Давид Бен-Гурион: идеалист, воплотивший свою «сумасшедшую» мечту в жизнь

Родину не дают и не получают в подарок, не приобретают в результате политических соглашений, не покупают за золото и не завоевывают кулаками. Ее строят в поте чела.

Давид Бен-Гурион

Его рост был всего лишь 150 сантиметров. Это, пожалуй, самый маленький из мировых лидеров середины прошлого века. Но только по росту. Премьер-министр крохотного государства, которое он сам создал с огромными трудностями и которое по логике геополитики вообще не имело шансов на существование, очень быстро стал вровень с лидерами крупнейших мировых держав, заставил считаться с собой и своей страной весь мир. Он был идеалистом «не от мира сего». В возрасте пяти лет он впервые сформулировал цель своей жизни, казавшуюся «сумасшедшей» мечтой, и шел к ее воплощению шесть десятилетий.

И, в отличие от подавляющего большинства прекраснодушных идеалистов, все-таки осуществил ее! Поскольку вместе с тем был абсолютно приземленным реалистом, не чурался самой грязной (в прямом и переносном смысле этого слова) работы, мог быть жестоким, коварным и циничным, если того требовали интересы его Дела. Больше всего он любил не родителей или жену, не детей или внуков, а соратников по борьбе за свое Дело. И, вместе с тем без колебаний мог пожертвовать каждым из них, если считал, что действия этого человека начали наносить ущерб Делу или просто бесполезны для него.

Люди, живущие в современном мире, мире начала ХХІ века, по-разному относятся к государству Израиль — кто-то с симпатией, кто-то, наоборот, с антипатией, а кого-то оно вообще не интересует. Но для всех оно является частью мира. На уровне подсознания нам кажется, что оно существовало всегда. Так же, как Франция или Германия, Россия или Китай, Норвегия или Вьетнам. Но ведь это не так! Еще несколько десятилетий назад — всего лишь миг в масштабах истории! — евреи вообще не имели не только собственного государства, но и собственной страны. Точнее, имели, но, скажем так, виртуальную. В священных книгах иудаизма в самом деле написано, что евреи должны возвратиться в Палестину, Эрец-Исраэль, собраться вокруг горы Сион. Но мало что там написано в книге, пусть даже священной! Чтобы Слово стало Делом, нужна была глубокая вера, самоотверженный труд, отречение и самопожертвование тысяч людей. И самым видным, самым масштабным из них был Давид Бен-Гурион.

Из Плонска в Седжеру

16 октября 1886 года в провинциальном польском городке Плонске в семье еврейского купца средней руки Авигдора Грина и его жены Шейндл родился четвертый ребенок. Болезненного слабенького мальчика назвали именем могущественного библейского царя Давида.

Адепты ортодоксального иудаизма, считавшие, что евреи должны сохранять прежде всего свою традиционную религию и культуру, как это было в течение веков, в конце ХІХ века все больше проигрывали битву за умы наиболее активных молодых евреев. В стремительно меняющемся мире сторонники консервации старых общественных и религиозно-культурных отношений не имели перспективы.

Единственной реальной альтернативой для сторонников ассимиляции, считавших, что самая лучшая перспектива для евреев — раствориться среди народов стран, в которых они проживают, или даже возглавить процесс слияния наций, стал сионизм.

Сионистское движение организационно оформилось созданием организации «Ховевей Цион» на съезде в маленьком городке Друскининкай (ныне Литва) в июне 1887 года, когда Давиду Грину было восемь месяцев. Сионисты были убеждены, что обрести достойное место среди других народов планеты, уберечь себя от ассимиляции, растворения среди других наций евреи могут, только создав собственную нацию и собственное государство, собравшись «вокруг горы Сион», в Палестине, на своей исторической прародине.

Но что означал термин «создание нации»?

