О бандах квартирных мошенников, которые, пользуясь слепым доверием граждан, присваивают их жилье, а их самих превращают в бомжей, не останавливаясь порой перед убийством, написано немало. Проблема эта не раз поднималась в прессе, говорили о ней и на законодательном уровне. Но толку от разговоров — устных и письменных — никакого: случаев квартирных мошенничеств меньше, естественно, не становится. Наивных, доверчивых людей всегда хватает, как и ловкачей с атрофированной совестью, которые не прочь поживиться чужим добром. И потому одними рассуждениями о проблеме делу не поможешь. Нужны конкретные действия, и совсем необязательно чрезвычайные — но в каждом отдельном случае необходимы соответствующее закону расследование и доведение дела до судебного рассмотрения.
Искушение безнаказанностью
Несмотря на то что страшное это явление разрослось до масштабов едва ли не катастрофических, борьба с ним и сегодня ограничивается все теми же разговорами. Стабильно снисходительное отношение к мошенникам со стороны правоохранительных органов превратилось в факт столь же будничный, обычный, распространенный, сколь и сами случаи жилищного мошенничества.
Чем бы ни объяснялось то, что правоохранительные структуры — милиция, прокуратура, суд — нередко принимают сторону мошенников, преступление остается преступлением, а ненаказанное преступление поощряет следующие. Вот еще одна история, весьма показательная как в смысле невероятной доверчивости обманываемых, преступной по отношению к ним самим, так и в том, что касается позиции районной прокуратуры, которую даже очевидные факты не заставляют возбудить уголовное дело. Тем самым прокуратура принимает на себя ответственность за страдания не только нынешних, но и последующих жертв мошенников.
«Квартирный вопрос их испортил...»
Жила в Деснянском районе г.Киева Лидия Барышевская. Имела троих детей — двух дочерей и сына, которые и были ее наибольшим сокровищем. Тяжко трудилась, чтобы заработать на жизнь, прокормить их и выучить. Но хоть и отдавала всю себя добросовестной работе, лихая доля ее не минула. Помощи ждать было неоткуда: с тех пор как одиннадцать лет назад умер муж, все хлопоты легли на ее плечи. Однако и сменить место работы — а была она дворником — не могла: хоть и получала копейки, однако семью обеспечила жильем. Четырехкомнатная квартира, полученная ею за долгую — свыше десяти лет — дворницкую работу, и была ее вторым сокровищем.
Увы, дети, мать которых билась как рыба об лед, добывая хлеб насущный, предоставленные сами себе, в конце концов сбились с пути. Сын после раннего непродолжительного брака и бурного развода пристрастился к бутылке. Дочери и того хуже — к наркотическому зелью, принесшему им обеим сроки заключения.
Лидия Барышевская в поисках выхода из тяжкого положения пришла к выводу, что детям следовало бы дать возможность отделиться, тогда ответственность за самих себя, возможно, и подтолкнет их к возвращению в нормальную жизнь. Но как это сделать? Размены квартир сейчас почти не практикуются. А что, если продать свою большую жилплощадь и купить отдельное жилье для каждого — в селе или, если посчастливится, то и на окраине родного города?! Таким виделся выход.
Бойся данайцев, дары приносящих
Она уже свыклась с мыслью о продаже квартиры, когда в начале 2004 года судьба свела ее с неким Максимом, который как раз подыскивал площадь для аренды под офис. По крайней мере, таким образом объяснил он ей цель своего первого визита. И хотя перспектива превратить квартиру в подобие гостинично-офисного помещения Лидию Петровну не привлекла, настойчивый молодой человек знакомство активно поддерживал, зачастил в гости, предлагал помощь.
Однажды, застав хозяйку в слезах после очередной ссоры с сыном, предложил пожить самой в частном доме его брата в местечке Ирпене под Киевом. Прожила она там недолго, однако с братьями Шрамовыми ее отныне связали доверительные отношения. И когда однажды Максим предложил свою помощь в решении проблемы с жильем, она не только согласилась, но и обрадовалась неожиданной подмоге, поскольку все еще не представляла, как приступить к этому делу. Первое, что она сделала по просьбе Максима, выдала ему доверенность на ведение дел. Речь шла, естественно, о продаже ее большой квартиры и покупке отдельного жилья для нее и каждого из детей.
