26 ноября 1910 года в 2 часа 57 минут после полудня новозеландский порт Крисчерч покинул корабль с красивым именем «Терра Нова». На трех его мачтах были паруса, а ближе к корме поднималась труба. Кроме крепких парусов, судно имело мощную по тем временам паровую машину.
Через двое суток в след кораблю на мысе Саундерс прощально блеснул маяк, и «Терра Нова» надолго осталась в пустыне океана, где уже не попадалось ни единого живого огонька. Только ясными ночами над палубой колыхалось звездное небо и «рукоять» Южного креста точнее всех компасов показывала направление к Южному полюсу. Так началась вторая британская экспедиция в Антарктиду под руководством сорокадвухлетнего офицера Королевского флота, кавалера ордена Виктории Роберта Фолькона Скотта. Перед этим вместе с Эрнстом Шеклтоном он уже побывал на необитаемом континенте, открыл тогда полуостров Эдуарда VII, провел обследование на Земле Виктория, полуострове Росса…
Кроме всего необходимого для людей, запаса угля для паровой машины, на борту «Терра Нова» было 45 тонн овсяного сена, спрессованного в тугие тюки, пахнущие летним полем: корм для маньчжурских пони, которые содержались в конюшне, оборудованной под баком. Ухаживал за ними двадцативосьмилетний Антон Омельченко, крепыш, которому была отведена отнюдь не флотская роль - конюха.
На пятые сутки плавания погода резко изменилась, океан вздыбился, наполнился грохотом шторма. Горы холодной воды обрушивались на перегруженное судно. Топки паровой машины проглатывали максимальные порции угля. Антон Омельченко как мог старался облегчить страдания своих подопечных, даже умудрялся их кормить, несмотря на то, что самого мучили жестокие приступы морской болезни.
«Ну не молодчина ли этот Антон?» - записывает в свой дневник руководитель экспедиции. Знаменательно, что из всего обслуживающего персонала в дальнейших заметках Роберта Скотта чаще других упоминаются двое: Антон Омельченко и каюр Дмитрий Гирев, даже первому капитан уделяет большее внимание, но с симпатией относится к обоим, считает их русскими, хоть конюх экспедиции был украинцем.
«Я убедился, что наши русские молодцы, заслуживают не меньше похвал, чем мои англичане», - делает он вывод и в одной из своих записей подчеркивает, что «у Антона работы больше»…
Остались за кормой штормовые просторы. 4 января 1911 года «Терра Нова» устало, тяжело ткнулась в крепкий лед антарктической бухты. Мыс, который увидели участники экспедиции, Роберт Скотт назовет в честь одного из своих офицеров - мысом Эванса. Здесь было решено обустроиться на зимовку, отсюда начать сооружение системы складов на пути к полюсу. Вместе со своими непосредственными «шефом» - драгунским капитаном Лоуренсом Оутсом, мультимиллионером, который мог бы преспокойно делать блестящую карьеру на родине, Антон Омельченко остался ночевать на антарктическом берегу, куда уже выгрузили измученных длительным плаванием лошадей.
«Мы счастливо доставили их на место, что можно считать истинным торжеством», - с удовлетворением делает очередную запись в дневнике руководитель экспедиции. Несомненно немалая заслуга в этом была и трудолюбивого, оптимистично настроенного Антона, к которому всегда с искренней симпатией относился благородный и мужественный капитан Скотт. Омельченко перевозил грузы, сооружал продовольственные склады, выполнял множество других работ, но при всем старании не мог предотвратить беду, которая была впереди. Идея использовать пони на решающем этапе пути к полюсу оказалась ошибочной. Приобретенный в предыдущей экспедиции опыт теперь не срабатывал.
«Скотт, опираясь на собственный опыт и опыт Шеклтона, сделал вывод, что на Ледяном барьере маньчжурские пони имеют преимущество перед собаками. Мое мнение было противоположным», - скажет со временем выдающийся норвежский полярник Руал Амудсен, который на 33 суток опередил Скотта.
Уже в начале похода кони стали проваливаться в сыпучий антарктический снег, с каждым шагом теряли силы. Через месяц пришлось пристрелить последнюю лошадь, что несомненно особенно болезненно пережил Антон Омельченко. Он сопровождал полюсную группу Роберта Скотта до середины шельфового ледника Росса. Дмитрий Гирев оставил ее на 84 градусе южной широты. Дальше пятеро: Роберт Скотт, доктор Эдвард Уилсон, лейтенант корпуса морской пехоты Генри Боуерс, квартирмейстер Эдгар Эванс и Лоуренс Оутс двигались на лыжах и тянули за собой тяжело нагруженные сани. Это был воистину путь страданий длиною в 800 миль в жестокие морозы, на жгучих ветрах.
15 декабря 1911 года пятеро норвежцев покорили Южный полюс. 18 января 1912 года туда вторыми добрались пятеро англичан. Трех из них через 8 месяцев уже в следующую весну задубевшими найдет поисковый отряд доктора Аткинсона в палатке, засыпанной многими метелями.