Еще в конце ХІХ века большинство населения почти всех стран мира, кроме разве что Британии, составляли крестьяне, работавшие непосредственно на земле, занимавшиеся сельским хозяйством. Все остальные классы словно «стояли на плечах» своего крестьянства. Среди евреев было немало ремесленников, мелких торговцев, появлялось все больше предпринимателей и интеллигентов, наемных промышленных рабочих, но совершенно не было крестьян. Значительная часть жителей маленьких еврейских городков Центральной и Восточной Европы оставалась ростовщиками, жуликоватыми маклерами и торговыми посредниками. Это обстоятельство было питательной средой для антисемитизма, заметно усилившегося в Европе в конце ХІХ века (и вылившегося в ужасный нацистский Холокост спустя несколько десятилетий). Сионисты же считали, что для создания сначала полноценной нации, а со временем и государства евреи должны прежде всего возвратиться к земле, возродить свое крестьянство, являющееся становым хребтом любой нации. Возродить после двухтысячелетнего «перерыва», и не на чужой, а на своей земле — в Палестине, где некогда существовало древнееврейское государство. Идеалисты-сионисты принципиально не хотели учитывать того, что в Палестине к тому времени практически не было евреев (на порядок меньший процент, чем, скажем, в соседнем Египте или Марокко), что эта бедная природными ресурсами страна, или, точнее, область, была одной из самых отсталых провинций отсталой Османской империи, что тамошние арабы, составлявшие подавляющее большинство населения, совершенно не желали уступать землю, на которой жили уже тысячу лет.

Не удивительно, что в первые годы существования сионистского движения подавляющее большинство евреев относилось к нему безразлично, как к забаве группки полусумасшедших, а многие и враждебно — как к вредной прихоти, которая будет отвлекать силы еврейских общин от борьбы за реальные задачи, улучшение своей жизни — здесь и сейчас. Тем более что первые попытки еврейской сельскохозяйственной колонизации в Палестине, предпринятые в 1881—1882 годах, оказались неудачными. Поселенцы не имели навыков работы на земле, страдали от непривычного субтропического климата и болезней, особенно малярии, нападений местных арабских разбойников и притеснений и коррупции со стороны турецкой администрации. К середине 90-х годов алия (переселение евреев в Палестину) практически прекратилась.

Но отец Давида Авигдор Грин принадлежал к самым убежденным сионистам в Плонске. Правда, сам он со своей семьей не спешил уезжать в Палестину — торговал, самостоятельно выучил русский язык и право и стал сначала кем-то вроде неофициального адвоката для сво­их земляков, а со временем получил официальный статус помощ­ника присяжного поверенного. И воспитывал своих детей в сионистском духе. Из его шести детей наи­более близко эти идеалы пришлись по душе сыну Давиду — болезненному, худенькому, маленькому ростом мальчику с непропорционально большой головой. «С пяти лет мне было понятно, что я уеду в Эрец-Исраэль», — вспоминал спустя многие годы премьер-министр Израиля. Знаток Торы и древнееврейского языка, дед по отцу Цви Арье Грин, стремился научить ивриту всех своих внуков. Но только Давид овладел этим языком в совершенстве. Он стал его вторым родным после идиша (разговорного языка евреев Центрально-Восточ­ной Европы, возникшего в Сред­ние века на базе немецких диалектов). Давид со своим старшим братом Авраамом решили разговаривать друг с другом лишь на иврите, хотя поначалу было очень трудно выражать свои мысли на «святом» языке вместо идиша, польско­го или русского. Но со временем они преодолели это затруднение.

Когда Довчику (так сокращалось имя Давид) было 11 лет, во вре­мя очередных родов умерла его мать. Вскоре отец снова женился. Отношения с мачехой у Давида не сложились, не очень-то он любил и своих братьев и сестер — как родных, так и сводных. С пяти лет Да­вид учился в хедере — традиционной еврейской школе, дававшей прежде всего религиозное образование. Со временем параллельно с хедером он посещал русское городское училище, где овладел русским языком.

