Эти слова незадолго до своей смерти сказала 94-летняя женщина, вдова человека, которого знает и почитает весь мир. Оскар Шиндлер в жуткие времена нацизма, рискуя собственной жизнью и жизнью своей жены, спас от верной гибели 1300 евреев, но дал так мало счастья, возможно, единственному преданному ему человеку — Эмилии.
Может быть, поэтому после выхода фильма Стивена Спилберга «Список Шиндлера», отмеченного семью «Оскарами», она разразилась гневом по поводу и своего уже давно покойного мужа, и авторов фильма, которые как бы не заметили ее участия в этой истории : «Свиньи, они меня сделали мертвой! К черту! Этот «герой» был бабником и прожигателем жизни». И сразу же снискала себе славу скандальной старухи. Ведь людям всегда хочется идеального героя, а не обыкновенного человека со всеми его слабостями. Правда, позже фрау Шиндлер все-таки сменила гнев на милость: «Несмотря на то, что в фильме Спилберга меня как бы и не существовало рядом с Оскаром в те страшные годы, все-таки там хорошо показано все, что сделали мы для спасения евреев. И награды «Список Шиндлера» получил вполне справедливо».
Фильм об Оскаре Шиндлере заканчивается тем, что его герой в полосатой робе заключенного концлагеря уезжает на автомобиле с фабрики. А в финальной части, рассказывающей о выживших в этой трагической истории, зрители видят могилу Шиндлера в Израиле. А что все-таки стало с героями этой невымышленной истории после войны? Как в дальнейшем сложилась судьба людей, ежеминутно рисковавших жизнью ради других? Куда увез тогда элегантный «Хорьх» Оскара Шиндлера и его жену? И, собственно, как они встретились — два человека, совершивших нечто, что не каждому дано?
Об этом мне рассказала аргентинский издатель Эрика Розенберг, приезжавшая на Всемирную книжную ярмарку во Франкфурте-на-Майне. Я познакомилась с ней на организованной ею экспозиции, посвященной вдове Шиндлера. Эмилию Шиндлер она знала задолго до создания фильма, когда та жила в безвестности и бедности в рабочем районе, в 60 километрах от Буэнос-Айреса. И хотя Эрика родилась в семье немецких евреев, которые вскоре после прихода к власти нацистов эмигрировали в Аргентину, она не так уж и много знала об этой странице истории: родители не говорили о причинах, вынудивших их покинуть родину. Хотя, как она позже узнала, все их родственники, оставшиеся в Германии, были уничтожены нацистами. Поэтому рассказы Эмилии Шиндлер о том времени были для нее откровением. С записанной и изданной госпожой Розенберг книги воспоминаний «Я, Эмилия Шиндлер» началась ее издательская деятельность.
В этой статье использованы и рассказ Эрики Розенберг, и воспоминания Эмилии Шиндлер, умершей в прошлом году в Германии. Речь в ней идет не столько о спасении евреев супругами Шиндлер (вряд ли можно об этом рассказать лучше, чем это сделал Стивен Спилберг в своем знаменитом фильме), сколько о непростых взаимоотношениях двоих людей, совершивших подвиг. А возможно, только о любви...
Горький привкус
Эмилия как-то сказала: «У любви есть привкус. У моей он всегда был горьким...» Замуж за Оскара, который был на год ее моложе, она вышла в 1927 году — двадцатилетней. По любви. А как было в него не влюбиться — голубоглазого, обаятельного, улыбчивого, щедрого. Родители, зажиточные судетские немцы, дали ей в приданое 100 тысяч чешских крон — немалая сумма по тем временам. Очень скоро Эмилия поняла, какие у них с мужем разные взгляды на жизнь. Родительские деньги были истрачены быстро: от них остался только роскошный автомобиль, купленный Оскаром после свадьбы. Остальные разошлись очень быстро и неизвестно куда. Оказалось, что у супруга много подружек, разрывать отношения с которыми он не намерен. Вскоре она узнала о его изменах. Но Оскара, казалось, не смущали ее укоры и слезы. Он говорил, что у него такой характер и что нужно наслаждаться тем, что дает жизнь. Но все-таки каялся и просил прощения. Однако хватало его ненадолго. «Моя семейная жизнь, которая начиналась с большого счастья, приносила страдания. Но я вновь и вновь прощала мужа, ведь зализывать свои душевные раны он всегда приходил ко мне».
