Неотвратимость наказания, а вовсе не его суровость специалисты считают действенной мерой в борьбе с преступностью. Вместе с тем, направленное воздействие криминала на потерпевших и других участников уголовного судопроизводства с целью отказаться от дачи показаний давно уже приобрело не просто массовый, а тотальный характер.
Возьмем на себя смелость утверждать, что одна-единственная, реально действующая, то есть разработанная до деталей и нормально финансируемая программа защиты свидетелей, стоила бы всех многочисленных деклараций власти по борьбе с организованной преступностью и коррупцией вместе взятых. То, что ни одна серьезная преступная организация не может существовать без высокого покровительства (в т.ч. органов, признанных противостоять таким проявлениям) — общеизвестный факт, в частности, неоднократно озвученный на страницах «ЗН» руководителями правоохранительных структур. Бороться с собой — самая трудная вещь на свете. И власть довольно равнодушна к проблеме защиты тех, кто готов, преимущественно в обмен на облегчение собственной участи, дать решающие для правосудия показания. Приведенные ниже факты — это лишь крошечная часть нескончаемого мартиролога, который — на совести государства. Относительно исчезнувших и отказавшихся от своих показаний свидетелей говорить можно главным образом о совпадениях. Но таких совпадений — не счесть. А злой рок, преследующий свидетелей по делам, касающимся организованной преступности, имеет не мистические, а совершенно реальные причины.
Практика нападений
Самой изощренной и кровавой сотрудники правоохранительных органов считают столичную группировку Прыща (Валерий Прыщик), ассоциирующегося прежде всего с Троещинским рынком. По группировке возбуждалось более десятка уголовных дел. Большего количества свидетелей, пропавших без вести и потенциальных свидетелей, которые могли бы дать интересующие следствие показания, не наблюдается ни по одному другому из подобных «неформальных объединений». Люди исчезали группами. Немалое количество свидетелей отказывалось от своих показаний уже прямо в зале суда.
Один из прыщевских бригадиров Носовский был арестован и дал изобличительные показания о деятельности В.Прыщика на территории столичного рынка «Троещина». Когда Носовский находился в Киевском СИЗО, на него было совершено нападение неизвестными. Его ранили в живот обыкновенными ножницами. Разумеется, после инцидента Носовский от своих показаний отказался.
Адвокат, защищавший Оноприенко, одного из самых активных бригадиров ОПГ Прыща, ухитрился путем запугивания и обмана получить у потерпевшего пояснение, в котором тот отказывался в дальнейшем давать какие бы то ни было показания по делу. Кроме того, защитник бригадира убедил последнего обратиться «для предоставления юридической помощи» к услугам адвоката,.. обслуживающего фирмы, принадлежащие ОПГ Прыща.
Одним из ярких эпизодов, где прослеживалась руководящая и направляющая роль самого Валерия Ивановича, было уголовное дело, возбужденное в Ватутинском районе столицы в 1996 году. Это было разбойное нападение, потерпевшего держали в заложниках. Потерпевший — Геннадий Рыжков — снял побои и дал показания. Дело тянулось с 1996 по 1999 год. 7 февраля 1999 года Рыжков был расстрелян в собственной квартире. Уголовное дело, касающееся расстрела свидетеля Рыжкова, возбужденное в Киевской области, так и осталось нераскрытым.
Что же касается первоначального уголовного дела — о разбойном нападении на Рыжкова, перестрелка и веществественные доказательства ведения «боевых действий», видеозаписи показаний теперь уже покойного потерпевшего не помешали суду квалифицировать действия нападавших как… самоуправство.
В определенном смысле случайно пострадал прыщевский бригадир Чепига, местонахождние которого неизвестно по настоящий момент. На него подозрение пало потому, что в момент ареста он находился в машине Прыща. Пока Прыщ и его адвокаты знакомились с материалами уголовного дела, шла интенсивная работа по «вычислению» свидетелей, давших показания.
В середине 90-х годов пропала без вести беременная Оксана Шурубура, давшая показания против небезызвестного Суворина.
Обвинение в вымогательстве знаменитого А.Фадеева (кличка «Москва») основывалось на показаниях заявителя — бригадира Калины. Прокуратура дважды отказывала в даче санкции на арест Фадеева, и он находился на подписке о невыезде. В итоге заявитель умер от передозировки наркотиков, а уголовное дело было приостановлено.
