Приблизительно за неделю до того, как отправиться на премьеру спектакля «Бесы», поставленного Анджеем Вайдой в легендарном московском театре «Современник», я прочел посвященное событию эссе в краковском еженедельнике «Тыгодник повшехний». Мне почему-то запомнились впечатления автора не о спектакле, а о современной России. Россия в тексте получалась более яркой, чем постановка, и автора интересовало даже не то, насколько удалось Анджею Вайде реконструировать в новых российских условиях старый польский спектакль, а то, бегают ли по московским улицами бесы Достоевского. Естественно, именно это интересовало и режиссера. «В достаточной ли мере его слова и предсказания услышаны здесь, в России? Покинули ли ее бесы?» — спрашивал Вайда прямо в программке спектакля — чтобы ни у кого не оставалось сомнений по поводу его замысла...
Между тем на самом представлении я чувствовал себя, как в театральном музее. Воображал себе, как ту или иную острую фразу воспринимали тогда, когда Вайда взялся за постановку пьесы, в те времена недосягаемой для советского зрителя. Какие овации устроили бы тогда московские зрители! А сейчас зал просто не замечал тех же острых фраз. «Бесы», как и любой великий роман, можно читать под углом собственного интереса. То, что эта заинтересованность осталась политической, и предопределило равнодушие зала к наиболее выигрышным ходам знаменитого польского режиссера. Достоевский писал о людях жестоких, ужасных, отвратительных, но... политических — то есть таких, которые верят в собственные идеи и готовы ради них уничтожить и отдельного студента, и само человечество — только чтобы сделать его счастливым, а себя — властным. Таким был Верховенский у Достоевского, такими были реальные Нечаев, Ленин, Троцкий, Сталин... Поэтому политический аспект романа Достоевского так воспринимался в социалистические времена. И потому он понятен и до сих пор актуален в обществе действительно демократичном, где люди научились ценить свободу и презирать тоталитаризм в любом его проявлении. В России пророчества Достоевского, как известно, сбылись — бесы победили. Но были ли побежденные? Ведь отказ от их идеологии произошел по инициативе не общества, а лучших учеников умирающего дракона. И поэтому состоялась не замена ценностей, а смерть ценностей. Вайда показал политический спектакль деполитизированному обществу без определенных нравственных ориентиров. Такое общество и является постсоветским. Часть его томилась от скуки на премьере в «Современнике». Спектакль опоздал на годы.
Но на самом деле Достоевский писал не о политике. Достоевский писал о душе. Или об отсутствии души. Отсутствие ценностей — это и есть отсутствие души у человека или общества. Сегодня важна не дискуссия героев Достоевского о путях развития тогдашней России, а их поразительная внутренняя пустота, которую они напрасно скрывают под лозунгами примерно так, как сегодняшние хозяева жизни скрывают внутреннюю пустыню под почти детской верой в такой свой успех, после которого хоть потоп... Вот этой пустотой в душе — а вовсе не своим политическим радикализмом — герои «Бесов» похожи на наших современников. Вот этой пустыней в душе они и объясняют не то, почему мы так жили вчера, а то, почему мы так живем сегодня.