«Как-то Оскар встретил свою давнишнюю знакомую, работавшую в Абвере, — рассказывает Эмилия в своих воспоминаниях. — Она стала его любовницей и порекомендовала его своему шефу. Так Шиндлер начал работать на секретные службы, став также и членом нацистской партии. Но он никогда не был настоящим наци, — утверждает Эмилия. — Он вообще не был человеком с политическими принципами. Он только использовал ситуацию, выбирая себе попутчиков. И это было его стихией, его жизненным эликсиром, который возбуждал и пьянил его — смесь власти и опасности».
Но, по-видимому, и это ему наскучило, так как в октябре 1939 года Оскар вдруг сказал, что едет в Краков. Он хотел бы заниматься, как и раньше, каким-нибудь своим делом. А тут подвернулся случай: ему предложили купить фабрику по производству эмалированной посуды, оставленную хозяевами-евреями. Как евреи «оставляли» свои фабрики — стало известно позже. Фабрика была в Брюннлице — одном из районов Кракова.
Эмилия приехала туда позже, когда фабрика уже начала работать. «Оскар нуждался в моей помощи, — говорит она в своих воспоминаниях, — а я к тому времени выучила польский. Когда я приехала, то очень быстро поняла, что мой муж без меня не скучал. У него в Кракове уже было двое детей от дочери одного полицейского чина. И я видела много больше, чем он представлял. И через женщин он тоже заводил полезные знакомства среди нацистской верхушки, в том числе и в гестапо».
Списки составляли вместе
Но, спрятав свою гордость подальше, она стала помогать Оскару в его делах — хотя бы потому, что хотела быть с ним. Ее помощь была и необходимой, и ощутимой. Нужно было подкармливать шатающихся от голода рабочих, доставать медикаменты и лечить их, решать проблемы, которые в их положении были неразрешимы. Например, как вспоминает Эмилия, один из рабочих разбил очки и ничего не видел, а значит, и работать не мог. Стань это известно в концлагере, откуда его приводили, и дорога для него была бы одна — в крематорий. Эмилия раздобыла ему очки. И ведь все это нужно было делать тайком, чтобы ни у кого не вызвать подозрений.
Как утверждает Эмилия, они с Оскаром никогда не говорили о том, что нужно спасти людей, которых ждет неминуемая гибель. Они просто делали то, что было возможно сделать в той ситуации, хотя понимали, чем им это грозит. Чтобы обезопасить себя от подозрений, Шиндлер дружил с теми, кто в любой момент мог отправить его в газовую камеру вместе с его рабочими-евреями. Комендант концентрационного лагеря Пласцов Амон Гётц играл классику на рояле и был известен необъяснимой жестокостью к евреям. Все, что рассказал о нем фильм Спилберга, не сюжетный ход. Он действительно упражнялся в стрельбе по живым «мишеням». Вывести его из себя могла любая мелочь, что стоило жизни кому-либо из узников, подвернувшихся под руку. Но деньги, бриллианты, золото он любил, не брезговал и подачками в виде коньяка, икры и водки. Так Оскар Шиндлер рассчитывался с Гётцем за рабочих-евреев для своей фабрики.
В доме Шиндлеров часто бывали гости — высшие чины СС. Всегда много пили. И Оскар, ранее не увлекавшийся алкоголем, тоже. Но даже если выпивал очень много, никогда не терял рассудок. И хотя опасность постоянно подстерегала его, он все-таки не забывал о радостях жизни. Вереница женщин тянулась за ним все эти годы. «Но, — вспоминает Эмилия, — он всегда приходил ко мне, если нужно было решать какие-то вопросы или просто пожаловаться на усталость».