В первые годы ХХ века трудности «заселения родины», усугубившиеся крайне неблагосклонным отношением турецких властей, стали настолько большими, что даже главный лидер сионистов Теодор Герцль согласился на «угандийский вариант» — создание «национального очага еврейского народа» в этой африканской колонии Британии вместо Палестины. Правда, Герцль успокаивал своих последователей словами о том, что это «временно», что евреи в Уганде просто научатся «работать на земле», «жить среди своих», а когда-нибудь, когда «созреют условия», все вместе все-таки переселятся в Палестину. Самая радикальная часть сионистов восприняла это как предательство идеалов. Среди них был юный Давид Грин. «Для меня важнее основание одного нового поселения в Эрец-Исраэле, нежели кучи денег и собрания с конгрессами. Заселение земли и есть единственный подлинный сионизм, все остальное — самообман, бесплодная болтовня и пустая трата времени», — утверждал он.

Окончив хедер и городское училище в Плонске, Давид отправился в Варшаву готовиться поступать в техническое училище Ольмерта. Дипломы этого еврейского учебного заведения официально не признавались в России. Но Грина это ничуть не беспокоило. Он отнюдь не намеревался оставаться в России или в Польше. Однако считал, в Палестине очень нужны инженеры-строители. И именно эту специальность он решил приобрести. Полтора года Давид жил у дальних варшавских родственников и самостоятельно проходил программу реального училища, чтобы сдать вступительные экзамены в училище. Но в 1904 году администрация этого учреждения решила допускать к экзаменам только тех, кто имел аттестат гимназии или реального училища. У Давида его не было...

В Варшаве он стал активистом новой рабочей еврейской партии «Паолей Цион» («Рабочие Сиона»). Возвратившись в Плонск, 19-летний Грин возглавил местную организацию социалистов-сионистов. Исключительно его заслуга в том, что в родном городе, в отличие от других польских городов, сионисты, а не «интернационалисты» из Бунда пользовались самым большим авторитетом среди еврейских рабочих. Уехав в Варшаву в купленном отцом «приличном» костюме с галстуком и накрахмаленной манишкой, домой он вернулся в кепке и косоворотке. С тех пор и навсегда Давид стал социалистом. Но сочетал свой социализм с еврейским национализмом. Рабочих, трудящихся он считал самой лучшей частью еврейского народа. Русская революция 1905 года задержала Давида на год в России. Однако уже в 1906 году, когда поражение революции стало очевидным, двадцатилетний Давид Грин наконец-то осуществил мечту всей своей еще такой короткой жизни — уехал в Палестину. И поселился через год в сельскохозяйственном поселении Седжера.

Сначала нужно построить страну...

Ступив на землю Палестины в портовом городе Яфо, Давид увидел многочисленные лавочки, в которых в бесплодном ожидании покупателей сидели нищие торговцы-евреи. «Это еще хуже Плонска. И это — не Эрец-Исраэль», — охарактеризовал он увиденное. Роди­ны, о которой он мечтал, просто не существовало в природе. У кого-то другого опустились бы руки — из каждых десяти человек второй алии, прибывших в Палестину примерно в то же время, что и Давид, девять покинули страну. Но не Грин. Если родины не существует, ее нужно построить. И никто не сделает этого вместо тебя.

