Когда в 2019 году украинцы впервые в истории доверили всю полноту власти одной политической силе во главе с президентом Владимиром Зеленским, многие питали надежду, что это — уникальный шанс изменить страну и очиститься от политических наслоений прошлого. Но больше четырех лет правления монобольшинства полностью развеяли эти приятные, но глубоко ошибочные иллюзии. В украинских реалиях монобольшинство не стало инструментом для качественных реформ, преодоления системной коррупции и перезапуска государства. Зато привело к падению эффективности государственного управления, монополизации всей полноты власти в руках офиса президента, кадровых просчетов и ряда ошибочных решений стратегического характера.
В августе 2019 года было сформировано первое правительство монобольшинства во главе с Алексеем Гончаруком. Тогда президент Зеленский поставил задачу за пять лет достичь роста украинской экономики на 40%. Обещания экономического чуда и эффективной борьбы с коррупцией были среди предвыборных лозунгов главы государства. Конечно, тогда никто не мог предвидеть мировой пандемии коронавируса и полномасштабного российского вторжения. Но простого анализа деятельности Кабмина монобольшинства до 24 февраля 2022 года вполне достаточно, чтобы сделать вывод: никаких намеков на экономическое чудо в Украине не наблюдалось.
Монобольшинство пришло к власти в то время, когда украинская экономика находилась на подъеме. ВВП увеличивался уже 14-й квартал подряд. В апреле—июне 2019-го экономика Украины показала один из лучших результатов после начала российско-украинской войны в 2014 году. Тогда ВВП вырос на 4,6%. Правительство Гончарука должно был стать правительством профессионалов-технократов. Но просуществовало меньше всего из всех правительств и запомнилось кратковременным укреплением гривни, серьезным падением доходов бюджета и объемов промышленного производства. Еще в третьем квартале экономика удерживала положительный импульс и выросла на 4,1%. В четвертом квартале экономический рост замедлился до 1,5%. А уже в первом квартале 2020 года украинская экономика начала сокращаться. Важно, что падение экономики началось еще до объявления в государстве общего карантина. В конце концов терпение у Зеленского лопнуло и на Банковой решили распрощаться с молодым главой Кабмина.
Появление коронавируса в Украине в марте 2020-го совпало по времени с отставкой правительства Гончарука и назначением премьер-министром Дениса Шмыгаля. Экономические итоги 2020 года были неутешительны. Из-за пандемии украинская экономика сократилась на 3,8%. В 2021-м ВВП вернулся к росту, но так и не сумел отыграть падение первого года пандемии. Но важны не просто эти статистические цифры. Важно то, что уменьшение украинской экономики в 2020 году было более глубоким, а восстановление — более медленным, чем в большинстве государств мира. Хотя Украина точно не была одним из главных центров пандемии коронавируса.
Для сравнения, мировой ВВП в 2020 году упал на 3,4%, а украинский — на 3,8%. В 2021 году глобальная экономика выросла в среднем на 5,8%, в то время как украинская даже не смогла компенсировать обвал 2020-го, показав рост всего на 3,4%. Несмотря на грандиозные программы вроде «Большого строительства» и попытки реанимирования экономической жизни, правительство Дениса Шмыгаля не смогло продемонстрировать выдающихся достижений. Наоборот, вляпалось в серьезные скандалы из-за разбалансированной работы Минздрава и хаотичной подготовки энергетики к зиме 2021/2022 годов.
Побочным эффектом правления монобольшинства стало постепенное размывание принципа разделения ветвей власти. Шаткая система сдерживаний и противовесов рухнула. Произошла невиданная концентрация полномочий в офисе президента, который по сути стал еще одной параллельной ветвью исполнительной власти и превратился в центр принятия всех главных решений кадрового и стратегического характера. Должность руководителя офиса президента по своей значимости и влиянию значительно превзошла главу правительства и Верховной Рады. Де-факто Украина времен монобольшинства превратилась в президентскую республику, хотя де-юре остается парламентско-президентской.
Премьер-министр, раньше бывший весомой политической фигурой, стал обычным клерком и лишился политической субъектности. Никогда еще украинское правительство не находилось в такой тени офиса президента. Законодательная ветвь власти тоже заметно деградировала. Должность главы Верховной Рады стала декорацией к президентской форме правления. Когда предыдущий спикер Дмитрий Разумков попытался проявлять определенную институционную самостоятельность, его заменили полностью подконтрольной фигурой Руслана Стефанчука. Президентская фракция партии «Слуга народа» не превратилась в образец политической принципиальности и ответственности, а стала центром постоянных скандалов и не смогла устоять перед многочисленными соблазнами, которые обеспечивает власть.
