В книгах знаменитого шведского кинорежиссера Ингмара Бергмана немало читал о маленьком острове Фаре вблизи готландского побережья — остров, где Бергман нашел наконец свой родительский дом, на котором поселился и в котором видел не только жилье, но и своеобразное убежище от мира. Такое желание художника жить на острове, в стороне от материковой суеты, вполне понятно. Важно было только понять, каким является сам остров...
Бергмановский остров Фаре выглядел удивительно успокаивающим: нескончаемые поля, многочисленные черные овцы, спокойные и миролюбивые, далекие хутора за полями, приветливые прохожие или велосипедисты, попадающиеся один раз в час, солнце и ветер и дорога к холодному морю... Надо было идти и идти, чтобы увидеть какого-то нового человека, — можно было даже просто шагать по скоростному шоссе, машина на нем все равно не могла появиться вплоть до прихода нового парома... Не могу сказать, чтобы на карте острова не было названий каких-то поселков — самих поселков не найти, только несколько хуторов вдали друг от друга, только черные овцы... Для того чтобы понять Бергмана, осознать это ощущение острой ностальгии и разочарования, овладевающее нами почти после каждой его ленты последних десятилетий (конечно, ранний Бергман, живший только в многолюдном Стокгольме, был другим), нужно было сюда приехать. Увидеть этот диалог без посредников: человек и остров, человек и море. И больше никого — только маленькая церковь в центре маленького острова, скорее, как знак наличия Бога, чем как знак наличия цивилизации...
Настоящему искусству нужны острова, а не города, горы, а не магистрали, маяки, а не телевизионные башни... Слишком по-юношески бескомпромиссно и немного цинично для человека, видящего из окна не волны вельможного моря, а верхушки сталинских небоскребов Москвы. Однако журналистика и не является искусством, а является только способом взаимопонимания с обществом. И едва ли может быть качественная журналистика в обществе, лишенном искусства. Но не одна ли из причин нашего общественного кризиса — наше сплошное нежелание сосредоточиваться, наше презрение к островам (конечно, если это не мифически богатые Гавайи или Карибы), наше стремление быть на арене, а не вдалеке от нее. Те, в ком мы хотели бы увидеть пастырей, привыкли относиться к себе как к эстрадным звездам, место которых — не на острове, Боже сохрани, а на транслированном телевидением митинге. Для которых дом в лесу — не место для самоанализа, а дача, которой необходимо кичиться перед менее успешными коллегами. Так и живем: без пастырей, с эстрадными деятелями на дачах, с обезображенным осознанием собственного достоинства и собственного назначения. И только прогуливаясь вблизи холодного моря, чувствуя себя, словно в конце мира, начинаем понимать, что жизнь можно было прожить и иначе...