Из Яфо Давид сразу отправился в село — работать на земле. Ра­ботал тяжело и за крохотную плату на одного из евреев-землевладельцев. В первый же день он с утра до вечера под палящим солнцем разбрасывал в поле навоз. Но нет! На самом деле Давид «воссоединял историю еврейского народа с географией Эрец-Исраэля». «Прек­расны дни на земле нашей, дни, преисполненные сияния и блеска, отраженного в зеркале моря и на вершинах гор. Но в тысячу раз прекраснее ночи, окутанные самой глубокой тайной», — писал в Плонск этот батрак-поденщик. А десять рублей, которые переслал ему в Палестину отец, он вернул назад. Но, конечно же, батрачить всю жизнь Давид отнюдь не намеревался. Уже в 1906 году он стал одним из пяти членов ЦК партии «Паолей Цион» в Палестине, а менее чем через год переселился в новое сельскохозяйственное поселение Седжера в Галилее, ставшее одним из первых прототипов будущих кибуцев — и земля, и весь инвентарь, и полученный урожай были общей собственностью всех поселенцев. «Здесь обрел я тот Эрец-Исраэль, о котором мечтал, — писал будущий премьер-министр. — Нет больше торговцев, маклеров, наемных рабочих, бездельников, живущих чужим трудом. Все жители села работают и пользуются плодами рук своих. Мужчины пашут, боронуют и засевают землю. Женщины работают на огороде и доят коров. Дети пасут гусей, верхом на конях скачут к родителям в поле. Это сельские жители с загорелыми лицами, от них пахнет полем и навозом. Просыпаюсь в половине пятого утра и целый день пашу».

Но сама жизнь не позволила прирожденному лидеру заниматься исключительно трудом на земле. В 1910 году его партия основала свой центральный орган — журнал «Ха-ахдут». Главным редактором был назначен Давид. Он сопротивлялся: «О чем мне писать? Я и писать-то не умею, никогда не писал статьи». Тем не менее однопартийцы убедили Грина. Он переселился в Иерусалим, получал 13, со временем 23 франка в месяц, голодал. Однако создал по-настоящему боевой журнал. Первую же свою статью он подписал «Давид Бен-Гурион». Ведь его отцовская фамилия не имела ничего общего с ивритом. Для сиониста, стремившегося, в частности, возрождать древнееврейский язык, это было неприемлемо. Словосочетание «бен-гурион» означает «сын льва», или «молодой лев». С 1910 года и навсегда вместо Давида Грина появился Давид Бен-Гурион.

В августе 1911 года 25-летний Бен-Гурион впервые стал депутатом всемирного сионистского съезда, а спустя три месяца временно уехал из Палестины — решил все-таки получить высшее образование. На этот раз молодой лидер палестинских сионистов-социалистов пожелал изучать юриспруденцию. И местом учебы выбрал Стам­бул — столицу империи, к которой принадлежала его обретенная родина. Но поскольку он не владел турецким языком и не имел аттеста­та о среднем образовании, Бен-Гу­риону пришлось устроить себе своеобразное «подготовительное отделение» — год он провел в Са­лониках, которые, между прочим, славились самой мощной еврейской общиной во всей Османской империи. На юридический факультет Стамбульского университета он успешно поступил только осенью 1912 года. Но проучился всего два года. В 1914-м, когда началась Первая мировая война, Бен-Гурион бросил учебу и вернулся в Палестину. Турецкая империя слабела прямо на глазах, и не нужно было быть великим аналитиком, чтобы предположить, что после вой­ны турки лишатся господства во всех своих колониях, в частности и в Палестине. Эта перспектива ничуть не печалила сионистов, тем более что в правительст­венных кругах Британии существовали определенные симпатии к их движению. Это было заслугой прежде всего тогдашнего лидера мирового сионистского движения доктора Хаима Вейцмана, постоянно жив­шего в Англии и имевшего связи в среде местного истеблишмента.

В результате в апреле 1915 года турецкое правительство решило выслать за пределы империи двух самых опасных, на его взгляд, лидеров палестинских сионистов — Бен-Гуриона и Бен-Цви.

Бен-Гурион не поехал в Лондон — «под крыло» Вейцмана, а отправился в Соединенные Штаты. Он уже тогда был убежден, что по окончании Первой мировой мощнейшим государством мира вместо Британии станет Америка, а завоевание сионистским движением симпатий уже тогда самой влиятельной в мире тамошней еврейской общины будет иметь очень важное значение для Дела.

В Америке Бен-Гурион быстро стал признанным сионистским лидером — он писал статьи, выступал на митингах, собирал деньги и активно вербовал новых сторонников своего движения. Среди них стоит выделить двух молодых женщин, которые до встречи с Бен-Гурионом совершенно не интересовались сионизмом.

