Прежде чем покинуть родные места, многие из этих "странных людей" сначала взяли под свое крыло новых детей, оформили их официально, по всем правилам, и лишь потом выехали на территорию мирной Украины.
Так, во время Иловайского котла семья Банцевых собирала по Донбассу эвакуированных в разные учреждения троих детей, создала приемную семью и только после этого уехала в Ивано-Франковск.
В семье Сербиных - 21 ребенок, 14 - усыновленных. Мама Ирина помогала бежать из Славянска еще двум таким же семьям.
К обычным заботам переселенцев (работа, жилье, медицинское обеспечение), у тех, кто взял на воспитание в свою семью т.н. государственных детей, т.е. сирот и лишенных родительской опеки, добавляется еще одна, самая главная забота - о детях. Семьям, воспитывающим пять–семь, а иногда и более 10 детей (ДДСТ), обеспечить их всем необходимым и найти нормальное жилье крайне сложно. На помощь должно бы прийти государство… Однако оно об этой своей обязанности часто забывает.
На фоне государственной беспомощности и лицемерия политиков люди карабкаются, кто куда и как может, ежедневно совершая свои большие и маленькие подвиги. Не для себя - для детей, которых уже считают своими.
Без выходных и отпусков
Людмила и Игорь Фаин - родители-воспитатели ДДСТ из Мариуполя. У Игоря есть уже взрослая дочь от первого брака. У Людмилы своих детей не было. Сама ребенок удочеренный, она сильно хотела быть мамой.
Вначале создали приемную семью, которая быстро пополнилась до четверых детей. "Первым появился Сережа, - рассказывает Людмила, - и он открылся. За ним - Владушка. Потом Андрюша. Мы воевали за него. Он попал к нам в
4,5 года, но у него никогда не было ни одной пары обуви. Когда мы пошли в обувной магазин, он, как маленький Маугли, прыгал от полки к полке и кричал: "А мне это купят? А это? И это? Купи, купи!..".
Он даже моря никогда не видел. Из еды знал только кетчуп, хлеб и яйцо. Когда ты видишь, как этот ребенок растет, раскрывается, тянется к тебе, называет папой-мамой…
В общем, потом был Тимур - колючий подросток улицы. Курил, выпивал. Он уже узнал худшую сторону жизни. А сейчас - это наша опора. Чрезвычайно ответственный - врожденная нянька. Хотя, конечно, как любой подросток, однажды может и психануть, и дверью хлопнуть...
А спустя некоторое время нам предложили взять еще, причем сразу троих детей. Выбора у нас, в общем-то, не было. Если бы мы их не взяли, детей поместили бы в детдом. Дети, признаюсь, были "трудными": мама-алкоголичка поила их водкой до тех пор, пока они не попали к нам… Вова, Александра и Юля".
"Так что мы продали две свои однокомнатные квартиры, - продолжает Игорь, - и купили небольшой дом. Это было в феврале 2014-го. Нашим семерым детям было тогда от 2,5 до 12 лет.
А вскоре после этого в Мариуполе начались печальные события.
Было много стрельбы. Взрывы, зачистки, военные, БТРы на улицах… Недалеко от нас взорвали железную дорогу. Мост, на котором постоянно совершались теракты, - тоже.
Кроме того, на нашей улице расположился штаб "ДНР". Днем было относительно спокойно. А по ночам начинались разборки: боевики ездили по улицам пьяные, стреляли, дети просыпались и перепуганные бежали к нам, "под крылышко". Гуляя на улице, с первым выстрелом забегали в дом и ложились на пол в коридоре.
Мы долго думали, но все же решились уехать. 4 марта переехали в Ирпень. На Академгородке уже снимала квартиру семья наших хороших знакомых с детьми. Они подыскали нам подходящее по площади и оплате жилье. А горсовет помог собрать детей в школу. Получаем пособие как переселенцы и на детей. Дом в Мариуполе выставили на продажу. Но продать его почти нереально. И уж точно совершенно невозможно за те деньги, которые в этот дом вложены".
"Для некоторых из наших детей - это уже пятая школа, - говорит Людмила. - У них была непростая жизнь и интернат за плечами. Наш первенец Сережа, например, к своим восьми годам сменил четыре семьи. От него все отказывались, мол, трудный ребенок. До нас он 4,5 года жил в семье опекунов. Позже пара развелась, и ни один из них не захотел взять ребенка к себе. Мы стали для него пятой семьей.
