Кажется, что "всеукраинский опрос" - это вообще какой-то экспромт, который не имеет под собой серьезной методологической и содержательной базы, как говорят академические специалисты. Вопрос о совмещении выборов и всенародных опросов очень сложный, и в разных странах решается по-разному. Где-то это запрещено. Насколько это правомочно у нас – на этот вопрос должны ответить юристы, поскольку есть подозрения, что всякого рода опросы могут повлиять на результаты выборов. Так свое мнение об опросе, который накануне инициировал президент, выразил замдиректора Института социологии Евгений Головаха в интервью для ZN.UA.
Но даже если юристы, продолжает он, ничего предосудительного в этом не найдут, то, думаю, прежде, чем выходить с таким громким объявлением, следовало бы проконсультироваться с социологами, как с профессионалами в этой области.
Первое, содержание каждого вопроса, выносимого на всенародный опрос, который хоть и не имеет законодательной, но имеет моральную силу, должно быть процессом тщательного обсуждения. В этом смысле у меня есть определенные сомнения, потому что первый же вопрос, сразу озвученный президентом, имеет очевидный ответ. В бедных странах, имеющих опыт тоталитарного правления и все еще находящихся в посттоталитарной стадии, где люди живут очень трудно, будут приветствоваться любые формы ужесточения наказаний. Например, смертную казнь, согласно нашим опросам, из года в год поддерживает большинство населения Украины.
Тем не менее вопрос о пожизненном заключении очень странный. Во всем мире такая форма наказания практикуется только за жестокие, насильственные преступления. Как бы ни страшны были коррупционеры, у нас просто не хватит мест заключения, чтобы всех их изолировать от общества. Не сделать этого после подобных заявлений – означает выставить себя на посмешище. А если сделать, то в места заключения для коррупционеров надо превратить очень многие государственные учреждения. Пожизненное заключение – это особые условия. И это требует от государства огромных расходов.
Второе, все вопросы очень сложные. К примеру, об использовании в медицинских целях канабиса. Большинство населения просто не знает, что такое канабис. Если бы людей спросили о «легком наркотике» или «марихуане», они бы поняли, и склонны были бы ответить «нет», потому что у наших людей очень настороженное отношение к любым наркотикам. Когда же вводятся медицинские термины, а не понятные большинству людей слова, то это может пройти. Об этом неоднократно говорил Владимир Паниотто, когда люди не вполне понимают, о чем идет речь, чтобы не показать свою некомпетентность, они часто склонны отвечать «да».
И так – по каждому вопросу. Конечно, люди выскажутся за ужесточение наказаний и за свободные экономические зоны. Потому что не понимают по сути, что такое свободные экономические зоны. Все это - вопросы, требующие знаний, которых у большинства нет. Эти нюансы следует обсуждать со специалистами. Хотя бы для того, чтобы понять: что вы делаете, когда предлагаете некоторые вопросы для всенародного опроса.
Третье. Еще одна серьезная проблема заключается в том, что на каждый из этих пяти вопросов всенародного опроса (как бы копирующего референдум, но не являющегося референдумом, поскольку юридических последствий нет) предполагается только два ответа: «да» или «нет». Но если вы проводите всенародный опрос и хотите узнать общественное мнение, чтобы потом на него опираться, то, как это делают грамотные социологи, вы должны оставлять графу «затрудняюсь ответить». И если такая графа не вводится, то тогда человека подталкивают к тому или иному, чаще всего нужному, варианту ответа. Отсюда могут произрастать корни определенных манипуляций.
Четвертое. Если опрос не имеет юридической силы, то для чего это делается? Чтобы опереться на общественное мнение? Я утверждаю, что сильный политик тем и отличается, что не обязательно принимает решения в унисон с общественностью. Да, бывает полезно и важно принять решение с учетом общественного мнения. Но если это превратить в систему, сказав, что народ так считает, поэтому я так должен делать, то это будет уже не представительная демократия, а прямая. А в современном цивилизованном обществе прямой демократии, как способа решения серьезных государственных проблем, практически быть не может. Даже в Швейцарии, где регулярно проводят референдумы, по большинству вопросов выборные органы принимают решения сами. Поэтому от опросов как способа управления и практики принятия решений, опираясь на общественное мнение, я бы все-таки отказался. Общественное мнение всегда выражается прежде всего в том, что мы выбираем представительную и исполнительную власть. Это и есть общественное мнение. Общественное мнение ни в коем случае не должно считаться законом, которому должен следовать политик в принятии решений.
По словам Головахи, такой опрос, скорее всего, может быть демонстрацией слабости власти. Это попытка переложить тяжесть принятия решения на плечи тех, кто и так еле тащит на себе очень тяжелый год в бедной стране, в которой продолжается война и экономика на грани кризиса.
Можно проводить опросы, можно учитывать их результаты. Но не надо это превращать в императив. Приведу такой пример. Большинство украинцев поддерживают смертную казнь. Если бы их спросили, поддерживают ли они смертную казнь для коррумпированных политиков, доведших страну до плачевного состояния, этот вопрос вообще прошел бы на «ура». Представляете, какие можно задавать вопросы и какие получать при этом ответы? А если начать так действовать, оправдываясь тем, что так считает народ? Этого – колесовать, того – четвертовать, третьего – повесить и т.д. Из подобной слабости власти может родиться очень опасная тенденция.
Головаха считает, что мы все-таки должны придерживаться концепции представительной демократии. Пусть минималистской. Это пока еще все, что в наших условиях возможно. Условия для развитой, так называемой партисипативной демократии, когда люди не только участвуют в выборах, но могут влиять на власть, контролируя ее посредством инструментов гражданского общества, у нас только зарождаются. Когда-нибудь это случится. И тогда от минималистской, представительной мы перейдем к развернутой, развитой демократии. Но нельзя отступать от этой позиции. Нельзя поддаваться соблазнам прямой демократии, которая зарождалась в дрвнегреческом полисе и которую великий мыслитель Платон называл «властью завистливых бедняков». Не менее выдающийся философ Аристотель считал прямую демократию худшей формой правления. По его мнению, прямая демократия в итоге приводит к охлократии, а это, в свою очередь, – к полному хаосу и разорению полисов. Поэтому с прямой демократией нужно быть осторожнее.
В Швейцарии все гораздо сложнее, чем прямая демократия. Там есть все органы представительной демократии, очень сильные и развитые, умеющие контролировать прямую демократию.
Полную версию интервью читайте позже на сайте ZN.UA.