Первая из них, уроженка Минска Полина (Пнина) Монбаз во время Первой мировой войны сочувствовала идеям анархистов, жила в Нью-Йорке и имела очень престижную специальность операционной медсестры. В декабре 1917 года она стала женой Бен-Гуриона и вскоре отправилась за ним из сытой Америки в нищую Палестину.

Вторая — восемнадцатилетняя Голди Мабович из Милуоки, которая родилась и провела первых восемь лет жизни в Киеве. Спустя полстолетия Голда Меир стала премьер-министром Израиля...

2 ноября 1917 года британское правительство приняло так называе­мую декларацию Бальфура о создании в Палестине после войны «национального очага еврейского народа». Это была заслуга прежде всего Вейцмана. Тем не менее, как утверждал Бен-Гурион, «Англия не в состоянии возвратить нам Эрец-Исраэль». Отвоевать свою родину, по его мнению, могли только сами евреи. Он выдвинул идею создания еврейского полка в составе армии США. Но Америка воевала с Германией, а не с Турцией. Поэтому еврейское подразделение — «39-й отдельный батальон королевских стрелков» — было сформировано в составе британской армии.
32-летний Бен-Гурион, никогда не служивший в армии и не имевший военной подготовки, поступил в него рядовым солдатом. В августе 1918 года Еврейский легион высадился в Порт-Саиде в Египте. Там капрал Бен-Гурион заболел дизентерией и едва не умер. А уже в октябре 1918 года, после поражения своих войск в Палестине, Турция капитулировала. Родина Бен-Гуриона из турецкой провинции превратилась в подмандатную территорию Велико­британии.

Создание «национального очага» евреев в Палестине было значи­тельно легче провозгласить, нежели воплотить в жизнь. В 1921 году там проживало 65 тысяч евреев и 800 тысяч арабов. Последние усматривали (и, нужно признать, вполне обоснованно) в массовой иммиграции евреев угрозу для себя. Хотя Бен-Гурион и другие сионистские лидеры утверждали, что они вовсе не намерены «выдавливать» арабов из Палестины, а новые поселенцы будут размещаться на необрабатываемых доселе пустынных землях, арабы им не верили. В мае 1921 года начались крова­вые столкновения, в ходе которых было убито 47 евреев. «Палестину — нам, евреев — нашим псам», — скандировали арабы. «Существующие в Палестине условия не оставляют места для массовой иммиграции евреев», — такой вердикт вынес британский комиссар Палестины сэр Герберт Сэмюел.

В 1921 году Бен-Гурион возглавил Гистадрут — Генеральную федерацию рабочих Израиля. Если в 1920 году членами этого профсоюза было 4400 человек, то в
1925-м — уже 25 тысяч, три четверти всех еврейских рабочих Па­лестины. С тех далеких времен и по сей день, в совершенно другой стране и эпохе, Гистадрут — остается чем-то намного большим, нежели просто профсоюз. Он имеет огромную систему потребительской кооперации и больничных касс, является единоличным владельцем или крупным акционером многих сельскохозяйственных, промышленных и финансовых предприятий и учреждений. В 80-е годы прошлого века, уже спустя продолжительное время после смерти Бен-Гуриона, позиции Гистадрута в экономике Израиля существенно ослабились, однако он по-прежнему контролирует крупнейший банк страны «Ха-Поалим», ряд промышленных конгломератов. И создал эту «рабочую империю» в далекие 20-е годы прошлого века именно Бен-Гурион. В 1919—1923 годах он переживал свой «красный» период и был намного левее большинства деятелей даже социа­листического течения в сионизме. Так, он пытался превратить Гистад­рут в коммуну уравнительного типа — под неоспоримым влиянием русской революции. «Гистадрут — это что-то вроде рабочего государства», — говорил он.

