Две любви в письмах и поступках Натальи Николаевны Пушкиной-Ланской
Есть ли тайна, загадочнее тайны любви? Особенно любви великих? Любви гениального русского поэта Александра Пушкина и женщины, названной первой красавицей России Натали Гончаровой? Сто тринадцатой и последней его любви и первой ее? Вот уже полтора столетия на разные лады люди пересказывают эту тайну, ставшую легендой. Ныне, когда каждая красавица считает своим долгом обнародовать списки своих побед, когда гении хвастают своей принадлежностью к голубым, как не поклониться этой великой страсти, их верности, их короткому союзу. Ведь каждое прикосновение к святыням, к неисповедимому возвышает душу.
В конце января, более полутораста лет тому назад (по нашему календарю - это уже в феврале), Владимир Иванович Даль, безвыходно находясь при умирающем великом русском поэте, слышал его последние слова: «Ну подымай же меня, пойдем, да выше, выше! Мне пригрезилось, что я с тобой лезу вверх по этим книгам и полкам, высоко, и голова закружилась. Пойдем! Ну пойдем же, пожалуйста, да вместе!»
Пушкин впервые сказал ему «ты».
- Я ответил ему тем же и побратался с ним уже не для здешнего мира.
Через двадцать шесть лет создатель Толкового словаря русского языка, член-корреспондент Академии наук Владимир Даль шел проститься с бывшей женой побратима - Натальей Николаевной Ланской. Долго потом стоял у кровати, глядел в исхудавшее лицо больной. Бледные, прекрасные губы. Темные тени под глазами. Сел, вынул из кармана часы, взял руку Пушкиной-Ланской, отсчитывая пульс...
«Жена его (Пушкина) - прекрасное создание; но это меланхолическое и тихое выражение похоже на предчувствие несчастия. Физиономии мужа и жены не предсказывают ни спокойствия, ни тихой радости в будущем. У Пушкина видны все порывы страсти; у жены - вся меланхолия отречения от себя». Это изречет внучка Кутузова, Долли Фикельмон, жена австрийского посланника графа Шарля-Луи Фикельмона, та самая приятельница Пушкина, имевшая прозвище «Сивиллы Флорентийской», считавшейся предсказательницей будущего. «Пушкин у вас в Москве, - она же пишет Вяземскому. - Жена его хороша, хороша, хороша! Но страдальческое выражение лба заставляет меня трепетать за ее будущее...» «Поэтическая красота госпожи Пушкиной проникает до самого сердца. Есть что-то воздушное и трогательное во всем ее облике - эта женщина не будет счастлива, в этом я уверена! Сейчас ей все улыбается, она совершенно счастлива, и жизнь открывается перед ней блестящая и радостная, а между тем голова ее склоняется и весь ее облик как будто говорит: «Я страдаю». Да, какую же трудную предстоит ей нести судьбу - быть женою поэта, и такого поэта, как Пушкин».
Впервые он увидел ее в Москве зимой 1828 года на балу у знаменитого московского танцмейстера Иогеля. Шестнадцатилетнюю, необычайно красивую девочку. Наталью Гончарову. И был очарован - «огончарован», как шутил после, навсегда. Около двух лет влюбленный Пушкин добивался согласия на брак с этой, такой красивой, нежной, спокойной девочкой с грустными глазами. В апреле 1830-го он пишет своему другу В.Вяземскому: «Моя женитьба на Натали (это, замечу в скобках, моя сто тринадцатая любовь) решена». В то же время записывает в незавершенном отрывке: «Та, которую любил я целые два года, которую везде первую отыскивали глаза мои, с которой встреча казалась мне блаженством - Боже мой - она... почти моя»... И еще, уже ей, своей невесте: «Я отсчитываю минуты, которые отделяют меня от вас», «ваша любовь - единственная вещь на свете, которая мешает мне повеситься на воротах моего печального замка... Не лишайте меня этой любви и верьте, что в ней все мое счастье». А потом, из Болдино, прекрасные шутливые, исполненные чувств и преданной страсти чуть иронические письма умнейшего человека России, великого поэта, потерявшего голову в своем сто тринадцатом (?!) увлечении. На этот раз - последнем.
