Несколько лет назад мне выпало пару семестров преподавать на курсах дополнительного образования для педработников детских социальных учреждений. Удивило, что таких заведений, разбросанных по далеким селам, у нас очень много. Бывалые воспитательницы приехали «поставить галочку» о повышении квалификации, чтобы с работы не уволили — образования многим действительно не хватает, — но в ходе занятий удалось вызвать их доверие, установить обратную связь. От рассказанных слушателями с многолетним педстажем будничных профессиональных историй расплакаться иногда хотелось прямо на лекции. Не порадую читателя клубничкой, но на основании услышанного смею утверждать: то, что вызвало праведное возмущение в связи с «артековским делом», давно уже норма внутренней жизни детских социальных учреждений.
Верю — не верю
Приходилось бывать в приютах и самой, разговаривать с детьми. О любви и дружбе они говорят особым голосом, рассказывают много историй, не только романтических. Сексуальный подтекст звучит постоянно. Это можно назвать сексуализацией психоэмоциональных потребностей, выражением эмоций через сексуальные действия. Такое смещение акцентов служит компенсацией за недостающее эмоциональное тепло — необходимое условие даже не благополучия, а зачастую просто физического выживания маленького человека. Кроме того, у детей есть выраженная потребность в секретах, интимности, которую нелегко удовлетворить в условиях «казенного дома». Поскольку сексуализация распространяется на все сферы жизни детского социального учреждения, то вместо простой драки здесь может произойти изнасилование. Диапазон ролей взрослого в этих условиях достаточно широк: от игнорирования, представляющего собой психологическую защиту от того, с чем невозможно ни бороться, ни примириться, до активного участия в качестве растлителя, насильника. С распространением моды на «чайлд-порно» у кого-то из взрослых появилась экономическая мотивация — cюжеты, лишенные моральных ограничений, неплохо продаются, а психопаты имеют возможность примерить поведенческую модель...
Почему вопрос не поднимают работники детских социальных учреждений? А почему о случаях неуставных отношений в армии мы узнаем от солдатских матерей, а не от офицеров? Уверена, и среди воспитателей, и среди армейских командиров порядочных людей — большинство. Но противостоять сложившейся системе изнутри сложно. Можно только стараться работать честно, много (за ту же зарплату) и умело, чтобы благими намерениями не заасфальтировать дорожку в детский ад. Но что-то я не слышала о тренингах для воспитателей на тему «Способы противостояния ранней сексуализации в детских социальных учреждениях». Знаете, речь не идет о четырнадцатилетних, пусть хотя бы четырехлетние не становятся сексуальными игрушками для старших.
Причины такой ситуации стоило бы проанализировать подробнее, в том числе специальными проверками социальных служб. Но у нас во многих практических педагогических аспектах традиционно «секса нет», а уж детского — тем более. «Это грязь, пусть милиция занимается», — есть среди воспитателей и такие, кто брезгливо морщится, считая своих воспитанников безнадежно испорченными. О детской сексуальности заговорил Фрейд, но его так затюкали, что до сих пор мало кто решается повторить. Дети могут и не скрывать своих сексуальных приключений, особенно друг с другом. Известно, что есть здесь и опасность фантазирования, в том числе внушенного. Случаи судебных приговоров отцам, ложно обвиненным в инцесте, происходили в США. Основанием были показания детей, «подсказанные» ретивыми психологами. Недавнее «нижегородское дело» в России, полностью построенное на свидетельских показаниях подростка, абсолютно недопустимым образом «скорректированных» милицией, еще раз проиллюстрировало управляемость психики ребенка. Не нужно быть Нострадамусом, чтобы предсказать исход нынешних обвинений. Как и в «кассетном скандале», доказательства никогда не будут стопроцентно убедительными из-за трудностей экспертизы. Сомнений не вызывает только то, что телесный контакт детей и каких-то взрослых был.
Странным и непрофессиональным показалось полное отрицание возможности «сексуальных недоразумений» работниками «Артека». Любой педагог скажет: где дети, там всегда возможен и обман, и воровство, и агрессия. И, конечно же, запретные сексуальные контакты. Это нормальные будни воспитателей не только социальных, но и вполне респектабельных, даже так называемых элитных детских учреждений. Конечно, каждый случай индивидуален. Тем не менее должно быть построено безопасное для всех детей психологическое пространство — это и есть работа учителей, воспитателей, психологов, директоров и заведующих... Профессионал просто не может утверждать: у нас такого быть не может, потому что не может быть никогда. Он всегда скажет: надо разобраться. Жизнь любого ребенка включает в себя насилие со стороны взрослых: эмоциональное (все правила «хорошего тона»), физическое (куча запретов, не говоря уж о подзатыльниках), психологическое (будь другим), экономическое (куплю — не куплю). Проявляемое в разной степени, это воспитательное насилие столь привычно, повседневно, обязательно, что, кажется, отмени его — и от современных методов воспитания и обучения ничего не останется. Все наши отношения с детьми построены на их зависимости от взрослых. Злоупотребить этой зависимостью, как видим, легко.