Бен-Гурион существенно пересмотрел свои взгляды после визита в... Советскую Россию на Международную сельскохозяйственную выставку 1923 года в Москве. «Нам открылась Россия, — писал он по возвращении в Палестину. — Страна, которая призывает ко всемирной гражданской войне во имя господства пролетариата и лишает своих трудящихся всех прав — человеческих, гражданских, классовых; страна ослепительного света и непроглядной тьмы, страна возвышенных устремлений к свободе и справедливости — и уродливой, убогой действительности...» Если у Бен-Гуриона и были иллюзии насчет возможности построения желанного им Израиля по образцу государства Ленина, то после 1923 года он от этих иллюзий избавился. Впрочем, хотя в течение всей своей долгой жизни Бен-Гурион был социалистом, все же в большей мере он был еврейским националистом. Его социализм был довольно «гибким», «служебным», если можно так сказать. Он никогда не рассматривал достижение самой высокой возможной степени социального равенства как свою сверхцель. Такой сверхцелью для него было возрождение его нации на обретенной исторической родине, создание и развитие еврейского государства — такого, которое бы в максимальной степени обеспечивало это возрождение. Пока социалистические преобразования способствовали, по его мнению, достижению этой сверхцели, он жестко и последовательно их отстаивал. Если же начинали мешать, тормозить процесс, готов был отказаться от многих принципиальных для «настоящего» социалиста позиций.

В 1922 году в Палестину навсегда приехала жена Бен-Гуриона с детьми (у них уже были дочь и сын), в 1925 году на землю предков наконец-то переселился вместе со всем семейством и старый сионист Авигдор Грин, который еще много лет проработал бухгалтером в Хайфе.

В 1935 году Бен-Гурион стал председателем Сохнута — еврейского агентства, такого себе еврейского квазиправительства Палестины. Евреи по-прежнему составляли меньшинство на своей исторической родине, политическая власть принадлежала британской колониальной администрации. Ка­кова же была роль Сохнута? По­лагаю, можно провести определенные аналогии с Меджлисом крымс­котатарского народа в нынешнем Крыму. Однако, кроме еврейского представительства непосредственно в Палестине, не меньшую, а, пожалуй, и большую роль в сионистском движении играла Всемирная сионистская организация. Долгие годы Бен-Гурион вел борьбу за контроль над ВСО с Хаимом Вейц­маном. Они были антагонистами во всем. Блестящий профессионал доктор Вейцман, который учился в лучших университетах Германии и Швейцарии, был своим среди представителей политической элиты многих великих держав, прежде всего Великобритании, и самоучка Бен-Гурион, «копавшийся в навозе» в палестинских сельскохозяйственных поселениях. Сионистское движение никогда не было еди­ным — три основных его течения составляли религиозные сионисты, сионисты-социалисты, неоспоримым лидером которых был наш герой, и сионисты-«ревизионисты». Последнее течение возглавлял Вейцман. Общим у них было только то, что все они стремились создать государство Израиль. Но представляли себе это государство совершенно по-разному. «Религиозники» были убеждены, что еврейское государство должно носить прежде всего иудаистский, возможно, даже теократический характер. Социалисты мечтали о государстве социального равенства, рае для трудящихся, а не «эксплуататоров». Либералы-«ревизионисты» высшей ценностью считали свободный рынок.

Различалась у разных течений и тактика политической борьбы. Вейцман и его последователи считали: государство можно получить, только «уговорив» мировых «китов», прежде всего Британию, что решающую роль в этом процессе будут играть усилия влиятельных представителей еврейских общин в крупных государствах. Социалисты же были убеждены, что судьбоносными станут дейст­вия самих палестинских евреев. «Наше будущее зависит не от того, что скажут гои (неевреи. — О.П.), а от того, что сделают евреи», — утверждал Бен-Гурион.

После многолетней напряженной борьбы, преисполненной интриг и взаимных предательств, «простаку» Бен-Гуриону все-таки удалось отстранить «хитроумного аристократа» Вейцмана от руководства движением.