Исполнились мои желанья. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя,
моя Мадонна,
Чистейшей прелести
чистейший образец.
Но так ли «потерял голову» поэт, когда уже в 1833-м, в августе писал своей любимой женке: «Гляделась ли ты в зеркало и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете, - а душу твою люблю я еще более твоего лица»?
Да, он любил ее. Без памяти! Как говорят, больше всего на свете.
А любила ли она его? Над этим ломали головы ученые и досужие умы, поэты и писатели. Столько написанного этому посвящено. И до сих пор - новые и новые открытия. По крупицам, по строкам. Его письма, ее письма, мемуары родных и близких, которые доходят до нас из-за разверзнувшихся границ. «С Натальи Гончаровой с самого начала снята вина», - фразой, не предполагающей возражения, отчеканит Марина Цветаева. Но она же напишет так же чеканно: «Голая красота, разящая, как меч. И сразила»...
Венчание происходило 18 февраля 1831 года в церкви у Никитских ворот. И так он любил и ее красоту, и ее душу, и ее нежность, и ее ум, может, женский - откуда взяться большему у восемнадцатилетней провинциальной барышни?
Она ценила его гений, осознавала его значение для России, выполняла все его поручения. «Мой ангел, одно слово: съезди к Плетневу и попроси его, чтобы к моему приезду велел переписать из Собрания законов (годов 1774 и 1775, и 1773) все указы, относящиеся к Пугачеву. Не забудь... Я пишу, я в хлопотах, никого не вижу и привезу тебе пропасть всякой всячины. Надеюсь, что Смирдин аккуратен. На днях пришлю ему стихов». Или: «При сем пакет к Плетневу для «Современника»; коли цензор Крылов не пропустит, отдашь в комитет и, ради Бога, напечатать в 2 №». «Благодарю и Одоевского за типографические хлопоты. Скажи ему, чтоб он печатал как вздумает - порядок ничего не значит. Что записки Дуровой? Пропущены ли цензурою? Они мне необходимы - без них я пропал. Ты пишешь о статье гольцовской. Что такое? Кольцовской или гоголевской? - Гоголя печатать, а Кольцова рассмотреть. Впрочем, это неважно».
Это 1836 год.
Но вот письмо того же года, 20 января: «...Я влюблен как безумный. Да, как безумный, ибо просто не знаю, куда от этого деться, имени ее тебе не называю, потому что письмо может до тебя не дойти, но ты припомни самое очаровательное создание Петербурга, и ты поймешь, кто это.
А всего ужаснее в моем положении то, что она тоже меня любит, видеться же нам до сих пор невозможно, ибо ее муж безобразно ревнив»...
14 февраля 1836 года: «...Знал бы ты, как она меня утешала, ибо она видела, как я задыхаюсь, в каком я был ужасном состоянии после того, как она мне сказала: я люблю вас так, как никогда не любила, но никогда ничего не требуйте от меня, кроме моего сердца, потому что все другое принадлежит не мне и я не могу быть счастлива иначе, как выполняя то, что мне велит долг, пощадите меня и любите меня всегда так, как любите сейчас, и да будет вам наградой моя любовь...»
Дантес! Он встречался с Натальей Николаевной на великосветских балах, у Карамзиных, Строгановых... И вначале это ее занимало. Затем... Постоянство льстило. И стало постепенно необходимым. Она, посмеиваясь, рассказывала мужу обо всем. Не было вины. Она же ничего не скрывает! И ничего не знает ни об этих письмах, ни о том, как расценивает ее благосклонность Дантес. Вспомним Наташу Ростову. Был же Анатоль Курагин! Но ведь по-настоящему всем сердцем любила она лишь князя Андрея...
Когда принесли то письмо от «великого магистра» Д.Л.Нарышкина, под председательством которого Александр Пушкин был единогласно избран в «ордене рогоносцев» коадъютором (т.е. - причастным, отмеченным, первым из первых), сестра Натальи Николаевны - Александра крикнула: «Мерзкий пасквиль! Разорвать и забыть!», Пушкин тихо попросил: «Наташе ни слова!» Они оба оберегали Наталью Николаевну - наверное знали: она не виновата. Пушкин верил жене.