В тот осенний вечер 1944 года Оскар был особенно грустным: Гётц сообщил, что концлагерь Пласцов закрывается и все евреи будут отправлены в Аушвитц, что означало для них верную смерть. Как выдернуть их у Гётца?
Это был их семейный совет. Мало было заплатить Гётцу за рабочих-евреев. Нужно было еще получить на это разрешение местных властей. К бургомистру пошла Эмилия. К счастью, он оказался знакомым — преподавал когда-то в городке, где она раньше жила. Разрешение было получено. Они пили коньяк, празднуя свою победу. Списки рабочих-евреев, которых Шиндлер забирал на свою фабрику, они составили вместе: 799 мужчин и 299 женщин. Позже было подсчитано, что спасение евреев обошлось Шиндлеру в 2,6 млн. рейхсмарок...
Путешествие в никуда
Но война уже близилась к концу, и никто не мог сказать, что будет с Шиндлерами, когда придут победители. Все было, как в фильме: рабочие фабрики плакали, прощаясь с ними. Автомобиль очень скоро остановил советский солдат, который снял с них наручные часы. Еще через несколько километров у них забрали и машину. Оскар только чертыхнулся: в ней были спрятаны драгоценности. Еще неизвестно, чем бы закончилась встреча с советским патрулем, если бы Эмилию не окликнула женщина. Это оказалась русская повариха, которая работала у них на кухне. Она и объяснила своим, что Шиндлеры — «хорошие» немцы. «И вскоре, — вспоминает Эмилия, — Оскар пил водку с русскими «за здоровье Сталина». Казалось, что он всегда знал этих людей, был своим в «доску» — шутил и смеялся, хотя первый же прохожий мог бы узнать в нем человека, расхаживавшего в эсэсовском мундире. И кто бы стал разбираться — всамделишний он эсэсовец или нет... Удивительно, как он умел использовать ситуацию: он был такой же коммунист, как и нацист. Но его заздравные тосты «за Сталина» нам помогли: нас отправили в отделение Красного Креста. По пути мы встретили знакомых — инспектора промышленных предприятий с женой, которые следовали туда же. Нас всех обыскали. У жены инспектора нашли пистолет, и это решило ее судьбу: она была тут же на глазах у всех расстреляна. Я испугалась, ведь в моей сумке — документы и фотографии, и на многих из которых Оскар — в мундире СС. Улучив момент, я швырнула сумку в речку. Поэтому у меня почти не сохранилось наших с Оскаром фотографий того времени.
Нам опять повезло: Оскар случайно встретил свою давнишнюю пассию — Еву, которая приютила нас на некоторое время в своем доме. Но у меня уже не было сил даже возмутиться, когда я поняла, что Оскар изменяет мне с ней. Война меняет людей, моральные ценности, все и всех. Ева помогла нам перебраться в американскую зону, где нас встретили со словами: «А вот и первые евреи. Добро пожаловать!» Мы были такими уставшими и измученными, что не было сил даже возразить. Тут мы впервые за несколько дней нормально поели...»
Без дома, без денег, без документов, без надежды на изменения они прожили несколько месяцев, пока Оскар не встретил кого-то из своих бывших рабочих. Он и помог Шиндлерам получить паспорта для выезда в Швейцарию. Там Оскара каким-то невероятным образом разыскал представитель организации по оказанию помощи евреям «Jont» доктор Седлачек, который знал о его фабрике. Он стал посылать Шиндлерам продуктовые наборы, которые помогли им выжить.