…а уже потом государство

14 мая 1948 года ровно в 16 часов по палестинскому времени (которое, кстати, совпадает с киевским) Давид Бен-Гурион провозгласил создание, или воссоздание, независимого государства Израиль. Осуществилась мечта всей его жизни. Большинство аналитиков сходятся во мнении, что это было бы невозможно ни годом ранее, ни годом позже — не просто провозглашение, а выживание этого государства.

Еще в 30-е годы отношения между палестинскими сионистами и британской колониальной администрацией испортились — под давлением арабского большинства Лондон принял «Белую книгу», ограничивавшую и бравшую под контроль еврейскую иммиграцию. С тех пор начался период «воинствующего сионизма». Когда же разразилась Вторая мировая война, Бен-Гурион поставил перед своими последователями двуединую задачу: «Будем помогать англичанам в войне (с Гитлером. — О.П.) словно нет «Белой книги» и будем бороться против «Белой книги» словно нет войны».

Еще во время войны сионисты развязали кампанию террора против англичан — убийством лорда Мойна в 1944 году. А самым известным террористическим актом со стороны евреев стал подрыв отеля «Царь Давид» в Иерусалиме в июле 1946 года, когда погибло около 90 сотрудников британской колониальной администрации. Все террористические акты осуществлялись экстремистскими сионистскими группировками, которые Бен-Гурион не контролировал или, по крайней мере, утверждал, что не имеет никаких рычагов влияния на них. Нашему герою удалось провести очень тонкую игру: с одной стороны, создать для британцев невозможные условия для управления Палестиной, с другой — сохранить реноме умеренного лидера, с которым можно и нужно вести переговоры, чтобы найти приемлемый выход из становящейся неуправляемой ситуации. «Союз между нами и арабским народом необходим с политической, экономической и нравственной точки зрения, — утверждал Бен-Гурион. — И такой союз возникнет». Весьма сомнительно, что он в самом деле в это верил. Ведь в еврейском государстве, к созданию которого он стремился, палестинские арабы никак не могли чувствовать себя хозяевами или по крайней мере со-хозяевами.

В конце концов появился план раздела Палестины на две части — еврейскую и арабскую. 29 ноября 1947 года этот план одобрила ООН. Показательно, что самую большую поддержку в этом вопросе оказали не Соединенные Штаты, а... Советский Союз. Андрей Громыко произнес совершенно просионистскую речь. Хитроумному Бен-Гуриону удалось создать у Сталина абсолютно ошибочное впечатление, что новообразованное еврейское государство может стать форпостом советского влияния на Ближнем Востоке...

«В тот вечер толпы людей танцевали на улицах, — вспоминал Бен-Гурион. — Я не мог танцевать. Я знал, что впереди война и что мы потеряем в ней своих лучших бойцов». Еще весной 1947 года наш герой, не имевший совершенно никакого военного образования и практического опыта командования даже взводом, начал «учиться» на министра обороны, главнокомандующего еврейской армией, которой еще не было. Правда, в Палестине уже много лет существовала Хагана — полуподпольные силы еврейской самообороны, эффективно защищавшие еврейские поселения от нападений арабов-соседей. Но ведь ныне речь шла о принципиально иной задаче — создать настоящую армию, которая была бы способна успешно противостоять не неорганизованным бандам, а регулярным войскам всех соседних арабских стран, которые, к тому же, в десятки раз превосходили израильтян по численности. Вейцман, например, считал, что такой подход — самоубийство. И провозглашать независимость можно лишь при условии, что армия какого-либо великого государства — Британии или Америки — защитит юное государство от нападения соседних арабских стран. Но Бен-Гуриону удалось сделать, казалось бы, совершенно невозможное. Выписав из Америки нескольких военных специалистов еврейского происхождения, он в условиях подполья сумел создать из разрозненных отрядов еврейских ополченцев регулярную боеспособную армию — и решил задачу вооружения этой армии. Тут ему тоже помогли отнюдь не западные демократии, а Советский Союз, точнее, Чехословакия, которая к тому времени уже стала сателлитом Москвы. На деньги, собранные Голдой Меир среди американских сионистов, эмиссар Бен-Гуриона Эхуд Ариэль купил у Праги к концу мая 1948 года 24,5 тыс. винтовок, пять тыс. легких и 200 тяжелых пулеметов, 54 млн. патронов и 25 самолетов «мессершмит» немецкого производства. И все это вооружение удалось доставить в Палестину.

