Я обожаю весенние улицы, с сухим асфальтом и чисто подметенными тротуарами, с удивительно постройневшими деревьями и клейкими почками на ветках, готовыми вот-вот разродиться нежной прозрачной листвой. Люди на улицах нарядны, раскованны и свободны, ярко одеты и улыбчивы, они как бы привыкают и не могут привыкнуть к этому абсолютно новому ощущению — легкой одежды, света и тепла. На улицах сказочными фаэтончиками скользят детские коляски. Но главный признак первовесенних улиц — беременные женщины. Скрывавшиеся под зимними шубами животы вдруг вырываются на стратегический простор, своей округлостью и упругостью радуя взгляды прохожих и будоража естество будущих мам счастливым предощущением новой жизни…
Умилительная картинка, не так ли? Будто выхваченная фотовспышкой из минувшего далека и спроецированная на наши нынешние улицы, не то чтобы погрязневшие и посеревшие, а… Да-да, вы правы. Нужно потратить немало времени и проявить много назойливого внимания, чтобы обнаружить на них главную весеннюю примету — беременных.
И это не обман зрения. Скорее иллюстрация к скучной вещи — статистике, которая в последние пять лет пунктуально фиксирует уменьшение рождаемости.
Сухие цифры имеют несравненный дар убеждения. Они свидетельствуют: если на 1 января 1998 года население Украины составляло 50,5 миллиона человек, то к началу 2000-го эта цифра уменьшилась до 49,71 миллиона. Только за прошлый год Украина, можно сказать, недосчиталась такого города, как Винница. А что же в самой Виннице? Еще в 1995 году область пополнилась 19524 новорожденными. 1996 год — 19350 новорожденных, 1997-й — 18283, 1998-й — 16308. В 1999-м родилось 14546 новых жителей — при том, что умерло 21182.
Чем меньше регион, тем легче проследить тенденцию невооруженным, так сказать, глазом. Небольшой Чечельницкий район за тридцать последних лет «усох» на 17 тысяч граждан, и сегодня его население измеряется цифрой в 28 тысяч. Естественно, главной причиной оттока населения была миграция в город. Но в результате постаревшие села вымирают, лишенные элементарного воспроизводства населения. В прошлом году в районе умерло 612 человек, а родилось только 258. Такое село, как Куреневка, за год праздновало рождение единственного малыша. Зато на поминки собиралось 22 раза.
Называя эти цифры, главный педиатр Винницкой области Татьяна Бабий попутно отмечает некоторые общие закономерности. Вот тенденция самых последних лет — рождение детишек у «великовозрастных» мам, особенно сельских. Это вселяет не столько оптимизм, сколько тревогу: ведь чаще всего свидетельствует не о затянувшейся жажде материнства, а об отсутствии надлежащего медицинского обслуживания населения.
— Статистику «спасают» разве что многодетные семьи, — невесело замечает заместитель начальника Винницкого облуправления здравоохранения Нина Довгополюк. — В области их 16423, из них 1876 имеют пять-десять детей, а 25 — даже более десяти. 13823 таких семьи воспитывают детей до 14-ти лет. Надо ли говорить, что в преобладающем своем большинстве они оказываются в самых трудных условиях. Ведь помощь государства сегодня исчисляется мизерными суммами — да и те не выплачиваются по полгода. Но хуже всего то, что на рождение большого количества детей сознательно идут немногие семьи — как правило, люди с религиозными убеждениями или же с повышенным родительским инстинктом, чувством милосердия и сострадания. Бывает, правда, и стечение жизненных обстоятельств, традиции семьи или местности. Но, увы, чаще всего многодетная семья — результат самой что ни есть безответственности родителей, особенно, конечно, матери. Нынешняя же социальная обстановка не только усугубляет их беды, но превращает их в проблему всего общества.
Спору нет, многодетность, которая не в радость ни родителям, ни детям, ни стране, пользы обществу не принесет. Но эта проблема — производная от гораздо более глобальной: тотального равнодушия государства к семье как общественному институту. Держава в лице ее руководства всех уровней все эти годы была занята исключительно собой, любимою. Как бы позабыв, что ни государственность, ни реформы не могут быть самоцелью. Ведь, собственно, ради кого государство строится?
