Корреспонденты советских и зарубежных газет в Бабьем яру. Ноябрь 1943 г. Фото Казимира Лишко |
Давайте условимся: когда речь идет о Бабьем Яре — символе трагедии — уместно написание слова «яр» с большой буквы. Если же говорится об овраге между киевскими районами Лукьяновка и Сырец, то это — просто Бабий яр, как, например, соседние Репьяхов яр или Кмитов яр.
С некоторых пор в различных западных публикациях, посвященных теме Бабьего Яра, стали появляться фотографии трупов, лежащих на улицах Киева, и советских военнопленных, стоящих с лопатами на дне огромного оврага. В подписях под этими снимками указывалось, что это лежат евреи, шедшие в Бабий яр осенью 1941 года, а пленные раскапывают трупы для их сжигания осенью 1943 года.
Такие подписи появились с подачи публикаторов, не имевших возможности атрибутировать уникальные кадры, сделанные, несомненно, в Киеве. Произошло это, очевидно, потому, что тех, в чьих руках оказалась вся пленка, интересовали только эти сюжеты.
Весной 2001 года в Музей истории Киева обратились научные сотрудники Гамбургского института социальных исследований, приехавшие в Украину специально для атрибутации некоторых фотоснимков, хранящихся в архивах ФРГ и сделанных в период Второй мировой войны на окупированных вермахтом территориях. Так мы получили отпечатки с той самой, оказавшейся цветной, фотопленки производства известной германской фирмы АGFА. Отпечатки сделаны вместе с перфорацией и (что чрезвычайно важно!) с нумерацией кадров. На первых трех — трупы на бульваре Т.Шевченко, на следующих десяти — впечатлившие фотографа вещи расстрелянных в Бабьем яру, еще три кадра — советские военнопленные с лопатами на дне яра; потом — женщины у ограды стадиона «Зенит» (ныне «Старт») на улице Лагерной (Маршала Рыбалко), где в соседних казармах на улице Керосинной (Шолуденко) содержались военнопленные. Женщины приходили сюда, чтобы найти и попытаться освободить своих мужей, сыновей, братьев. Ведь пленных было так много, что немцы первое время отпускали местных жителей по домам. На следующих кадрах — снова трупы на улице; немецкий регулировщик на пересечении бульвара Т.Шевченко и нынешней улицы Вячеслава Чорновила, военнопленные и трамвайный вагон «пульман» — там же и, наконец, два «ключевых» кадра: Успенский собор лавры в лучах заходящего солнца. Именно эти два кадра позволили совершенно точно сказать: пленка отснята в 1941 году, потому что собор был варварски уничтожен 3 ноября того же года. Следовательно, военнопленные не раскапывают, а закапывают, точнее — ровняют дно Бабьего яра, присыпанное направленными взрывами откосов. У них под ногами, под слоем земли — жертвы расстрелов, произошедших 29 и 30 сентября 1941 года. Сегодня, благодаря обнаруженным в архивах документам, известно, что 1 октября из казарм на Керосинной в Бабий яр были доставлены 300 военнопленных с лопатами. Это они на снимке.
Покадровый комментарий ко всем 29 снимкам немецкой фотопленки был нами опубликован в сборнике «Бабий Яр: человек, власть, история. Документы и материалы в 5 книгах. Книга 1. Историческая топография. Хронология событий», составленном Татьяной Евстафьевой и Виталием Нахмановичем и изданном в 2004 году «Внешторгиздатом Украины».
Небезынтересна история этой фотопленки. Автором снимков был немецкий военный фотограф Иоганнес Хеле, состоявший на службе в управлении пропаганды №537 в составе: 6-й армии. В 1944 году Хеле умер. Его вдова в начале 1950-х годов продала эти снимки фрау Шульц, вдове берлинского журналиста Ганса Георга Шульца. В 1961 году их копии были предоставлены адвокату Вагнеру в земельный суд Дармштадта, расследовавший военные преступления, совершенные зондеркомандой СС в Киеве и Лубнах осенью 1941 года. Затем снимки приобщили к другим судебным делам, связанным с военными преступлениями, и передали на хранение в главный архив земли Гессен в Висбадене. И лишь в 2000 году фрау Шульц продала оригиналы Гамбургскому институту социальных исследований.
В предлагаемой публикации мы обратим внимание на кадр №7, где видны советские военнопленные, засыпающие дно яра. На втором плане виднеется Кирилловская роща с двумя характерными оползневыми «цирками». Впоследствии эта же точка, откуда снимал И.Хеле, стала местом большинства съемок Бабьего Яра. Очевидно, как основная могила жертв первых двух дней массовых расстрелов. Напомним, они продолжались все два года нацистской оккупации Киева, и Бабий яр был наполнен жертвами не только здесь.
Сразу же после освобождения Киева от оккупантов Бабий яр привлек внимание журналистов. Здесь побывали корреспонденты советских, британских и американских газет. Первой выступила газета «Київська правда», поместившая 17 ноября 1943 г. большой репортаж-интервью с бывшими узниками Сырецкого лагеря, участвовавшими в сжигании трупов в Бабьем яру и спасшимися бегством в ночь на 29 сентября 1943 года. Примечательно, что в этой статье не названы их фамилии, нет подписи авторов публикации. Возможно, цензура тогда не разрешила: велось следствие.
Специальные корреспонденты московской газеты «Красная звезда» А.Авдеенко и П.Олендер передали по телеграфу из Киева статью, опубликованную в этой газете 20 ноября 1943 г., но снимков не было.