Война соседних арабских государств против евреев началась еще до провозглашения независимости. Государственный секретарь США Джордж Маршалл сказал Бен-Гуриону: «Вас раздавят. Тогда не приходите к нам жаловаться».

Самым страшным днем стало 22 мая 1948 года. Египтяне взяли Беер-Шекву и подступали с юга к Тель-Авиву. В Иерусалиме иорданский Арабский легион брал еврейские кварталы один за другим, сирийцы наступали вдоль побережья Киннеретского озера, иракцы пытались перерезать Израиль пополам. Но именно в этот день прилетели из Чехословакии закупленные боевые самолеты, которые по дороге на «новую родину» бомбили арабские позиции, пришел корабль с пятью тысячами винтовок и 45 орудиями. 25 мая началось первое еврейское наступление на Иерусалим. К концу июля евреям удалось захватить не только практически все земли, выделенные им решением ООН, но и значительную часть арабской части Палестины. Ооновский посредник — шведский граф Бернадотт, требовавший от победившего Израиля уступок арабам, 17 сентября 1948 года был убит еврейскими экстремистами из организации Лехи. И хотя Бен-Гурион запретил эту организацию и приказал арестовать всех ее членов, ни на какие уступки арабам он не пошел...

Десятки тысяч арабов бежали только из города Хайфы, где до войны почти не было евреев. «Мертвый город, город-труп, — писал о своем визите в Хайфу Бен-Гурион. — Как десятки тысяч людей оставили в панике — для которой не было сколько-нибудь серьезных оснований — свой город, свои дома, свое добро? Что повлекло это паническое бегство? Неужели только приказ сверху? Действительно ли страх?» Однако тут первый премьер-министр Израиля, пожалуй, все-таки лукавил — причина панического бегства палестинских арабов с земель, которые в 1948 году попали под контроль вновь образованного государства Израиль, была. И носила она название Дер-Ясин. В этой арабской деревне неподалеку от Иерусалима евреи — нет, конечно же, не бойцы вновь образованной Армии обороны Израиля, которой командовал Бен-Гурион, а боевики из неподконтрольной ему экстремистской организации, убили 245 местных жителей, в том числе стариков, женщин, детей. Бен-Гурион решительно осудил это преступление. Но возвратиться в свои дома арабским беженцам так и не позволил...

Он сформулировал два основных принципа безопасности Израиля, которых его преемники придерживаются до сих пор: 1. Армия обороны Израиля должна быть сильнее всех арабских армий вместе взятых; 2. Никогда нельзя допустить вооруженного конфликта Израиля с какой-либо европейской, американской или российской армией.

Бен-Гурион стоял во главе государства, которое создал, 15 лет — до 16 июня 1963 года. Правда, с перерывами. Еще в 1953 году он осуществил первую «попытку бегства» с вершины власти — добровольно ушел в отставку и поселился с женой в новом кибуце Сде-Бокер в пустыне. Этим он хотел доказать, что «незаменимых людей в Израиле нет». «Что касается создания Израиля, — говорил он, — то его создал не я, а еврейский народ». Однако его уговорили вновь возвратиться к власти. После окончательной отставки он прожил еще десять лет и умер 1 декабря 1973 года в Сде-Бокере.

«У Бен-Гуриона был странный, редчайший инстинкт — в любой период, на любой стадии своей жизни и истории своего народа он ясно ощущал, где находится центр решительного действия».

«Бен-Гурион — это политический деятель мирового уровня, само лицо которого символизирует впечатляющее возрождение Израиля и его небывалое развитие», — утверждал Шарль де Голль.