На днях я несколько западных журналистов спросили меня о влиянии нынешней политической ситуации на украинских ученых и научные исследования в Украине. По каким-то странным причинам они называли российскую агрессию «политической напряженностью», «кризисом» и другими мягкими терминами.
А после этого в ведущем научном журнале Nature, который кроме научных статей публикует также много материалов о деятельности и проблемах мирового научного сообщества, появилась статья Холли Элс и Ниши Гайнд «Украинские ученые боятся за свою жизнь и будущее в ситуации российской угрозы», где были процитированы и мои ответы на вопросы журналистов. Украинские ученые рассказали изданию о своем беспокойстве, личных планах и реакции на угрозу. Но статья оказалась творением в стиле пророссийской пропаганды. Она вызвала сильнейшее негодование в соцсетях и в письмах моих коллег ко мне.
Это уже не первая история в этом журнале с использованием украинских ученых в странных пропагандистских текстах, и мои друзья предупреждали меня о таких рисках. Но я решила дать интервью, — журналистка, обратившаяся ко мне, не писала раньше пророссийских текстов, и я считала, что объяснять ситуацию мировому сообществу все же следует.
Мы уже хорошо знаем, что ведущие научные издатели очень зависят от российских денег (за подписки, покупку литературы, публикации открытого доступа и разные услуги) и, чтобы не потерять эти деньги, всячески демонстрируют «нейтралитет», а в действительности — поддержку российской позиции в вопросе в частности аннексии Крыма: подают российскую афилиацию крымских ученых, публикуют статьи об украденных у Украины объектах и рисуют карты с нарушением международного законодательства. Наши ученые присылают письма протеста, журналы и издательства им отвечают о нейтралитете, но написать россиянам о соблюдении международного законодательства не хотят.
Упомянутую статью украинские читатели в соцсетях восприняли как попытку навязать нам российские нарративы. После вполне корректных отрывков из интервью с украинскими учеными журналисты Nature (видимо, они оправдают это «балансом») вставили неправдивый вывод россиянина, решившего поучать нас, что мы сами виноваты и что наша единственная проблема в этой ситуации — нежелание сотрудничать с россиянами. Если бы сотрудничали, дескать, не было бы войны.
Мы уже давно поняли, что российское «сотрудничество» — это эвфемизм на обозначение полной покорности и признания права России захватить нашу страну. Этот недобропорядочный ученый сказал откровенную ложь, будто бы украинские ученые не сотрудничают с российскими, потому что боятся за свою жизнь и за жизни своих семей. Это не было сформулировано как мнение или оценочное суждение, а подается и россиянином, и журналистами как факт.
Журналисты не проверили эту ложь, не попросили украинцев ее прокомментировать. Написали они неправду и от собственного имени: «Исследовательские учреждения в Крыму, которые раньше были подчинены Национальной академии наук Украины, были переданы под управление России». В действительности их никто не передавал, их просто захватили. Ну и нельзя не вспомнить уже стандартный маркер преданности российской точке зрения: большинство зарубежных изданий уже достаточно давно пишут Kyiv, но это издание соблюдает приятное для России написание Kiev.
Возможности комментировать статью у нас нет, на странице Nature в Фейсбуке я ее тоже не нашла.
Я давно и хорошо понимаю, что большинство западных и даже некоторые украинские журналисты называют свою симпатию к стране-агрессору «сбалансированной позицией». Ученые — приверженцы России рассказывают о «науке вне политики» и называют «политикой» все, на что они хотят закрыть глаза (хотя это не мешает выражать недовольство чьей-либо другой политикой, кроме России).
Исторически и благодаря целенаправленным усилиям СССР и постсоветской России сформировалось множество причин, почему лозунг «наука вне политики» позволяет большинству мирового сообщества закрывать глаза на убийства, аннексии и угрозы. И это не только деньги (гранты, стипендии, оплачиваемые поездки в Россию). Это нежелание многих западных ученых и научных функционеров понять, что Украина и Россия — разные страны и что речь идет об агрессии одной страны против другой, а не о незначительном конфликте внутри Украины. Это мощная российская пропаганда, таргетированная отдельно для разных групп и из разных источников, при посредничестве, в том числе западных ученых и журналистов. Это тенденция среди ученых быть немного диссидентами в отношении своих правительств и искать «другой взгляд». Поскольку наука в Украине очень плохо финансируется и научные результаты украинцев еще хуже продвигаются за границей, наше научное сообщество считается незначительным и не стоящим внимания. Требования платить за «скопусные» статьи в третьесортных изданиях, которые никто не будет читать, продвижению украинской науки скорее вредят и их надо немедленно отменить. Выбрасывание огромных денег за упомянутые публикации из карманов ученых и небездонных бюджетов университетов и «соглашения о сотрудничестве» с сомнительными фирмами для накачки цитирований и индексов — это лишь выставление нас на посмешище, и такая деятельность должна наказываться за нанесение вреда репутации украинской науки. Хотя бы отменой аккредитаций заведений, практикующих это. Думаю, пророссийскость части мирового научного сообщества связана также с привязанностью к давним культурным фигурам, а именно Достоевскому с Толстым, большим количеством личных знакомых и друзей (у украинцев в сотни раз меньше возможностей проводить и посещать настоящие международные конференции, поэтому, соответственно, в сотни раз меньше контактов и знакомств).
