В немецких газетах в эти дни — огромные статьи, посвященные 125-летнему юбилею первого федерального канцлера новой Германии Конрада Аденауэра. В Германии я всегда наблюдал усиленное внимание к фигуре Аденауэра. С точки зрения нынешних немцев, их государство начиналось именно с него. Сегодня это слегка удивляет. Конечно, после войны большинству немцев очень не хотелось, чтобы их государство вспоминали в связи с Гитлером, побежденным третьим рейхом, национал-социализмом. Однако в истории немецкой государственности были и другие, догитлеровские страницы. В конце концов, был Бисмарк, приложивший немалые усилия для объединения Германии как таковой...
И все-таки своим современником немцы всегда будут считать именно Аденауэра. Германия Бисмарка была, прежде всего, страной прусской государственной традиции — эта традиция станет одной из причин возникновения Первой мировой войны, появления третьего рейха и Второй мировой войны. У послевоенной ФРГ этой традиции уже не было — хотя бы потому, что Пруссия частично просто исчезла, частично оказалась в составе ГДР. И именно Аденауэр стал для современных немцев человеком новой политической культуры. Той культуры, которая сейчас отождествляется с единой Европой, приоритетом прав человека в политике, осознанием того, что государство существует для гражданина, а не наоборот... Именно поэтому статья об Аденауэре всегда будет актуальной, а статья о Бисмарке всегда будет исторической. Современный мир не может существовать по законам Бисмарка так же, как он не может существовать по законам Гитлера, поскольку государства больше не объединяют железом и кровью.
Сегодня это известные истины, тем не менее после войны их было довольно сложно постичь. Аденауэр не много усилий потратил, чтобы стать во главе новой Германии — прежде всего потому, что он не был функционером национал-социалистической системы. Однако он должен был сделать шаг от традиций предыдущей политической культуры Германии к культуре новой, осознать, что вокруг не конкуренты, а партнеры, преодолеть внутренние комплексы и увидеть будущую Европу. Кто в послевоенной Европе — обездоленной, обессиленной, голодной, разделенной, разрушенной — мог думать едином континенте? По-видимому, только не немцы, которые только что попробовали «объединить» его для себя, по старому бисмарковскому рецепту. Однако оказалось, что именно без немцев новая Европа невозможна, что именно без них она не будет существовать...
Сегодняшнее молодое поколение немцев все больше ощущает себя европейцами. Я еще помню опасения: а что будет, когда появится это поколение? Ведь чувство исторической вины, с которым воспитывалось несколько послевоенных генераций граждан ФРГ, с годами непременно исчезнет. Не начнется ли романтизация гитлеровского времени, ренессанс национал-социализма?
Вот это поколение родилось, живет. И что любопытно: оно действительно намного меньше отождествляет себя с гитлеровскими преступлениями, чем родители. И действительно намного больше интересуется третьим рейхом. Однако как интересуется — как средневековой эпохой! В ней можно обнаружить интересные личности — такие, как, скажем, бессмертная кинорежиссер Лени Рифешталь. Однако, в общем, она кажется очень далекой — вроде была не полстолетия, а два-три века назад. А все из-за того, что ценности тогдашнего немецкого общества кажутся весьма далекими сегодняшней немецкой молодежи. Время ее приоритетов и впрямь начинается с Аденауэра, со всех его побед и поражений, недостатков и прозрений. Все остальное приходится вытаскивать из нафталина...
Тоталитарный режим тогда и выглядит побежденным, когда для него не остается места в душах, когда он превращается просто в иллюстрацию из учебника. Возможно, наша сегодняшняя молодежь становится такой же далекой от коммунизма, как немцы — от национал-социализма. Однако, благодаря послевоенной немецкой элите, обществу были предложены другие приоритеты, победившие наследие предыдущих. Нашей элите еще только предстоит отыскать своего Аденауэра в политике, своего Эрхарда в экономике, чтобы такие ценности предложить...