Мажоры и миноры
Взрывоопасная смесь, требующая особо тщательного психологического сопровождения — когда рядом живут и отдыхают «немодно одетые» социальные сироты и не знающие ни в чем отказа дети родителей, способных оплатить артековскую путевку. Да, это может стать уроком милосердия и сочувствия, но не автоматически. Нужна огромная психолого-педагогическая работа. В условиях, когда в детской игре (компьютерной, а в другие не играют) нужно убить несколько десятков человек или каких-нибудь тварей, когда развлечение заключается в том, чтобы каждый день смотреть «по ящику», как избивают невинных, поедают на спор тараканов или занимаются обезличенным «сексом без причины», когда больше половины семей распадаются, родители слишком заняты или утомлены, чтобы вникать в нюансы, — в таких условиях методы воспитательной работы должны, конечно же, измениться. Запреты просто не работают, а что вместо них — понимают немногие.
Кроме житейского «власть людей портит», никакого внятного объяснения многочисленным аморальным дикостям украинских больших и малых «мажоров» ни психологи, ни социологи не дают, предпочитая уйти от острых проблем общественной жизни и оставляя их на откуп журналистам. Академическая психология даже не пытается объяснить факты преступного поведения занимающих в государстве высокие посты, живучесть коррупции, враждебность, недоверие между властью и народом. Если обвинения против депутатов сфальсифицированы, то их авторы рассчитывали именно на это отношение.
А.Адлер говорил о «стремлении к превосходству», традиционный психоанализ использует термины «нарциссизм» и «кастрационный комплекс» — страх, что у тебя что-то отнимут (не обязательно отрежут). В этой связи разговоры депутатов о химической кастрации были как нельзя более симптоматичны. В политической жизни мы постоянно наблюдаем обеспокоенность ее деятелей завоеванием как можно большего авторитета, отодвиганием на задний план своих противников. Так называемые сексуальные преступления на самом деле ведь к сексу имеют лишь опосредованное отношение. Это просто та же самая сексуализация потребности властвовать, безраздельно доминировать над другими людьми на различных уровнях, быть не как все. Преступники испытывают подобное же чувство превосходства над законопослушным обывателем, лохом, которые, как им кажется, трусливо дорожат собственной шкурой и чистой совестью. Человек, одержимый такой страстью, командует, пытается постоянно поучать, подчинять окружающих своим капризам, навязывать свои нормы. Какое уж тут соблюдение законов! Особенно этим злоупотребляют люди, бывшие в прошлом не у дел, либо комплексующие по поводу скромного происхождения, либо случайно дорвавшиеся до власти. Общим следствием является деградация и духовное обнищание личности. Педофилия может быть одним из проявлений таких катастрофических личностных деформаций.
Польский философ В.Татаркевич, анализируя факторы счастья, справедливо относит к ним обладание предметами, которых у других нет и быть не может, резкий контраст между собственным благоденствием и бедственным положением других. Эти феномены Татаркевич исследует, ссылаясь на авторитеты Монтеня, Монтескье и Гете. Есть тенденция придавать стремлению к превосходству более благовидный смысл: самосовершенствование, ориентация на результат. Авторитарность педагогическую прикрывают идеями так называемой акмеологии. Это погоня за высокими достижениями, оправдывающая селективную педагогику, проповедующая фактически не развитие, а эксплуатацию способностей детей с самого нежного возраста. Грань здесь очень тонка, но трудно допустить, что такое педагогическое ницшеанство может сочетаться с высокими этическими идеалами: человечное отношение к детям не является ценностью, а аутсайдеры не воспринимаются как личности. Неличность же — это просто живая игрушка.
Моральный императив
В деле Артека можно закатывать глаза и упиваться праведным гневом, а можно его использовать как повод для очищения. Мораль украинцев помимо прочего извращена рабским прошлым, для многих соотечественников забыт вкус таких понятий, как свобода, чувство собственного достоинства, уважение к себе. Нам предстоит большая и трудная работа по решению вопросов, связанных с рациональной утилизацией психологического опыта прошлого, последствий генетической селекции, которая продолжается и в наши дни. Для этого потребуется сделать шаг по пути преодоления инфантилизма и ханжества.
Главным должен быть не вопрос, как поймать и наказать педофилов, а совершенно другой: как изменить наше собственное отношение к детям, чтобы они могли противостоять поползновениям, а не были приучены быть послушными игрушками взрослых. Ведь насилие над детьми совершается прежде всего психическое: им непривычно защищать свое человеческое достоинство. Сексуальные претензии по отношению к детям на фоне сформированного запретами, во многом показного целомудрия старшего поколения, основанного на убеждении, что «у нас этого не может быть», и фактической сексуальной, и не только, вседозволенности. Сдетонировало, когда нажали кнопку...
Надо не прятать голову в песок, а посмотреть на изменившийся мир со всей возможной честностью. Мы все устроены так, что стараемся защититься, укрыться от информации, которая для нас невыносима, с которой мы не знаем, что делать. Объяснить обнародованные факты только предвыборной борьбой — один из таких видов защиты. А следовало бы внимательно отделить зерна от плевел, решительно переведя событие из политических в разряд уголовных.
Я помню, как соседка на весь двор кричала на сына (это было в конце 70-х в Кривбассе): «Что ты все эмалированные миски в доме попортил, что ты с ними делаешь? Почему растворителем на весь дом несет?» А через пару лет уже каждый в нашем дворе понимал, что значит эта найденная дома обуглившаяся миска — в ней выпаривали наркотики. Важно не пропустить неожиданную закрытость ребенка, категорический уход от обсуждения каких-то тем, отсутствие эмоционального контакта с родителями или воспитателями, «особые отношения» с кем-то из взрослых, самые разнообразные физиологические проявления. Боюсь, такая бдительность в ближайшее время будет не лишней.