Со временем получил Максим необходимые бумаги и от сына Лидии Петровны. Проблему со старшей дочерью, находившейся в местах заключения, решили просто: та выдала доверенность матери, а последняя через нотариуса передоверила все Максиму. Читатель, веороятно, уже понял, к чему привела неосмотрительность семьи Барышевских. Приобщив к афере своего давнего приятеля Александра, с которым он ранее познакомил Лидию Петровну, Максим ему же и продал ее квартиру. 11 октября 2004 года нотариус Киевского городского нотариального округа Н.Анискова удостоверила договор купли-продажи. Однако еще долгое время — вплоть до середины зимы — хозяева и не ведали, что они уже бездомные.
И не знать им этого вплоть до момента выселения, если бы не счастливый случай: из-за череды квартирных краж, случившихся в то время в районе, местный оперуполномоченный Л.Змаженко запросил из ЖЭКа необходимую ему информацию и, получая ее, узнал также о стремительной приватизации и продаже квартиры Лидии Петровны. А когда встретился с ней, эта тема всплыла и была для хозяйки словно гром с ясного неба.
До тех пор доверие Лидии Петровне к людям, которые так внимательно, так заботливо относились к ней и ее проблемам, оставалось незыблемым. Даже в июле 2004 года, когда Максим предложил ей написать на пустом листе бумаги «с моих слов записано верно и мною прочитано» и расписаться, ни малейших подозрений у нее не возникло. Он же объяснил, что это крайне необходимо для дальнейшего ведения ее дел! Когда в милиции Деснянского района ей показали этот документ, на свободном на момент подписи месте листа красовался машинописный текст, из которого следовало, что деньги за проданную квартиру — 120 тыс. грн. — она уже получила.
И все сложилось бы у новоиспеченных мошенников наилучшим образом, если бы не младшая дочь Наталья, также отбывавшая в то время наказание в местах лишения свободы. Она, вопреки просьбе матери, категорически отказалась давать какую бы то ни было доверенность — ни незнакомому человеку, ни самой Лидии Петровне. Тем не менее в качестве доказательства законности продажи доверенность от ее имени, датированная 8 июля 2004 года и подписанная начальником Уманской ВК-129 подполковником внутренних дел В.Янчуком, фигурировала и во время регистрации «продажи» у нотариуса, и на судебном процессе по выселению Барышевских из проданной квартиры. Она должна была сохраниться в материалах судебного дела. Однако в справке № 17/2493, выданной 16 сентября 2004 года тем же учреждением за подписью в.о. начальника колонии капитана А.Лапуцкого, указано, что никакая доверенность от Наталии Барышевской, находившейся там с 12 августа 2003 года до 12 августа 2005 года, не заверялась и не регистрировалась.
Учитывая столь важное расхождение в документах, следовало бы назначить их судебную экспертизу. Возможно, тогда все вопросы и сложности в установлении факта мошенничества сразу бы исчезли. Однако таких вопросов, кажется, ни у кого из представителей правоохранительных органов не возникало. Открыв 28 февраля 2005 года по заявлению Лидии Петровны уголовное дело, прокуратура ограничилась поверхностным опросом самой заявительницы и ее обидчиков.
Почти как в триллере
Напуганные молодые люди бросились к жертве со слезами и заверениями: мол, они никогда не желали ей зла и, конечно, имели намерение рассчитаться. И рассчитаются — наверняка! Только б не портила она их молодой жизни и забрала заявление из прокуратуры. А если она того хочет, то все «отыграют назад» — как только арест с квартиры снимут! Для того, мол, и нужно сначала забрать заявление. Торжественных обещаний было великое множество! 25-летний Максим, например, умудрился даже признаться в любви и просить руки и сердца матери трех давно взрослых детей, уверяя ее, что именно о ней он мечтал, и только этими благими матримониальными намерениями вызваны его действия. И она, женщина с 11-летним стажем вдовы, жизнь свою положившая на алтарь нелегкой работы во имя квартиры, поверила...