В моем опыте лет пятнадцать назад был интересный пример нежелания понять, что Украина и Россия — разные страны. Приблизительно тогда Россия начала давать своим ученым — не только начальникам, но и обычным ученым массово — щедрое финансирование для посещения научных конференций. После этого все гранты от западных агентств для посещения конференций практически исчезли и для украинских ученых. Бывали единичные исключения, как, например, гранты организационного комитета (но их удавалось получить только через личные связи) или некоторые программы для молодых ученых, никогда не покрывавшие всех затрат. Мои многочисленные попытки объяснить западным научным функционерам, что российская политика не имеет никакого отношения к украинским ученым, проваливались полностью. Меня не слышали, отвечая, что россиян финансируют, ведь вас тоже финансируют. Я хорошо говорю на английском, дело не в языке.
Последний и единственный раз я получила компенсацию от своего института за билеты на зарубежную конференцию в июле 1991 года. Я не жалуюсь и не требую денег (с нашими традициями все равно на конференцию поедут ректоры с академиками, средств для рядовых ученых не будет никогда). Я просто объясняю одну из причин превалирующей пророссийскости мирового научного сообщества. Мне кажется, что украинским ученым следует понимать эту реальность. Зарубежные ученые очень мало контактируют с украинскими — преимущественно с теми, кто постоянно работает за границей. Далеко не у всех из них проукраинские взгляды, а те, у кого они есть, — не всегда готовы настойчиво объяснять и пытаться убеждать, особенно в ситуации, когда на факультете может быть 20 россиян и один украинец, которому в помощь только соцсети и собственные усилия.
Один из маркеров такой настойчивой пророссийскости: несмотря на все действия России, включая преследование ученых, Международный математический союз все равно планирует проводить Международный математический конгресс в июле нынешнего года в Санкт-Петербурге в России. На протесты и письма организаторы ответили лишь текстом о мощи российской науки.
Широким контактам с зарубежными учеными препятствуют и проблемы с проведением настоящих масштабных конференций в Украине, — денег на это большинство ученых не получат никогда, а проводить такие мероприятия за счет оргвзносов практически запрещено и чрезвычайно сложно. Это наследие экс-министра образования Дмитрия Табачника, о ликвидации чего я и мои коллеги говорим много лет, но депутаты и научные функционеры слышать об этой проблеме не хотят. Видимо, боятся сумасшедшего необлагаемого обогащения, хотя в действительности нам, когда мы такие конференции проводили, в результате приходилось добавлять к оргвзносам собственные деньги. Гранты от зарубежных агентств возможны, но бюрократические проблемы оставляют эту возможность только для чрезвычайно стойких и настойчивых людей — или для «собственных» конференций руководителей учреждений и университетов.
Нам очень сложно объяснить мировому научному сообществу, что Достоевский и выдающаяся наука не могут оправдать агрессию и убийства. Тем более что российская благосклонность к Достоевскому и текст о слезинке ребенка, которая не стоит чего-то там, — чистое лицемерие. Чьи-то слезы их интересуют только как материал для пропагандистских роликов.
Очень сложно перебить фантастические российские средства и многолетнюю пропаганду. Но мы должны работать над имиджем украинской науки в мире. Пока что реально его поддерживают наши ученые-волонтеры, работающие за рубежом, и объединения проукраинских сообществ за границей. Необходима взвешенная государственная политика. И не все здесь завязано на деньгах. Для начала можно хотя бы прекратить позорить украинскую науку требованиями к ученым печатать любые статьи все равно где, даже в третьесортных журналах, «лишь бы за границей» или «только бы в Скопусе». Надо ввести меры содействия проведению качественных международных конференций в Украине. Главное здесь — уменьшение в десятки раз невероятно обременительной отчетности.
Украинская наука должна повернуться лицом к мировому сообществу и громко заявить о себе. Нам есть чем гордиться, но кто об этом слышит в мире?
Больше статей Ирины Егорченко читайте по ссылке.