Коррупции не стало меньше. Просто произошло переформатирование основных бенефициаров получения коррупционных выгод. Влияние офиса президента на Офис генпрокурора, судебную систему, СБУ, ГБР и другие центральные государственные органы значительно усилилось, но не стало инструментом очистки страны от нечестных чиновников и системных антикоррупционных перемен. Клептократия и кумовство остаются одними из главных недостатков власти периода монобольшинства, негативно влияя на качество работы всего государственного механизма. В условиях чрезмерной концентрации рычагов управления в одних руках наметилась тенденция к увеличению количества назначений на должности, исходя из принципа лояльности и личной преданности, а не профессионализма и способностей. Это привело к падению эффективности ряда государственных органов. Важно, что даже после увольнений из-за провальной работы или коррупционных скандалов отдельные экс-чиновники из офиса президента или друг детства Зеленского Иван Баканов, возглавлявший СБУ, так и не понесли какой-либо ответственности.
Заметно усилилось влияние авторитарного стиля управления на принятие решений. Недостаточная подготовка к возможной военной агрессии России и игнорирование предупреждений Запада — это не только ошибки конкретных должностных лиц, но и следствие неэффективной самоуверенной модели принятия решений в эпоху монобольшинства. Если бы президенту пришлось иметь дело с коалиционным правительством и субъектным и достаточно независимым парламентом, может быть, еще в 2021 году были бы приняты решения о срочном строительстве оборонных сооружений и минных полей на направлениях возможных ударов российской армии. Аналогично не было бы сокращения финансирования ракетной программы после 2019 года. А Министерством обороны руководили бы лица с более высоким уровнем компетентности.
С введением военного положения централизация власти, и до этого бывшая очень высокой, выросла еще больше. Произошла существенная монополизация информационного пространства. Заметно сузились возможности местного самоуправления. Главы военных администраций на время военного положения получили право распоряжаться областными бюджетами. Также появилась негативная тенденция отстранения от должностей городских голов. Звучат предложения распустить районные и областные рады. В планах правительства — уменьшение финансовой самостоятельности местного самоуправления путем направления НДФЛ с военных и полиции в государственную казну. Но сможет ли Кабмин, ранее не демонстрировавший умения эффективно и оперативно решать многие вопросы по обеспечению потребностей ВСУ, распорядиться этими средствами надлежащим образом?
Ради справедливости стоит сказать, что иногда монобольшинство и концентрация власти в одних руках действительно помогают стране модернизироваться ускоренными темпами. Все зависит от масштаба личности, ее принципов и мировоззренческих ориентиров. Так произошло, в частности, в Сингапуре во время правления Ли Куан Ю и в Южной Корее в эпоху президентства Пак Чон Хи.
Когда Сингапур обрел независимость, никто не ожидал, что это маленькое государство за несколько десятков лет превратится в одну из богатейших стран мира. У лидера молодого государства Ли Куан Ю был выбор: воровать и вывести друзей и родственников в списки «Форбс» или служить своему народу и вывести страну в десятку лучших государств мира. Он выбрал второй вариант. Методы многолетнего премьер-министра нельзя назвать полностью демократическими. Но они сработали и принесли феноменальный успех. А Сингапур в результате получил и экономическое благосостояние, и демократию.
В случае с Южной Кореей экономические успехи времен правления Пак Чон Хи также объединялись с авторитарной жесткой формой правления и даже репрессиями. Когда военные пришли в 1962 году к власти, КНДР значительно опережала Южную Корею по уровню развития и промышленному потенциалу. Пак Чон Хи взял курс на ускоренную индустриализацию страны, оказывая протекцию отраслям с высокой добавленной стоимостью. Это заложило фундамент «корейского экономического чуда». Такие примеры поучительны. Но они также показывают, что, скорее, являются определенным исключением из правил и результативны лишь при определенных условиях.
Монобольшинство продемонстрировало свою неэффективность в украинских реалиях, где плохо работают институции и в целом низкое качество политических элит. Очевидно, что отсутствие монобольшинства и формирование правительства на коалиционной основе является более эффективной политической моделью для Украины. Такая система по крайней мере сохраняет конкурентную политическую среду и способствует политической эволюции, удерживая баланс ветвей власти. Это повышает шансы на более удачные и правильные решения и более адекватную реакцию на внешние и внутренние вызовы.