Заявление она забрала, объяснив, что деньги ей уже отдали. А в мае как гарантию возвращения жилья получила от Шрамова на руки оригинал договора купли-продажи. При этом он уверил ее, что беспокоиться ей теперь не о чем, поскольку «все документы уже у нее»(!). Она и успокоилась. И стала ждать. Дождалась же 15 сентября 2005 года. Однако не квартиры и не «романтически влюбленного» Максима с его намерением вступить в брак, а вполне прозаичного судебного исполнителя с решением суда о выселении. Суда, состоявшегося 12 февраля 2005 года (!), на котором кто-либо из «продавцов» — членов семьи Барышевских — не только не присутствовал, но и о самом суде никто из них до тех пор не слышал, хотя иск о выселении «покупатели» подали еще 5 ноября 2004 года. И в том нет ничего удивительного: представителем ответчиков был, разумеется, тот же Максим.
Только тогда в новом свете предстали перед Лидией Петровной события недавнего прошлого. Вспомнила она, как Максим летом 2004 года приглашал ее на пикник, а завез в безлюдное место и настойчиво требовал, чтобы шла купаться в бурную реку. Лишь неожиданное появление другой компании спасло ее от насильственного купания. Вспомнила и то, как вскоре после того оказалась в реанимации, где провела в бессознательном состоянии четверо суток после завтрака с Максимом в кафе. Но не он вызвал «скорую», а люди, нашедшие ее без сознания на остановке. И о том, как «обеспокоенный» ее состоянием здоровья Максим приносил ей какие-то таблетки без упаковки — якобы для улучшения состояния печени. Одну из них она нашла и отдала на экспертизу. Оказалось, это были сильные нейролептики, ухудшающие память.
Спасение утопающих — дело самих утопающих?
Более трех месяцев бегала Лидия Петровна в райпрокуратуру, объясняла прокурору весь ужас своего положения, писала заявления. Заявление о том, что никакой доверенности она никогда и никому не предоставляла, с приложением упомянутой выше справки, подтверждающей это, умоляла принять у нее и младшая дочь. Напрасно. Прокурор заявления, конечно, принимал. Однако никак на них не реагировал. И никаких последствий они за собой не влекли: ни постановления о возобновлении дела, ни отказа в этом заявители не получали.
Справедливости ради следует сказать, что участковому милиционеру было поручено провести какие-то предварительные действия. Он их и провел. Добросовестно. И пришел к выводу, что дело возобновлять необходимо, поскольку имеются нововыявленные обстоятельства. Однако само возобновление от него никоим образом не зависело и находилось в сфере компетенции руководства следственного отдела, которое имело по этому поводу собственную, отличную от участкового, позицию.
От отчаяния занявшись собственным расследованием, установила Лидия Петровна, что она для двух товарищей была не единственным претендентом на «кидалово». Получила она и письменные заявления на имя того же райпрокурора господина Ганечко от тех, кто лишь случайно, проявляя несколько большую осторожность, чем она сама, не стал жертвой молодых дельцов. Однако и эти обращения не вдохновили прокурора изменить свою странную выжидательную позицию.
И только решение Апелляционного суда Киева, куда успели обратиться обманутые, спасло их от того, чтобы среди зимы оказаться без крыши над головой и без денег. 20 декабря решение о выселении было отменено, а материалы дела направлены на повторное рассмотрение в суд первой инстанции и в прокуратуру. И хотя 26 декабря заместитель начальника Деснянского РУ ГУ МВД Украины в г. Киеве А.Иванечко своим письмом порекомендовал Лидии Петровне «по поводу спорных вопросов... обратиться в Апелляционный суд г.Киева», но уже 29 декабря Барышевские получили сообщение за подписью заместителя прокурора района В.Чепурного о том, что (внимание!) 13 декабря отказ в нарушении уголовного дела райпрокуратурой отменен, а материалы направлены в Деснянское РУ ГУ МВД.