одинаковую долю? И если поделили все имущество, то почему приватизации подлежала только его часть, ограниченная рамками утвержденных для сертификатных аукционов списков?
Само собой разумеется, что при таком раскладе владельцам сертификатов так и не удалось получить по одной пятидесятиддвухмиллионной, как когда-то декларировалось, доле госимущества. Отчего же такое произошло?
Еще более фарсовая ситуация возникла с вкладами в сберегательных кассах, правопреемником которых стал нынешний Сбербанк.
Магическая цифра в 132 млрд. гривен (еще год назад фигурировало 320 млрд.), свидетельствующая о зажиточности наших граждан в советское время, конечно же впечатляет. Даже невольно возникает вопрос: с чего мы пустились в эту самую перестройку?.. С жиру, наверное, бесились... Но у любого аналитика могут зародиться, мягко говоря, некоторые сомнения. Ведь это больше, чем четыре годовых бюджета страны! Если эту сумму разделить на 50 млн. населения, то у каждого из нас, включая младенцев того времени, было на счетах свыше 2,6 тысячи рублей — большие деньги, если вспомнить, что средняя зарплата по стране составляла 130 — 140 руб.
Возможно, общие вклады населения и составляют обнародованную сумму, но их поступления на счета произошли преимущественно в 1992 — 1993 гг., когда сквозняком повеяла уникальная инфляция. К тому же наш первый Президент неоднократно рекомендовал всем последовать его примеру: сдать деньги в сберкассы, а государство защитит эти вклады. Ему все поверили, даже те, кто нажил деньги нечестным путем, открывая счета в разных кассах. И теперь с негодованием следят за ним, то и дело мелькающим на разных телевизионных каналах и с присущим ему апломбом рассуждающим на любую тему. За такую дезинформацию всего населения страны можно элементарно привлечь к ответственности. Хотя бы извинился перед обманутыми, произнес какое-нибудь крылатое изречение вроде «хотели, как лучше, а получилось, как всегда», — и многие бы его простили. У нас ведь юмор понимают и ценят, потому пока что и выживают...
Но не все оказались столь наивными, некоторые, напротив, предчувствуя неладное, попытались получить свои деньги из сберкасс и вложить во что-то полезное, нужное, но не тут-то было. Кассы ограничили, а потом и вовсе прекратили выдачу денег, объявив таким образом, выражаясь современной терминологией, дефолт своим кредиторам, то бишь вкладчикам. Так на неопределенный срок вклады населения были заморожены, а затем, после смерчем пронесшейся инфляции, на счету у всех вкладчиков оказались копейки.
Объявив дефолт и в тысячу раз обесценив вклады, сберкассы по всем экономическим законам должны были стать банкротами и ликвидироваться. Но произошло чудо, подобное возродившемуся из пепла Фениксу — возник Сберегательный банк, сохранив всю прежнюю структуру, все отделения и филиалы, даже увеличив количество сотрудников.
Но именно в то время, когда сберегательные кассы начало лихорадить, возникла некая альтернатива им в лице так называемых — трастов. Созданные по такому же принципу приема сбережений граждан и выплаты им даже не годовых, как в сберкассах, а квартальных и месячных процентов с учетом инфляционных ожиданий, они сразу же стали привлекательными для населения, тем более что возникли не как «подпольные лавочки», а по постановлению тогдашнего правительства.
Конечно же, это был классический пример мошенничества с размахом, в свое время накрывший и более опытные и развитые страны. Наверное, нам было суждено пройти через это, как и России и другим странам бывшего Союза. Но одно удивляет: как в нашей дремуче бюрократической стране, ставшей во всем мире притчей во языцех, так легко и быстро оформлялись, регистрировались и разворачивали свою деятельность эти трасты, а потом так же быстро и легко сворачивались и исчезали? Пока что это тайна за семью печатями.
А возвращаясь к приватизационным сертификатам и «вечным сбережениям» наших граждан, следует подчеркнуть их теснейшую взаимосвязь. Эти сбережения не лежали в бездействии в сейфах: на них строили промышленные предприятия, субсидировали сельское хозяйство, эти средства вкладывали в экономику страны, начисляя в конце года вкладчикам смехотворные проценты. И самым справедливым было бы такое решение, когда эти вклады начнут погашаться за счет подлинной, денежной приватизации объектов, но не по бросовым, а реальным ценам. И еще Сбербанк просто обязан закрывать свою задолженность вкладчикам за счет получаемой прибыли.
Именно такая политика восстановила бы доверие населения к государству, к тому же Сбербанку, куда без оглядки опять понесли бы свои сбережения. И такой приток внутренних средств был бы более действенным для экономики страны, чем слезное вымаливание траншей у МВФ и прочих кредиторов, причем под более низкие проценты.
Сейчас к управлению страной пришли представители нового поколения, и это вполне естественно и оправданно. Конечно же, они учтут ошибки своих предшественников и подобные истории в их практике вряд ли повторятся.
Да, история, как известно, не повторяется, особенно в клонированном виде. Но всегда возникает соблазн разыграть «лицемерный, циничный и лживый» фарс, если дело, за которое взялся, — не твое предназначение.