10 ноября Россия - правопреемница бывшего СССР не только в сфере золотого запаса и имущества за рубежом, но и в отношении советских праздников - отмечала День милиции. ОРТ транслировало концерт, посвященный стражам порядка, концерт, который долгие годы считался самым сильным после новогоднего «Голубого огонька». Я смотрела на льющих патоку ведущих и временами мне становилось как-то неуютно, поскольку многие репризы казались неискренними, улыбки - натянутыми. Елей, стекавший со сцены, был совершенно неадекватен той информации о росте преступности и коррупции, с которыми сталкивается российское общество сейчас.
Украинская милиция свой профессиональный праздник еще не отмечала. В этот день она, как обычно, стояла на страже. В меру своих сил и возможностей. А в частности для того, чтобы возможности стали шире, а сил стало больше, министр внутренних дел Украины Юрий Кравченко в понедельник в Москве обсудил со своим коллегой Анатолием Куликовым перспективы взаимодействия между министерствами внутренних дел обеих стран. Подробнее об этой встрече я и попросила рассказать Юрия Федоровича.
- Я хотел бы начать ответ на этот вопрос с ретроспективы. В 1992 году были подписаны договоры о сотрудничестве и взаимопомощи со всеми бывшими республиками СССР, в том числе и с Российской Федерацией. Был большой съезд министров внутренних дел, и вот в рамках реализации этого договора мы посчитали, что, начиная с 1993 года (на дворе уже ноябрь 1995-го), у нас, к сожалению, не было встреч на уровне руководителей министерств, хотя проблемы, которые должны были решаться министерствами внутренних дел Украины и Российской Федерации, требовали активизации и личных контактов. Произошли смены лидеров, были определенные сложности не только с обострением криминальной ситуации в России, но и политической, что не позволяло более плотно работать руководителям министерств.
Хотя, в принципе, мы всегда чувствовали неадекватное отношение российского министерства к тем же событиям «3 октября». Часть лиц «кавказской национальности» (как их окрестили) начала покидать Москву, уходить через Украину в другие регионы. Мы эти потоки чувствовали, принимали превентивные и контролирующие меры. Чечня тоже сказалась на Украине. Горячие точки - Абхазия, Армения - активно насыщают территорию нашей страны оружием, боеприпасами, взрывчатыми веществами. И самое главное - это криминальный бизнес, который консолидируется гораздо динамичнее и с меньшими условностями. Там есть единая цель - получение прибыли. В ее достижении средств не выбирают. В результате страдают народы и Украины, и России. Вот статистика лишь одной сферы: ежедневно в Украине похищаются более 100 автомобилей. Где-то 60% преступников мы отыскиваем, возвращаем владельцам то, что можем вернуть: где - автомобиль, где - запчасти. Но, к сожалению, определенная часть уходит через таможенные посты, через границы, в том числе в Российскую Федерацию. В прошлом году киевлянами была обезврежена большая группа, которая похитила порядка 100 автомашин. Эта проблема достаточно серьезно задевает интересы обеих стран - и Украины, и России. Поэтому мы стараемся активно сотрудничать. Есть и другие направления. Транзит наркотиков. Уже зафиксировано два случая появления тяжелых наркотиков на территории Украины. Тяжелые наркотики - это наркотики химического производства, например героин. Мы конфисковали партию в 10 кг героина, который прошел путь через Турцию, Германию, Украину. В прошлом году мы проследили путь партии 6 кг кокаина - Латинская Америка, снова Германия, Киев, Москва. Работа была совместная. В «Борисполе» работали коллеги из Германии и России. Задержали перевозчиков, наркотики.
Преступность не имеет национальной окраски. Происходит достаточно динамичная и очень плотная консолидация преступных сил. В основе лежит рынок сбыта, сферы влияния и прибыль. Вот по этим проблемам происходил с российскими коллегами обмен мнениями, формами работы. Со мной были руководители подразделений по борьбе с организованной преступностью, с экономической преступностью. Поскольку инфраструктура рынка в России развивается быстрее, чем у нас, значит, они могут эффективнее отслеживать и негатив развития этой инфраструктуры. Мы обменивались мнением по поводу недопущения криминализации банковской системы и более активного контроля за ней со стороны правоохранительных органов. Отмечу, что у российской милиции есть новые формы работы.