Эмилия была тут снова счастлива с Оскаром, мечтала о будущем. Она забеременела, но ребенка не выносила. Пришлось делать операцию, после которой иметь детей она уже не могла. Когда пришла в себя после наркоза, увидела улыбающееся лицо Оскара, который пришел к ней с одной из своих давнишних пассий — Гизой. И Эмилия поняла, что все начинается сначала. Особенно когда Оскар, получив от «Jont» 15 тысяч долларов, укатил с Гизой отдыхать, не оставив ей ни цента.
Но вернулся он все-таки к ней. С покаянной головой, но без денег. И она приняла его. В 1949 году он предложил уехать в Аргентину, где, говорили, можно было неплохо устроиться. В день отъезда он сказал, что Гиза тоже едет. У Эмилии упало сердце: она надеялась, что хоть в Аргентине она будет его единственной женщиной.
До Аргентины они добирались в каюте третьего класса почти месяц. Буэнос-Айрес встретил их теплом и солнцем, и Эмилии это показалось хорошим знаком, даже несмотря на то, что оба они не знали испанский, у них не было дома, не было ничего. Но Оскар быстро установил связь с еврейской общиной, и вскоре им предложили поселиться в доме с участком земли в пригороде аргентинской столицы. Эмилии было не привыкать: она выросла в селе. Оскар вдруг загорелся идеей выращивать нутрий, чтобы продавать шкурки. Она уже знала, что если он что-то задумал, то переубедить его невозможно. Конечно же, предприятие с нутриями, для которых, как оказалось, в Аргентине совершенно неподходящий климат, прогорело, загнав «предпринимателей» в долги. Оскару вскоре стало скучно этим заниматься, и он пропадал в столице, оставив нутрий на Эмилию и нескольких рабочих. Он продолжал встречаться с Гизой. Когда в минуты отчаяния Эмилия выговаривала ему, молчал. Но в его глазах она читала: «Знаешь, каждый должен жить, как ему живется, нужно использовать каждый день». Он понимал, что ранит ее, но не мог иначе. Как говорила Эмилия позже, он был как ребенок, следовавший за своим настроением, хотя и пережил такие страшные времена. Эмилия утверждала, что Оскар в жизни был куда лучше, чем актер Лаен Нисон, сыгравший его в фильме «Список Шиндлера». Она знала, что простит ему все. И он это тоже знал.
В 1957 году стало известно, что правительство Германии возмещает предпринимателям часть денег за потерянное имущество. И Оскар засобирался в дорогу. Они прожили вместе 30 лет, и Эмилия не думала, что он уезжает навсегда. Но он уехал, оставив ей 90 тысяч долларов долга — за нереализованную идею по разведению нутрий. Эмилия в своих воспоминаниях удивлялась: всегда успешный в делах в Германии даже в самые сложные времена, в Аргентине он не смог ничего добиться. Все его намерения и попытки заканчивались фиаско. Чтобы рассчитаться с кредиторами, Эмилия вынуждена была продать ферму и переселиться в квартиру в рабочем районе. Она устроилась продавщицей в молочный магазин и еле сводила концы с концами. На ее просьбы о помощи муж не реагировал. Один раз он послал ей 200 марок. Позже она узнала, что Оскар получил 100 тысяч марок возмещения за фабрику по выпуску эмалированной посуды. Он писал ей письма, например: «Я все толстею. Это от еды и хорошего вина». После таких слов она бросала его письма в огонь. Она бедствовала, не ожидая ни от кого помощи.
Оскар, который поселился во Франкфурте-на-Майне, объявился спустя почти 15 лет: в письме он просил ее подписать контракт на производство фильма о фабрике Шиндлера и о них, по которому ей должна бы перепасть немалая сумма. Она не хотела этого делать, так как предпринимательские попытки мужа ее больше не вдохновляли. Но все-таки подписала. А вскоре прочитала информацию в газетах, что Оскар Шиндлер скончался в Гильдесгайме в возрасте 66 лет и похоронен в Иерусалиме. Это было его желанием — последнее пристанище получить в еврейской земле.