Подробности гибели полюсной группы Скота для экспедиции станут известны позже, чем Антон Омельченко оставит Антарктиду и с больными полярниками на «Терра Нова» отправится в Новую Зеландию. Печальная весть настигнет его уже в России. Когда на западных рубежах страны застучали пулеметы, загремели взрывы, поползли едкие газовые тучи, он влился в безликую серую массу нижних чинов и никому не было дела до того, что идет под пули подданный государства, побывавший в Антарктиде. Один из первых. Норвежский географ и писатель Коре Холт в своей книге «Соревнование», посвященной борьбе за Южной полюс, посчитал нужным вспомнить и Антона омельченко.
«Крепыш, сильный коротышка кормит лошадей, убирает навоз… Но это человек умный и при других обстоятельствах он мог бы стать покорителем полюса…» Однако для автора книги осталось загадкой происхождение конюха экспедиции, каким образом он оказался в ней.
Родился Антон в 1883 году на Полтавщине неподалеку Зенькова, в селе Батьки. Рассказывают, что основали его еще в казацкие времена отцы, которые почему-то поссорились с детьми и решили жить от них обособленно. Мир в семьях вскоре восстановился, а село с таким названием осталось.
У малоземельного хлебороба Луки Омельченко было семеро детей. Антон - самый младший. Старшие хлопцы поехали на заработки чабановать к отставному генералу Пеховскому, который, возможно, был выходцем из Украины. И.Болотин пишет, что владения его были возле Минеральных Вод, потомки Омельченко говорят, что на Донщине. У Пеховского было не мало земли, коров, овечьи отары и собственный конезавод. Видно, относился к наемным рабочим хозяин справедливо, не потому ли как только Антон подрос, братья позвали его в тот край. самый младший в начале там пас скотину. Тогда российская империя уже занимала первое место в Европе по количеству лошадей, по переписи их в стране насчитывалось 25 миллионов, преимущественно рабочих. Но существовало немало государственных племенных заводов, около тысячи частных, один из них принадлежал Пеховскому, где разводили дончаков. Со временем молодому Омельченко пришлось работать возле них и коней других пород, пестовать быстрых, как ветер животных. Его обязанности и стремления совпали, и потому выполнял он свои обязанности прилежно и с большой охотой. Это не осталось незамеченным. Антона полюбил хозяин. Его симпатии к Омельченко настолько укрепились, что хозяин хотел усыновить смышленого, динамичного Антона. Дал ему образование, воспитал из него первоклассного тренинг-жокея, который успешно готовил лошадей ко многим соревнованиям и сам принимал в них участие, не раз получая ценные призы, престижные награды, чем также приумножал добрую славу завода. После Михаила Адамовича Пеховского конный завод перешел в собственность отставного полковника Ведерникова, который также относился к Антону благосклонно, брал его с собой в поездки в большие города страны, в страны Западной Европы.
В экспедицию англичане пригласили Омельченко и Гирева на Дальнем Востоке. Вместе с полковником Ведерниковым во время русско-японской войны и позорного для страны ее завершения Антон был во Владивостоке.
Дмитрий Гирев был уроженцем Камчатки и в совершенстве владел ремеслом догмена, лучшего знатока лошадей, чем Антон Омельченко, вряд ли можно было найти. Потому брат жены Скотта - Эдгар Эванс, который имел унтер-офицерский чин военного моряка - квартирмейстер, свой выбор остановил на нем, Антон Омельченко ездил с Эвансом в Харбин покупать маньчжурских пони.
Наверное, не жалование в фунтах стерлингов привлекало этого человека. Победило стремление увидеть ту часть земли, которая еще не открывалась никому, решиться на риск более высокий, чем дано пережить жокею. Потому и определила ему судьба сопровождать полюсную группу аж до 81 градуса южной широты…
На родине жизнь Антона Лукича не баловала. Искал он душевного утешения в отчем краю после всего увиденного или не было куда деться после революции, но появился Омельченко в Батьках.
Ни одна из составных Российской империи не узрела столько горя, не перестрадала так, как Украина, ввергнутая в гражданскую войну. На чьей стороне был Антон после драматических октябрьских событий? Наверное ответить на этот вопрос исчерпывающе смог бы только он сам.
Почти два десятилетия назад составитель русского издания книги «Последняя экспедиция Роберта Скотта» И.Болотин в журнале «Наука и жизнь» впервые обнародовал фамилии двух славян - конюха и каюра - участников британской экспедиции, собственно открыл их для потомков. Он писал, что гражданскую войну Антон «провел под красными знаменами». Конкретными фактами мысль эта не подтверждена. Известно, что был Омельченко членом комитета бедноты, посещал курсы политэкономии в Батьках. Но мировоззрение человека, как известно, формируется не только под прямым влиянием определенной идеологии. Зависит оно и от того, где довелось побывать, что видеть, с кем общаться, какая цель в жизни была доминирующей. Омельченко видел города Европы и Азии, Австралию, Новую Зеландию, был с теми, у кого благородство и мужество шли рядом даже в экстремальных условиях. Он несомненно мог искренне верить в романтические идеалы революционных лозунгов, но как неординарная личность, наверное, не мог без душевной боли, равнодушно воспринимать подчас кричащего несоответствия деклараций и реального бытия.