Ныне покойный Б.Савлохов также в особых представлениях не нуждается. Уголовные дела в отношении его возбуждались многократно. Потерпевших УБОП в буквальном смысле слова вылавливал, устраивая засады. Затем пытались убедить дать показания, но граждане поголовно не помнили обид и зла не держали. В отношении одного из потерпевших было вынесено постановление о физической охране. Некоторое время тот безропотно обеспечивал фактически всю финансовую сторону оказавшегося недешевым мероприятия, а потом поблагодарил милиционеров, и от защиты отказался. Равно как и от своих показаний против Б.Савлохова.
По одному из уголовных дел, возбужденных в связи с дракой непосредственно в отношении «Героя Украины» Б.Савлохова, было несколько свидетелей — сотрудник милиции, швейцар и работник бара. Милиционер срочно уволился и сменил место жительства, швейцар утонул, а третий свидетель погиб в результате передозировки наркотиков.
Все это, конечно, дела минувших дней. А вот дело, еще не дошедшее до суда. «ЗН» неоднократно рассказывало читателям о ходе расследования нашумевшего дела оборотней, по которому проходит ряд сотрудников милиции. Это милицейско-уголовное формирование неординарно само по себе. Кроме того, у следствия до сих пор нет однозначного ответа на вопрос, имеют ли члены этой банды отношение к убийству Г.Гонгадзе. Может быть, хоть по столь незаурядному уголовному делу государство продемонстрировало, наконец, свою заинтересованность в установлении истины и способность сделать для этого что-то реальное?
Известно, что показания по делу одного из членов банды — Юрия Нестерова — следствие сочло настолько важными, что предоставило ему особые льготы. В отличие от остальных фигурантов Нестеров не находится под арестом. Как же обеспечивают безопасность главного свидетеля по столь резонансному делу? Прежде всего, нельзя обойти вниманием такой любопытный факт: около года Юрий Нестеров жил… в служебном помещении УБОП, что на Московской площади столицы. Кстати, того самого учреждения, «родом» откуда «главный оборотень» И.Гончаров.
Впрочем, факт проживания свидетеля по уголовному делу в служебном помещении УБОП — мера вынужденная. И, пожалуй, оправданная, что подтверждается обстоятельствами странной смерти находившегося под арестом И. Гончарова (проходившего по тому же делу и скончавшегося в больнице скорой медицинской помощи) и еще более удивительными особенностями расследования этого прискорбного факта Генеральной прокуратурой. Понятно, что столь долго «сожительствовать» с таким подозреваемым сотрудников УБОП вынудило лишь осознание того, что иным способом гарантировать безопасность Нестерова было невозможно. И, пожалуй, это однозначно свидетельствует о том, что профессионалы по борьбе с оргпреступностью понимают: надежную защиту свидетелю государство предоставить не в состоянии. Пока не разогнали фактически раскрывший банду отборотней 7-й отдел, Нестеров так и находился в помещении УБОП. Впоследствии, несмотря на то что существуют специальные подразделения, по определению профессионально занимающиеся охраной, Генеральная прокуратура дала указание обеспечить личную охрану Нестерову тому же управлению по борьбе с оргпреступностью. Очевидно, понимая, что другим структурам Нестерова доверить нельзя. Кто заботится о главном свидетеле по делу оборотней сейчас — доподлинно неизвестно. В СМИ промелькнула информация, что теперь этим занимается СБУ.
Неспешное ознакомление с материалами по делу оборотней обвиняемых, которым действительно некуда торопиться, потому что некоторым реально «светит» пожизненное заключение, должно все же закончиться в декабре. По прогнозам, суд начнется не позднее февраля, и это время хоть медленно, но неотвратимо приближается, заставляя активизироваться тех, кому показания Нестерова на суде ничего хорошего не сулят. Не исключено, что это не только его подельники, находящиеся за решеткой, но и другие, оставшиеся не только на свободе, но и при погонах. Ведь для здравомыслящих людей совершенно очевидно, что на самом деле погорячился вовсе не Шокин, заявивший в свою бытность заместителем генпрокурора о существовании второй группы оборотней. Погорячился как раз экс-генпрокурор Пискун, судорожно открестившийся от этих слов, невзирая на то, что может быть, наиболее часто встречающееся словосочетание в материалах уголовного дела банды оборотней — «неустановленные лица». Что касается лиц, уже установленных следствием, то занимали они в МВД значительные посты и их информированность поражала даже тех, кто вел следствие. Если хоть кто-то из им подобных остался на своих постах, то не так важно, вторая эта группа, или «недобитые» остатки первой. В любом случае их возможности повлиять на нежелательного свидетеля весьма значительны.