Как определить то счастье, подаренное ей первым браком? Неужели была права прорицательница, что брак с поэтом, да еще с таким, как Пушкин, сам по себе - страдание?.. Да, она вышла замуж по любви, вышла в 18 лет. Первая петербургская красавица! Блистала в юности на балах. Мы знаем ее по портретам - акварели А.Брюллова, миниатюрам В.Гау, И.Макарова. Мы верим Пушкину, сказавшему добрые слова о ее душе. Он особо беспокоился о репутации жены. Ее невиновность в истории с Дантесом никогда у него не вызывала сомнений. Злословие, которое «даже без доказательств оставляет почти вечные следы», - несчастье для любой женщины. «Она бедная, безвинно терпит и может еще потерпеть во мнении людском». Он был пророком. Как и внучка Кутузова - Долли Фикельмон... Был пророком... И каким пророком! Вспомним судьбу его Татьяны из «Евгения Онегина», вспомним историю ее замужества...
Не позавидуешь, однако, судьбе Натальи Николаевны. В 24 года - вдова с четырьмя детьми на руках. Безмерно тревожился Пушкин перед смертью о ее доле. Наказывал уехать в деревню, выдержать двухлетний траур, потом найти достойного человека и выйти за него замуж.
Если она любила Дантеса, почему безропотно исполнила волю мужа? В середине февраля (1 февраля по старому стилю, как известно, состоялось отпевание Александра Пушкина) Наталья Николаевна уезжает к брату в Полотняный завод, живет там безвыездно около двух лет. Лишь по настоянию тетки в конце 1838 года возвращается в Петербург. Но мало выезжает в свет, ограничивает круг своего общения до минимума.
Не два, а семь лет выдержала траур вдова Пушкина. Ей тогда исполнилось тридцать и была она красавицей, как и прежде. Претендентов на ее руку было множество. А выбрала она командира лейб-гвардии конного полка генерала Петра Петровича Ланского. Как отмечают его современники - доброго, внимательного, заботливого человека; он бережно принял под свое покровительство осиротевшее семейство великого поэта. И всю жизнь искренне был привязан к детям Пушкина, не делал различий между ними и своими тремя дочерьми.
С самого начала этого брака закончилась Наталья Гончарова-Пушкина и началась Наталья Пушкина-Ланская. С Александром Сергеевичем они нажили Марию, Александра, Наталию и Григория; с Ланским - дочерей Александру, Софью и Елизавету. «Ты знаешь, - писала Наталья Николаевна Ланскому, - чем больше я окружена детьми, тем больше я довольна».
Довольна? Но почему не в порядке ее нервы? Почему по ночам мучают судороги в ногах (начались еще в те дни, когда умирал Пушкин)? Почему она уже курит? О том, что над ней всегда витала тихая, затаенная грусть - свидетельствовала и одна из ее дочерей. По пятницам (день смерти Пушкина) и в последние дни января (середина февраля по новому стилю) Наталья Николаевна соблюдала всегда строгий пост и уединялась. Как однажды призналась сама, предавалась печальным воспоминаниям. Эти дни называла зловещими. И грусть жила в доме, «она удалялась от всякого развлечения и только в усугубленной молитве искала облегчение страдающей душе». Это тоже свидетельство дочери.
Мы, наверное, должны быть благодарны Наталье Николаевне за эту память, за то, что эта прекрасная женщина смогла хоть на короткие годы дать счастье великому поэту, за то, что в душе хранила ему верность всегда. Ко всем письмам Пушкина его «женатых» лет можно поставить эпиграфом его радостные озорные слова, сказанные Плетневу: «Ах, душа моя, какую женку я себе завел!» «Женка» не уронила его чести. Она всегда гордилась тем, что он, знаменитый русский поэт, выбрал ее.