В Великой Британии фамилию конюха экспедиции Роберта Скотта внесли в список членов Королевского географического общества. Антона Лукича наградили медалью, отчеканенной в честь подвига первопроходцев Антарктиды. На одной ее стороне отлитые в серебре фигуры людей, которых он знал живыми, близкие сердцу очертания легендарного корабля «Терра Нова». Англичане назначили Омельченко пожизненную пенсию. Ее с джентльменской точностью регулярно перечисляли, пока в 1927 году не были прерваны дипломатические отношения между СССР и Англией…
Талантливый жокей, который срывал аплодисменты на многих соревнованиях, с первого взгляда мог определить характер и шансы на победу любого коня, полярник, с достоинством выдержавший испытания Антарктидой, свободно владеющий английским языком, Антон Омельченко не мог реализовать себя на родине. Ему определили роль сельского почтальона, рядового колхозника…
Он мечтал написать и издать воспоминания об экспедиции, что сделали многие ее участники - англичане, обращался за помощью к властям - безрезультатно. Странная судьба постигла личный архив полярника. В Батьки из Полтавы приехал человек, который отрекомендовался газетчиком. Несколько дней жил у Антона Лукича, расспрашивал обо всем, что его интересовало. Обещал подготовить публикацию. Фотографии, документы, все материалы, которые должны были стать основой будущей книги Омельченко, гость забрал с собой, гарантируя их возврат. Простодушный хозяин поверил, сам снес свое богатство на подводу, отвез того человека в Полтаву. А визитер исчез навсегда вместе с архивом. Нигде, никаких публикаций не было. Факт этот упоминает И.Болотин. Может быть, стряслась с человеком беда. Но откуда стало известно ему, что в селе Батьки живет участник экспедиции Роберта Скотта? Не представлял ли приезжий то государственное ведомство, которое вряд ли могло выпустить из поля зрения гражданина, получавшего в свое время денежные переводы из буржуазной страны? Кто знает, а, может быть, сам газетчик стал жертвой сурового времени и архив не погиб безвозвратно, где-то хранится, ожидая своего часа…
После возвращения из Антарктиды, после первой мировой и гражданской воен решил Антон Омельченко обзавестись собственным гнездом, надумал построить хату и место для нее выбрал такое, что отпугивало многих сельчан: возле кладбища. Неизвестно, по какой причине, но недостроенная хата вспыхнула и густой дым с искрами покатился на могильные холмы, на старые дубовые кресты. Вторую хату Антон Лукич сооружал уже на другом месте. А вообще пламя пять раз уничтожало жилище его семьи. Дважды его сжигали немецкие оккупанты, когда хозяина уже не было на свете.
Судьба оберегала Антона Омельченко в штормовых морях, во льдах Антарктиды, была милосердной на полях сражений первой мировой. Но отступилась от него весной 1932 года, когда богатая садами земля Полтавщины как невеста одевалась в белое свадебное платье. Рассказывали, что сидел Антон Лукич на крыльце своей хаты, читал газету, а с неба скатилось сияющее ядро шаровой молнии, коснулось его плеча. И тот кусок солнца понесся дальше, забрав с собой человеческую жизнь. Осталась жена Омельченко - Наталия Ефимовна вдовой с малыми сыновьями Ларивоном и Иваном. Теперь, разумеется, братья на пенсии. Старший Ларивон живет по соседству с селом Батьки, в Зазимье. Много лет работал фуражиром в колхозе имени Карла Маркса. Двое его сыновей получили высшее образование. Один из них - Виктор Ларивонович - инженер, заведует колхозным гаражом.
Иван Антонович живет недалеко от Великой Багачки, в селе Остапье. Человек он также трудолюбивый, душевный. По моей просьбе написал письмо, в котором рассказал о судьбе их семьи после гибели Антона Лукича.
Ни в Украинской советской энциклопедии, ни в географической, изданной в УССР, ни тем более в союзных энциклопедических изданиях упоминания об этом человеке, который участвовал в экспедиции Скотта, как и о его побратиме Дмитрии Гиреве, нет ни слова. Мы традиционно забываем и сейчас, как забывали раньше, что сохранение памяти о достойных того наших соотечественниках - один из решающих факторов самосохранения народа…
В немыслимо далекой от полтавских аккуратных сел, полей, левад Антарктиде, возле шельфового ледника Кука, расположена бухта, названная именем первого украинца, который еще в начале уже истекающего столетия ступил на тот материк, - Бухта Омельченко. Значит, имя это уже принадлежит вечности.