Подробный репортаж, не боясь, в отличие от киевских журналистов, назвать фамилии «советских граждан, проживавших на временно оккупированной фашистами территории», поместила американская газета «Нью-Йорк таймс». Ее корреспондент В.Лоуренс передал по телеграфу из Киева информацию двумя днями позже — 22 ноября 1943 г. Этот репортаж в переводе на украинский язык опубликован нами в научном сборнике Института юдаики в 2000 г.
Журналистов сопровождал известный киевский архитектор Павел Федотович Алешин (1881—1961), который все два года оккупации жил в своей квартире, в «авторском» доме на улице Большой Житомирской, 17/2. Конечно же, он видел, как 29 сентября 1941 г. мимо его окон и балкона шли евреи в Бабий яр.
В.Лоуренс пишет, что П.Алешин рассказывал им о беседе с неким немецким архитектором, осведомленным о намерении нацистов уничтожить следы преступлений в Бабьем Яру.
Среди иностранных корреспондентов был тогда в Киеве и американский журналист Эдди Джилмор. Иллюстрируя свою статью, посвященную освобождению Украины и опубликованную в мае 1944 г. в журнале The National Geographic Magazine, он поместил снимок, сделанный им в ноябре 1943 г. в Бабьем яру.
На снимке — небольшая часть яра, где на рыхлом песке стоят корреспонденты, сотрудник Наркомата иностранных дел СССР — в форменной шинели и фуражке, случайные жители (женщина и мальчик с собакой). Некоторые из присутствующих рассматривают что-то, лежащее под ногами. На снимке — 21 человек. Определить место съемки нельзя: нет линии горизонта, нет привязки к окружающей местности.
Американцы попросили П.Алешина познакомить их с бывшими узниками Сырецкого лагеря, спасшимися от расстрела в ночь на 29 сентября 1943 г.
На следующий день они снова поехали в Бабий яр, сопровождаемые П.Алешиным и заместителем председателя Верховного Совета УССР, поэтом Мыколой Бажаном (1904—1983). На этот раз сюда же прибыли бывшие узники Сырецкого лагеря Ефим Вилькис, Леонид Островский и Владимир Давыдов.
Не пересказывая факты, известные из других публикаций, заметим, что на этот раз был сделан снимок киевским фотокорреспондентом Казимиром Лишко. На снимке видно то самое место, что и на фотографии И.Хеле. Среди группы из 35—40 человек виден тот же сотрудник Наркоминдела, очевидно, сопровождавший иностранных корреспондентов (их выделяют оригинальные меховые шапки и пальто с меховыми воротниками). Примечательна фигура офицера госбезопасности в кожаном пальто, стоящего слева, на расстоянии, позволяющем видеть всю группу. В центре, левее, угадывается матерчатая полувоенная фуражка-«сталинка» М.Бажана, рядом — темная меховая шапка П.Алешина. Все слушают рассказ узников. А стоят они там же, где и накануне.
Об этом дне очень осторожно, руководствуясь знакомой всем советским писателям и журналистам «самоцензурой», М.Бажан пишет:
«...Там, на околиці, де жовтими пісками, насипаними на чорні ряди розпластаних і обгорілих людських тіл, зяяв один з найжахливіших ярів планети — Бабин яр... Ми тоді не знали ще назв ні Освєнціма, ні Треблінки, ні Дахау, ні Бухенвальда. І один із закордонних кореспондентів, яких я в перші дні визволення Києва привіз до Бабиного яру, вимовив, тремтячи й задихаючись: «Я стою на найстрашнішому місці землі».
Майя Бажан, дочь поэта, говорит, что самое страшное впечатление на ее отца произвел детский сандалик с отрезанным носком, увиденный на дне Бабьего яра...
Итак, сравнивая снимки И.Хеле и К.Лишко, нетрудно заметить общие детали: возвышенность Кирилловской рощи с двумя оползневыми «цирками», резкий уступ с правой стороны отрога и, главное, — значительно меньшую высоту откосов: дно засыпано. Все последующие снимки Бабьего Яра делались, как правило, отсюда же.
После намывания в яр пульпы, после прокладки улицы Окружной (Олены Телиги), устройства парка, перепланировки и застройки жилого района Сырец на сегодняшнем рельефе местности мало осталось следов трагедии 1941 года. Основные ориентиры: высоты Кирилловской рощи с остатком (верхней частью) одного из оползневых «цирков».
Что же касается памятника, установленного в 1976 году в верховьях Бабьего яра, то это место принято и из соображений архитектурно-градостроительных, и символически выбрано так, чтобы отдать должное памяти всех жертв всего Бабьего Яра. Ведь вокруг рассеян пепел сожженных жертв. Никто уже не может точно указать, где лежали или еще лежат тысячи жертв всех двух лет нацистской оккупации Киева. Хотя известно, что на улице Оранжерейной были закопаны 300 киевлян, расстрелянных только за то, что большевистским подпольщикам захотелось сжечь здание бывшей Думы, стоявшее посредине нынешнего Майдана Незалежности. А юго-западнее монумента была братская могила командиров Красной Армии, расстрелянных в противотанковом рву (ул. Олены Телиги), западнее были могилы узников Сырецкого лагеря, ну а на север — братские могилы и евреев, и рома, и тех, кто сжигал трупы и не смог убежать, и всех, погибших от рук нацистов, напомним, за два года оккупации Киева.
Только не нужно делить жертвы по национальному признаку.
Вечная память ВСЕМ ЛЮДЯМ, погребенным в Бабьем яру!