Мальчик был страшно замкнутым и колючим. Находился в какой-то своей, плотной скорлупе. Бывает, спрашиваешь его: "Сережа, тебе сколько сахару в чай?". Он молчит. Смотришь - застыл, глядит прямо перед собой. "Сережа! Але!" - А в ответ тишина. Вроде бы вот он, сидит, а на самом деле его здесь нет…
В школе в Мариуполе были постоянные конфликты. Учителя отказывались понимать, что дети со сложной судьбой требуют особого подхода. В здешней школе наши дети быстро со всеми передружились. Когда спустя две недели я осторожно позвонила классной руководительнице и поинтересовалась, как дела, она ответила: "У вас прекрасные дети. Все хорошо. Мы со всем справимся". И знаете, многие наши дети сейчас хотят учиться.
Между собой они в основном ладят, любят друг друга. Хотя, как и в каждой семье, бывает всякое. Иногда и ссорятся. Чаще - сражаются за родительское внимание. Кто-то жалуется: "У меня ушко болит" - "Закапать? Или поцеловать?" - "Поцеловать". Поцеловали, упокоили. И тут же рядом другой: "А у меня пальчик…".
"Раньше работали по восемь часов, - делится Игорь, - а теперь 24 часа в сутки. Без выходных, отпусков и больничных. Бывает, ты нервный, напряженный. Через 15 минут нужно выходить из дома, а тут красавец сидит и в носу ковыряется. И кричишь иногда, раздражаешься. Думаю, это в любой семье бывает.
Но когда они прижимаются к тебе, называют мамой-папой, все проходит, усталость как рукой снимает".
"Планируем остаться здесь, в Ирпене, - продолжает Людмила. - Уже оформили детские документы, перевели обеспечение на них. Здесь все-таки есть законы, и они действуют. А в Мариуполе нет перспектив.
Мы надеялись, что спустя полгода в Ирпене дети успели забыть войну. Но два дня назад наш 6-летний сын, проснувшись ночью, плакал - приснилось, что мы опять в Мариуполе, вокруг стреляют, и он остался один…".
Другая Савченко
Вся Украина знает о летчице Надежде Савченко, попавшей в российский плен. Но, к сожалению, далеко не все знают о ее однофамилице Татьяне, которая в июне 2014 г. не позволила террористам вывезти своих приемных детей в Россию.
В ДДСТ Татьяны и Николая Савченко из г. Снежного Донецкой области - 10 детей. Трое из них - биологические. Четверо уже взрослые и живут отдельно. Еще шесть мальчиков и четыре девочки в возрасте от 6 до 13 лет - с родителями.
"Когда начались боевые действия, - рассказывает Татьяна, - мы решили вывезти детей в лагерь "Корчагинец" в Днепропетровской области. Ехали в автобусе с детьми из детдома - 16 детей и две воспитательницы. Плюс наших девять и я - сопровождающая. Младшей дочке тогда было пять лет, и в лагерь ее не брали. Так что она осталась с папой. В автобус, приехавший за нами из Донецка, мужчин не пустили. А на блокпосту в автобус посадили трех автоматчиков, сказав: "Русские дети поедут отдыхать в Крым, а не к бандеровцам".
Мы плакали, кричали... Но никто не обращал внимания ни на опухших от слез и рыданий детей, ни на взрослых. Лишь спустя несколько часов автоматчики, сообразив, наконец, что дети их боятся, вышли из автобуса и пересели в машину сопровождения.
На подъезде к границе мне удалось незаметно дозвониться в Донецкую облгосадминистрацию. Два часа мы простояли на блокпосту - власти пытались договориться с Донецком. Но в "ДНР" еще до этого издали приказ, заставив расписаться всех должностных лиц в том, что многодетные семьи, интернаты, ДДСТ не имеют права выезжать из города.
Ничего не решилось. Нас стали возить по всей оккупированной территории, ища лазейку, чтобы автобус пропустили в Россию. Пытались посадить на поезд в Дебальцево. Украина не пропустила. Тогда повезли на пункт пропуска "Должанский" в Луганской области.
Очередь из машин тянулась на семь километров. Но наш автобус пропустили, как будто все уже было договорено. Документы, паспорта, мобильные телефоны у нас забрали. Стали уговаривать, чтобы мы не сопротивлялись и ехали. Говорили: вам в Крыму будет хорошо, вы же сама русская (я родилась в Краснодарском крае).
Однако Украина нас не бросила. Ко мне подошла какая-то женщина из общей очереди, дала свой телефон и сказала: "Тут вам из Киева звонят". Телефоны нам потом вернули. Звонили много: и из департамента по усыновлению и защите прав детей, и с другой стороны. Откуда только телефон узнали? Все это длилось довольно долго.