Я думаю, что любопытно будет узнать о том, что есть совместный интерес и в реабилитации сотрудников органов внутренних дел. У нас в Украине осталась неплохая база лечебных учреждений. Есть она и в России. На компенсационной основе национальной валюты мы можем принимать определенное количество сотрудников российского МВД для оздоровления. В том числе рассматриваются вопросы по совместному завершению строительства здравницы в Евпатории и последующему совместному использованию.
Кроме того, мы обменялись мнениями по проблемам реформы органов внутренних дел. Милиция в таком виде, как она существует нынче, не отвечает выдвигаемым требованиям. Акценты смещаются на усиление правоохранительных функций, освобождение милиции от несвойственных ей задач. Должно произойти облегчение структуры МВД. Например, зачем нам паспортный стол? Мы долго обсуждали и пытались определить степень полезности паспортного аппарата в борьбе с преступностью. Она оказалась совершенно ничтожной. В условиях многовариантности собственности теряет свое жестко регулирующее предназначение прописка. Возникает вопрос: функция ли это МВД? Наверное, все-таки приоритет безопасности, защиты сограждан должен преобладать над несвойственными ведомству функциями. Вероятно, эти подразделения могут работать и в структуре Министерства юстиции.
Поднимался и вопрос об использовании патрульно-постовой службы. Проблемы с порядком на улицах не только потому возникают, что милицией недостаточно насыщены улицы, но, вероятно, еще и потому, что ограничено правовое действие сотрудников. Речь об участии патрульно-постовой службы в реализации права. Например, Россия идет по пути придания патрульно-постовой службе функций дознания. Это сложная проблема, хотя, на мой взгляд, не бесспорная. При наличии определенной учебной базы, я думаю, что сержант, который работает на улице, как раз действительно может выполнять часть процесса: допросить, осмотреть место происшествия, не ожидая, пока приедет следователь. Ведь так он экономит время, потеря которого обратно пропорциональна успеху. У нас патрульно-постовая функция сейчас выполняется так: увидел - задержал. А если человек активно влияет на процесс, то он знает, что ему надо найти свидетелей, очевидцев, организовать меры по блокированию или преследованию преступника. Это ведет к трансформации психологии: от пассивного участника процесса он переходит в абсолютно иную качественную форму. Но это возможно только при наличии определенной учебной базы.
В Москве, кстати, разговор шел и об обмене практическими сотрудниками по различным направлениям. Я думаю, что очень важный момент - обмен офицерами милиции Российской Федерации и Украины. То есть министерства Украины и России обязуются за свой счет предоставить им квартиры, средства коммуникации. Сроки мы не оговаривали, но я думаю, что такой обмен может совершаться на несколько лет с последующей ротацией. Мы уже пошли по этому пути, например, с Израилем, Венгрией. Пора начинать и с Россией.
- У меня сложилось впечатление, что у нас самая развязная криминогенная ситуация, самые кровавые «разборки» происходят в Крыму и в Донецке, то есть там, где наиболее сильно влияние России. Вы не проводили такой параллели?
- Я связываю это с другим. Например, с возможностью передела собственности. Наиболее лакомый кусок - Крым, наиболее прибыльная часть - Донецк, с его угольной промышленностью. Тот, кто завладеет этим рынком, может в перспективе стать очень богатым человеком. (По данным «Зеркала недели» председатель донецкого облсовета Анатолий Щербань на днях пригласил к себе на совещание по десять крупных бизнесменов от каждого района области. На встрече, в частности, речь шла о том, что деловые люди Донетчины должны выступить единым фронтом против тех новых политиков, которые появились в киевской верхушке и пытаются претендовать на рынок Донецкой области, который, конечно же, никто не должен отдавать чужакам.) Есть еще один момент, который я имею право высказать. Крым долгие годы, видимо, исходя из своего особого положения в Украине и определенного отношения со стороны Москвы, был иждивенцем. Годы независимости показали, что бригады МВД Крым не покидали. Это в какой-то степени привело к атрофированию способности принятия самостоятельных решений руководителями. Все ждут, какую команду подадут. К сожалению, такая позиция отражается и на правопорядке, и на реагировании на преступления. Хотя не думаю, что там все так безнадежно. Часть группировок изобличена, привлечена к ответственности. Этот процесс идет, но не так быстро, как нам бы хотелось.
