Профессор Йельского университета (США) Гарольд Блум — заметная фигура в мировом литературном процессе, правда, иногда его сатирический критицизм и едкая ирония по отношению к некоторым авторам и текстам может немного смутить. Хотя во время нашей беседы с именитым американским литературоведом ирония и язвительность остались на втором месте (разве что за исключением нескольких моментов). Блум был весьма рад дать интервью для украинских читателей, в частности потому, что в прошлом году в издательстве «Факт» вышла на украинском языке его монография «Западный канон».
Этот труд называют гуманитарным прорывом прошлого. Если человек не может охватить и держать в памяти все, что изобрело человечество в области духа, он должен быть по крайней мере знаком с самым величественным, что было создано за все это время. Г.Блум определяет свой список, начиная от Данте, а завершает Беккетом. В целом в этот список входит 26 фамилий. «Я пытался представить национальные каноны сквозь призму творчества их центральных авторов: Чосера, Шекспира, Мильтона, Вордсворта, Диккенса в Англии, Монтеня и Мольера во Франции, Данте в Италии, Сервантеса в Испании, Толстого в России, Гете в Германии, Борхеса и Неруды в Испанской Америке, Уитмена и Дикинсона в США».
В основу отбора текстов положен эстетичный критерий, а не социально-исторические контексты. По мнению Гарольда Блума, литература не служит плацдармом для трансляции политических или социальных идей, не призвана заботиться о классовом или гендерном равенстве. Значение имеет только эстетика — мощность письма, свежесть и сила впечатления. Поэт или писатель обречен бросить вызов своим предшественникам и неминуемо сойдется с ними в стычке, победителю которой достанется высшая награда — бессмертие. Литература — это всегда битва за место в Каноне, жесткая конкуренция за право остаться в памяти поколений. «Если Билл Гейтс хочет познать настоящую сущность американского индивидуализма, — говорит Гарольд Блум, — то должен читать Эмерсона. А если мы все стремимся узнать о сущности человека, нам следует познать Шекспира».
Во время беседы с известным профессором не ощущалось ни малейшего дискомфорта. Гарольд Блум был в хорошем расположении духа, он сразу попросил воспринимать его не как рационального профессора-ментора, а как обычного, даже наивного, читателя, человека, который «выключает» свой интеллект во время чтения произведений мировой литературы, поскольку любит литературу не умом, а сердцем, не только анализирует сюжетные линии, но и сопереживает литературным персонажам, чувствует их боль, проблемы, делит мгновения радости и счастья. Гарольд Блум против «заполитизированности» литературного процесса, против чрезмерной аналитичности, главное, по его мнению, уметь переживать художественный текст, перевоплощаться в души героев.
Наш разговор по поводу работы «Западный канон» начался с вопроса, почему в списке имен и текстов, представленных в книжке как такие, которые должны войти в мировой литературный канон, почти не упоминаются писатели Восточной Европы, в частности, там не найти и украинских авторов. Гарольд Блум деликатно заметил:
— Я разочарован изданием «Западного канона». Признаюсь, я был вынужден представить этот список произведений, ведь этого требовал мой издатель. Этот перечень текстов не содержит многих произведений, которые я сам чрезвычайно люблю, но был вынужден отказаться от их включения из-за ограничений издательства. В перечне — преимущественно канонизованные произведения мировой литературы. Что касается украинской литературы, то для ее популяризации в англоязычных переводах для американцев украинская диаспора в нашей стране, к сожалению, сделала немного. То, что мне приходилось читать по-английски, далеко от того, что мы понимаем под понятием «литературно-эстетическая ценность». Конечно, такое мнение может вызывать сопротивление (теперь многие диссидентские мысли вызывают сопротивление, а упреки в сторону феминистической литературы и теории вообще крамольны), но поверьте, пройдет время, и такую литературу никто не вспомнит, потому что в ней нет той эстетики, которая закрепляет произведение в мировом литературном каноне, а значит, в человеческих сердцах, навеки.
В основе эстетической концепции Г.Блума — явление страха влияния. Все великие писатели чувствуют в себе страх быть подобными предшественникам. Из такого психологического кризиса рождается сопротивление, которое может проявлять себя по-разному, побеждают только сильные, те, кто в своих произведениях или одолевают предшественников и творят абсолютно новый стиль и образ мышления, или же их стиль таков, что они интегрируются в литературную традицию, и уже именно от них начинается новый отсчет. Для Г.Блума каждый великий мастер рождается из сопротивления страху влияния: Уильям Фолкнер появляется из сопротивления Герману Мелвиллу, Эрнест Хемингуэй — Марку Твену, а Фрэнсис Скотт Фицджеральд — Генри Джеймсу.
Гарольд Блум убеждает, что читать нужно разную литературу и самостоятельно вырабатывать литературный вкус. Поэтому не стоит ориентироваться только на канон, хотя канон крайне нужен, когда речь идет о преподавании мировой литературы, ведь каждый курс — это одинаково определенный минимум текстов, все охватить еще никому не удавалось.
— Каково ваше отношение к переводной литературе? Какие, с вашей точки зрения, основные критерии качественного перевода?
— Я не могу сказать что-то определенное по поводу переводов, ведь я не переводчик; я только лишь старый научный работник, но могу свободно читать на нескольких языках. Прошу простить меня, что не могу пока читать по-украински, на родном языке моего отца. Должен признаться также, что моим первым языком, когда я жил еще в Восточном Бронксе, был идиш.
Что касается Украины, то знаю, в 2007 году в этой стране вышла в переводе моя работа «Западный канон», но по странным причинам я лично до сих пор не получил ни одного экземпляра от украинского издателя. Такое неуважение к автору меня удивляет.
— Где, по вашему мнению, формируется ныне центр изучения литературы?
— Мы все сегодня находимся в пропасти. Это кошмар — в частности, это касается изучения английской и американской литературы. Сегодня все почему-то гендерно-ориентировано или же концентрируется на цвете кожи писателя, а не на эстетической ценности произведений. Йельский университет, по-моему, остается последним оплотом традиционной науки и, в частности, филологии, но ввиду нехватки специалистов сегодня в этот университет приглашают и «представителей школы ресентимента». Я «существую» вне пределов факультета английской филологии Йельского университета с 1976 года.
— Есть ли хотя бы одна ваша книжка, которой вы довольны больше всего?
— Ни одной!
— Будущая книжка всегда будет лучше предыдущей, не так ли? Над чем вы работаете в настоящее время?
— Моя последняя книга — Jesus and Yahweh: The Names Divine. В течение нескольких последних лет я работаю также над внушительным трудом по литературной критике The Living Labyrinth.
В конце нашей беседы Гарольд Блум сказал, что его основное предназначение в жизни — учить людей чувствовать литературу и наслаждаться текстом. Это самая первая задача, которую должен ставить перед собой профессор, а написание монографий или статей — дело второстепенное, которое должно идти, в первую очередь, на пользу первой цели.