Что она почувствовала в тот момент? Была ли она для него всегда чужой — или только тогда, когда он оставил ее? И еще: были ли те, другие женщины, к которым он уходил, лучше ее? Она не нашла ответы на эти вопросы. Эмилия точно знала одно: она не была женщиной его мечты.
Прощание
Прошло еще много лет, пока вышел на экраны фильм Стивена Спилберга «Список Шиндлера». О ней, Эмилии Шиндлер, никто не говорил, потому что о ней мало кто знал. Ведь даже в свидетельстве о смерти ее мужа было записано, что его семейное положение неизвестно, хотя они не разводились. Но Спилберг прислал ей любезное приглашение приехать на съемки части фильма о спасенных Шиндлером, как... одной из них. Она поначалу отказалась, но потом все-таки поехала. Когда Спилбергу сказали, кто эта женщина, он схватился за голову. Эмилия же была уверена, что ее «забыли» только потому, что ей принадлежит часть денег от продажи фильма (хотя права на его производство перепродавались, вдова Шиндлера должна была бы получить немалые деньги). Кстати, позже было объявлено, что фильм «Список Шиндлера», получивший семь «Оскаров», оказался в убытке — с минусом в 13 млн. долларов. На все заявления вдовы Шиндлера о правах на гонорар Спилберг ответил, что фильм убыточный, но он готов помогать ей из личных средств, если только она откажется от всех претензий...
...А тогда, в Иерусалиме, Эмилия стояла у могилы Оскара, мысленно разговаривая с ним. Она написала об этом так: «Я ничего не могу тебе сказать, так как я не знаю, почему ты оставил меня. Смерть — лучший судья, она рассудит. Но мы еще женаты и я тебе прощаю, все прощаю».
Эмилия пыталась сражаться за свои права, чтобы получить хоть какую-то часть из принадлежавших ей денег от проката фильма, но ее постоянно обманывали. Уже после выхода на экраны фильма «Список Шиндлера» к ней толпами ринулись журналисты и были поражены ее бедностью: она жила со своей маленькой пенсии. Когда появился фильм, Германия стала платить ей 1300 марок в месяц, 30 долларов она получала от правительства Израиля. Когда в газетах появились статьи о ней и ее бедности, то нашлись жертвователи, которые посылали ей, кто сколько мог — кто 10 долларов, кто 50. Ее приглашали в разные страны, и она охотно принимала приглашения, но не всегда могла ездить из-за состояния здоровья: признание пришло слишком поздно. Но если ее звали в Германию, то, несмотря на болезни, она собиралась в дорогу. Уже в конце ее длинной жизни, в один из приездов в Берлин Эмилия упала и сломала шейку бедра. После этого ее определили в дом престарелых, обеспечив необходимый уход и заботу. Как-то медсестра сообщила, что к ней пришел посетитель — журналист. Это был молодой мужчина, голубоглазый блондин. Когда он поздоровался и улыбнулся, она сразу же вспомнила и эти глаза, и эту улыбку, и свои молодые годы...
Да, это был сын Шиндлера и его последней любовницы. Он сказал, что его отец перед смертью отдал матери чемодан с бумагами — письмами и документами. Там были также какие-то списки. Все содержимое чемодана мать отправила в Израиль, в музей Яд-Вашем, считая, что именно там они и должны находиться...
Эмилия поняла, что Оскар и в этот раз оставил ее. Она пыталась судиться, но документы были уже на пути в Израиль. Тогда она надиктовала Эрике Розенберг, которая стала ее спутницей в путешествиях по миру: «Я не знала, кого я ненавижу больше: его или себя, что я не могу его забыть. Я опять его вижу. Как долго может длиться любовь? Может, ее прекратит только смерть?..»
Эмилия Шиндлер умерла 94-летней в больнице под Берлином от инсульта. По ее желанию она похоронена в Баварии. На похоронах присутствовали несколько человек — официальные лица и Эрика Розенберг....