А Донецк, наверное, имеет свои особенности. Среди них, прежде всего, политическая привлекательность, возможность влиять на положение дел людей, которые не обременены были в свое время ответственными должностями, а теперь имеют какой-то капитал, который может влиять на исход выборов. Кроме того я бы не рассматривал этот вопрос локально, только исходя из территориальной привязанности. Не надо забывать, что мы до сих пор работаем в условиях старого законодательства. Но изменились условия применения права. Размылась та система народных судов, которая была в Советском Союзе, где судья определял и знал. Неадекватное реагирование милиции, прокуратуры, судов приводит к определенным перекосам результата. Например, новый генеральный прокурор, поехав в Донецк и просмотрев уголовные дела, почему-то сразу дал команду арестовать 5 или 8 человек, чего не сделал местный прокурор... Эти моменты играют определенную негативную роль.
Говоря о криминальной ситуации в целом, замечу, что из 4,5 тысячи случаев привлечения по статье 144 (вымогательство) 900 потерпевших отказались от своих первоначальных показаний. Около 700 дел было прекращено из-за уточнения гражданско-процессуальных отношений. Все это неоднозначности нашего законодательства, что тоже влияет на криминогенную ситуацию. В прошлом году убито 65 руководителей различного уровня, в том числе и государственных служб. Но все погибшие прослеживались в латентной криминальной экономике. Я не имею права говорить, что они были преступниками, но были операции, в которых они, мягко говоря, конфликтовали с законом. Это наталкивает на мысль, что видимая часть, которая реализовалась в разборках, в стрельбе, как раз была последствием той латентной жизни, которая велась в других измерениях.
Причины, на наш взгляд, понятны. Идет криминальный передел собственности, борьба за владение рынками сбыта и сферами влияния. На первый взгляд законопослушный гражданин и даже уважаемый руководитель вдруг заказывает убийство своего коллеги. Мэр города Скадовска заказывает убийство своего коллеги мэра города Геническа, платит 7 тысяч долларов, нанимает убийцу. Через 8 месяцев милиция нашла этих двух убийц. Происходит ситуация, при которой часть государственных служащих прямыми нарушениями переходит рубикон закона и становится пассивными создателями условий для преступления, а иногда и активно влияют на положение дел в регионе. Видимо, необходима адаптация правоохранительных органов к этим условиям. Ведь криминал вкладывает капитал и выходит из простого вымогательства на политические горизонты, то, что мы наблюдаем на последних выборах, в нынешней довыборной кампании. Я понимаю, что мое заявление, может быть, некорректно к каким-то представителям власти, но мы наблюдаем это и констатируем, что чем-то ситуация напоминает «свинцовые годы» Италии, когда политическая и криминальная власти начали сливаться и стали угрозой самому существованию общества. Вероятно, здесь тезис Президента о том, что преступность должна прекратить существовать как пятая власть, очень своевременен и точен. Она может существовать только в рамках обычного криминала, хотя организованная преступность - это явление, органически присущее рыночной инфраструктуре.
- И как же бороться?
- В последнее время у нас легко берется фотография западного общества и монтируется в украинскую рамку. Если мы говорим о системном кризисе, то к лечению этой болезни должен быть и системный подход. Это не только власть верхняя или власть нижняя, это вся система организации общества, со всеми ее элементами. Вот тогда мы можем рассчитывать на успех.
- Какому проценту своего личного состава вы доверяете?
- Я буду оперировать цифрами, не хочу обижать. 305 арестованных за совершение преступлений. Почти 1000 сотрудников милиции находятся под следствием. В милиции 230 тысяч, очень легко вычислить. Я считаю, что основная масса - это честные, преданные люди, которые, может быть, в условиях символической оплаты рискуют своей жизнью, работают на энтузиазме. Безусловно, развал союзной системы подготовки кадров повлиял на профессионализм. Свои кадры со специальным образованием будем иметь только в 1996 году.
Я считаю, что система, которая не способна самоочищаться, обречена на гибель. Сейчас появились принципиально новые подходы: контрактная система, общественная оценка руководителей, зависимость милиции от населения, кодекс чести, соответствующая коррекция программ обучения в наших учебных заведениях - это в конечном итоге одно из фундаментальных начинаний, которые позволят нам создать качественно новую милицию. Я убежден, что при нынешнем состоянии милиции, ее техническом, интеллектуальном потенциале, невозможно только повышением зарплаты исправить и сформировать корпус стражей порядка. Я не вижу сегодня задачи, которая бы стоила жизни сотрудников. Только приоритет личной безопасности позволит сотруднику милиции выполнять задачи, которые перед ним стоят. 60 жизней за этот год, такое же количество за прошлый год... Это недопустимо.