А Ланской? Ланского Наталья Николаевна, уже тридцатилетняя женщина, наверное, любила как-то по-другому. Из ее писем Петру Петровичу от 1851 года, опубликованных лишь пять лет тому назад, перед нами раскрывается умудренная жизнью, добрая, нежная жена. Мать семерых детей, живо и с интересом воспринимающая новые для себя прелести жизни, все окружающее. Она писала ему часто. Временами жили в разлуке - не всегда можно было взять семью туда, куда уводила его служба, иногда она со старшими дочерьми уезжала на лечение за границу - «на воды». «Добрый день, мой прекрасный муж...», «Вот я снова с тобой, мой друг Пьер. Я хотела побеседовать с тобой вечером, но сон одолел», «Я только что получила твое доброе, прекрасное письмо, и мне стало стыдно, дорогой Пьер, за нехорошее письмо, что я тебе послала на днях. Пожалуйста, прости меня, но я в плохом настроении, а ты как раз тот человек, которому я высказываю свои жалобы. Я знаю твое прекрасное сердце и то, что в тебе очень много снисходительности», «Начну с того, что целую тебя, мой дорогой, добрый Пьер, а также детей»...
Не упускала ни одного доброго поступка его без внимания. Весной 1851 года Александр Пушкин - ее и Александра Сергеевича сын - окончил Пажеский корпус и был выпущен офицером в гвардию. Поступил на службу в лейб-гвардии полк, которым командовал П.П.Ланской. Там Александр прослужил четыре года. В своем письме из длительной заграничной поездки на лечение она пишет своему мужу так: «Спасибо за распоряжения касательно комнаты Саши, который хотел бы иметь прибранную комнату для своих приездов в город, дорогой Пьер, и, пожалуйста, успокой Семена, скажи ему, чтобы он снял комнату недалеко от нас, я буду ее оплачивать. Я не хочу, чтобы в старости он считал себя уволенным (речь идет о старом, привязанном к семье Пушкина слуге Семене. - Э.Б.).
Я нахожу твое распоряжение касательно жалования для Саши замечательным, - следует далее в этом письме. - Спроси его от моего имени, доволен ли он. Я знаю, что мой молодой человек иногда бывает немного требовательным, но я не думаю, чтобы так было на этот раз...»
Во многих письмах, между прочим, некоторых из-за границы, нередко встретишь тревогу о нехватке денег, экономном и рачительном ведении расчетов за гостиницы, питание и т.п. Ланские, как и Пушкины, всегда жили не роскошно, экономили на всем.
...Никто в мире не вправе судить женщину, которая была женой поэта. И такого поэта, каким был Пушкин. Иные судьбы в истории, конечно же, неподсудны. В них с самого начала - поступь иная, где соседствует талант, неподвластный порой устойчивым правилам общежития, и судьба. Видимо, великим провидцем была Долли Фикельмон, предсказавшая письмом своим эту горькую первую любовь Гончаровой-Пушкиной.
Что касается Ланского и второй любви Натальи Гончаровой... Что ж, наверное, генерал Ланской был и в самом деле человеком большой души, сумевшим не только увидеть, но и раскрыть душу любимой. Главное, он не был ревнивцем. Да и Пушкин, видимо, не только мог романтически изобразить свою Татьяну, которая в порыве безудержной юношеской страсти, вопреки всем правилам приличия, написала письмо возлюбленному. Он мог, наш великий Пушкин, не только беззаветно любить, но и понимать любовь, ее порывы, ее страсти.
Жизнь женщины - тайна. И не всегда разгадать, как и куда ступит ее легкая ножка. Прошлый век нес на крыльях любовь. Она была святой. Нынче ее, такой любви, не достает.
Тайна Натальи Пушкиной-Ланской была унесена в могилу в 1863-м, на пятьдесят первом году ее жизни.
Владимир Даль наблюдал, как и кончину великого поэта, кончину этой прекрасной загадочной женщины, умевшей и любить, и страдать, и жить. Тонкая рука красавицы на глазах Даля синела, пульс замирал вместе с красотой бытия.
Плакал Петр Петрович Ланской. Плакали дети. Семеро! Внуки...
Где в это время был Дантес?
Витал ли дух Пушкина над доброй, так никем до конца и не познанной душой Натальи Николаевны? Никто не ведает. Ибо человечество никогда не сможет разгадать тайну любви женщины. Красавицы. Возможно, и сам Бог запретил грубо обнажать эту тайну.
Тайна большой любви - святыня, добром сияющая в веках.