Уже на таможне меня стали спрашивать: "Почему детей перевозите по бумажкам?". У меня с собой был паспорт и ксерокопии свидетельств о рождении детей. Для лагеря этого было достаточно. Я говорю: "Мы никуда не едем". Опять стала рассказывать, что автобус захватили, нас перевозят насильно. Позвали начальство.
Понимаете, когда вокруг такое количество людей, и у каждого - мобильный телефон с Интернетом, айпеды… Не будут же меня и детей хватать за руки и тащить? Долго уговаривали, показывали автобус на другой стороне, который отвезет нас в отель, где мы будем отдыхать и на море купаться, а потом к нам может приехать мой муж с младшей дочкой. Я не соглашалась. Сначала уговаривали, затем стали обзывать. В конце концов сказали: "Черт с ней. Пусть остается".
Автобус перевез всех детдомовских детей вместе с воспитателями в Россию. А мы забрали свои вещи и вернулись домой, в Снежное.
Когда мы возвратились, оказалось, что уже стали весьма известными. Интернет и телевидение вовсю трубили о том, что случилось. Только фамилию нашу не называли. А в самом Снежном люди чуть ли не камнями в нас кидали за то, что мы устроили такой скандал и не захотели в Россию. Мы боялись, сидели дома, никуда не выходили, детей не выпускали. Нам звонили с разных телеканалов, говорили: "Вы такие молодцы, патриоты. Давайте мы скажем, что вы хотите выехать с детьми в Западную Украину?". А я отвечала: "Вы хотите, чтобы мне окна выбили, а то и дом сожгли?". Так можно говорить, когда ты уже выехал. Но когда ты там, и тебе угрожает реальная опасность…
После этого к нам, конечно, приходили разные власти, предлагали написать заявление о том, что нас захватили. А на кого я буду писать? На них самих?
Украинские власти тоже предлагали помощь - выехать вместе с детьми. Но я сказала: пусть все немного успокоится. Они ведь не могли нам там помочь - оккупированная территория. Вокруг - вооруженные люди. Мы посидели недели три, а потом сами выехали. Сказали, что едем отдыхать в Мариуполь, и что вернемся.
Год назад переехали в г. Летичев Хмельницкой области. Все это время жили в монастыре - в комнате 20 кв м, по двое на кроватях. Нас хорошо там принимали. Но сейчас мы построили себе двухэтажный дом.
Нам все говорят: "Вы - молодцы. Большинство людей сидят и ждут, когда им что-то дадут. А вы - сами". А мы, по правде говоря, поняли, что нам никто ничего не даст. На оккупированной территории все полагающиеся нам выплаты были прекращены. Когда мы переехали, эту задолженность получили. И купили участок. Сами. Земля нам, конечно, положена, но ее почему-то нет.
Хмельницкие власти выделили нам 40 тыс. грн на покупку дома. Я никого не хочу обидеть, но за эти деньги можно только дверь от сарая купить. В общем, мы ничего решили строиться. Мы христиане. Верим в Бога и в то, что он стоит за всем, что происходит. Мы надеялись на чудо. И оно произошло. Мы просили помощи везде - и сами чрезвычайно много сделали. Мой муж просто жил на стройке. Нам помогали верующие, помогали власти, депутаты - очень много разных людей. Дом мы построили за три месяца. И хотя в нем пока нет окон, уже там живем. Делаем уроки. Нам там хорошо и спокойно. Это просто чудо. Чудо от Бога. Верите?".
Верю. Это чудо своими руками…
Справка ZN.UA
К началу боевых действий на территории Донбасса проживало около 1 млн детей. 15 тыс. из них - со статусом детей-сирот и лишенных родительской опеки. 80% этих детей воспитываются в семьях - приемных, опекунских, ДДСТ. На самой территории Донбасса остается около 3,5 тыс. усыновленных детей. Еще почти 3 тыс. после усыновления разъехались по всей Украине, а 1,7 тыс. были усыновлены иностранцами и проживают за рубежом.
С начала военных действий с территории Донецкой области в различные регионы Украины выехало около 106 тыс. детей, а также 1400 детей-сирот.
С Донбасса были вынуждены переехать 84 приемные семьи, в которых воспитываются 156 детей и 20 ДДСТ (118 детей). Еще 16 ДДСТ (более 130 детей) не смогли адаптироваться к жизни в новых условиях и вернулись домой, предпочтя дом в зоне АТО бездомности. В целом у этих семей было разрушено 52 дома…