Казалось бы, риторический вопрос. Но в нашей стране он действительно не только уместен, но и требует ответа. Ибо те варианты, которые демонстрирует реальность за окном, способны повергнуть в уныние самого закоренелого оптимиста. Хмельнитчина, вкупе с Виннитчиной составляющая древнюю землю Подолья, один к одному повторяет демографический спад соседки. А ведь эти области представляют самую что ни на есть золотую середину Украины не только в географическом месторасположении, но и в демографических показателях. В ситуации на Подолье, как в капле воды, отражаются общенациональные закономерности и проблемы.
— В последние годы рождаемость на Хмельнитчине упала почти на четверть, — констатирует областной педиатр Лариса Добровольская. — Если в 1991 году у нас родился 19051 младенец (и эта цифра — около 20 тысяч новорожденных — была характерной для всех предыдущих лет), то в 1998-м — 1383, а в прошлом — вообще 12,5 тысячи.
— Демографический кризис налицо, — вторит коллеге заместитель начальника облуправления охраны здоровья Татьяна Косовская. — И если бы все зависело от одних лишь усилий медиков, то проблемы можно было бы избежать. Но, к сожалению, это кризис всего общества.
Только в прошлом году из полутора миллиона хмельнитчан отминусовалось 13,4 тысячи человек. А за последние пять лет с демографической карты области исчез, почитай, небольшой район. 8,8 новорожденных и 15,3 умерших на тысячу человек — такие показатели кого угодно выбьют из нормальной колеи. Но самое опасное, что эта уродливая диспропорция перестала быть явлением, характерным сугубо для деревни. 1999-й зафиксировал совершенно непрогнозированный факт: население уменьшилось во всех административных единицах края, кроме самого молодого города- спутника ХАЭС — Нетишина.
Уровень рождаемости в самом Хмельницком упал ниже среднеобластного — 8,0 против 8,8 новорожденных на 1000 жителей. Не подействовал даже стимул, придуманный горсоветом по примеру той же ближней Винницы или более отдаленного Днепропетровска: дарить первому младенцу, родившемуся в новогоднюю ночь, квартиру. Первенец 2000-го, конечно, появился — девочка Катруся у осчастливленных ее появлением на свет бесквартирных молодых родителей. Но попутно ожидаемого ради такого подарка всплеска рождаемости почему-то не наблюдалось. Как и всего остального, долженствующего сопутствовать элементарной заботе власти о приросте населения: неукоснительно выполняемой программы здоровья матери и ребенка или хотя бы вовремя выплачиваемых жалких пособий матерям с детьми.
Собственно, ее вообще сегодня не существует в нашем государстве — разумной, конкретной, рациональной, учитывающей все непростые реалии нынешней жизни концепции демографической политики. Хотя есть множество программ различного уровня, довольно сносно выписанных на бумаге и вполне прилично выглядящих, но не имеющих ни одного реального механизма воплощения, ни одной стоящей гарантии выполнения. На этом фоне символические широкие жесты в виде квартир «новогодним» первенцам превращаются из подарков в подачки, в вожделенные конфетки на ярких праздничных витринах, которые неприступная продавщица вдруг ни с того ни с сего зачерпнет горстью и подарит обалдевшему от случайного счастья бедному покупателю. Эти «игры доброй воли» — обыкновенные PR-акции, приносящие дивиденды не столько семьям, сколько руководителям конкретных городов: это они, добрые дяденьки, вручающие ключи от квартир, превращаются в героев дня. Уж не говоря о том, какая обида гложет сердца тех пап и мам, долгожданное чадо которых появилось минутой, часом или днем позже «новогодних» везунчиков.
Впрочем, Бог с ними, подарками не по средствам — если бы они и в самом деле хоть немного стимулировали деторождение. Но отнюдь. Ведь необходимый для нормального воспроизводства населения показатель суммарной рождаемости (среднее количество детей, рождаемых женщиной на протяжении всей жизни) составляет 2,2 ребенка. На Подолье эта цифра далека от желаемого: 1,5. Вряд ли в других регионах Украины дела обстоят лучше.
…В те времена, когда мои дети были маленькими, а мой папа был еще жив, он любил, приезжая ко мне, гулять с внуками во дворе. «В городе чувствуется все-таки жизнь, — говорил он мне почти восторженно. — Столько малышей во дворе, столько женщин при надежде. А в селе увидишь женщину в положении — хочется перекреститься на нее, как на святую».
Я иду по весеннему городу и почему-то постоянно вспоминаю эти его слова.