Вышеприведенные примеры убедительно свидетельствуют о том, каковы шансы остаться в живых даже у свидетелей по менее серьезным делам, чьи показания кому-то очень не выгодны. Любопытно, как расценивают шансы Нестерова дожить до суда и пережить его те, кто рассчитывает, что завершенное наконец-то дело оборотней украсит их кители орденами и медалями? Не боятся ли они, что Ю.Нестеров пополнит бесконечно длинный мартиролог доверившихся следствию, а на них — вместо орденов и медалей — обрушится почти восемьдесят томов очередного громко и резонансно профуканного уголовного дела?
Теория защиты
Татьяна ГРУЗИНОВА, первый заместитель начальника следственного управления ГУ МВД Украины в г.Киеве, начальник специализированного следственного отдела, полковник милиции:
— Организованная преступность — самый опасный вид преступной криминальной деятельности. Одной из существенных сторон, обуславливающих эту опасность, является организованное противодействие законному ходу расследования, судебному рассмотрению дела. Система противодействия, которую организовывает настоящая преступная группа, очень мощная. В частности, у них, как правило, очень силен юридический блок. Задействованы, причем на постоянной основе, юристы высочайшего класса, два, три, а то и больше адвокатов, многие из которых имеют ученые степени и опыт работы на высоких должностях в правоохранительных органах.
Деятельность по ослаблению влияния организованной преступности в государстве, противостояние, организация контроля над ней с какими-то определенными целями сталкивается прежде всего с большой проблемой, заключающейся в том, что, скажем так, «свободных» свидетелей нет. Одни убиты, другие пропали без вести, третьи боятся давать показания, еще кого-то удается купить и т. д. В некоторых случаях единственной возможностью получить свидетельские показания, в том числе раскрывающие структуру группы или даже организации изнутри, является использование показаний тех, кто участвует в преступной деятельности этой группы.
Таким образом, ключевой вопрос в борьбе с организованной преступностью — проблема защиты свидетеля. Кстати, следует четко обозначить, что в уголовном процессе свидетель — это:
— потерпевший как очевидец происшедшего;
— очевидец, просто наблюдавший какие-то события;
— тот, кто может сообщить что-то косвенно касающееся события преступления;
— участник преступной группы, организации.
Существует закон об обеспечении безопасности участников уголовного процесса. Не в последнюю очередь введение в действие в 1994 году Закона «Об обеспечении безопасности лиц, принимающих участие в уголовном судопроизводстве» дало возможность ликвидировать сотни опасных ОПГ. Десятки возглавлявших их лиц оказались за решеткой (Саид, Аслахан, Фашист, Солоха, Жуки, Лёсик, Прыщ). Закон, предусматривающий защиту свидетелей, у нас очень хороший, один из лучших среди цивилизованных государств. Но декларируемые им положения следователи, прокуроры и оперативные работники могут использовать не более чем на 10—15%. Очень широко применяется физическая защита. Другое дело, что возможности материального обеспечения весьма ограничены. Значительное количество положений не применяется вообще или применяется не в полном объеме, поскольку не разработан соответствующий механизм реализации очень существенных его положений (замена документов, изменение внешности, изменение места проживания, работы, учебы).
Для того чтобы заработал этот закон, должна быть принята программа защиты свидетелей государственного уровня. Необходимо принятие подзаконных актов, которые обеспечили бы действие всех положений закона. Необходимо внести изменение в целый ряд законов. Если мы говорим об изменении места жительства, то необходимы изменения в Жилищном кодексе. Следует предусмотреть даже такую, казалось бы, мелочь, как очередность установления телефона. А в общегосударственный, местный бюджет средства на такие мероприятия должны быть забиты отдельной строкой.
Мы столкнулись с такой проблемой. Свидетелем по делу, касающемуся лидера ОПГ Прыща, проходило осужденное лицо. Его показания были крайне существенными. Мы должны были взять его под защиту. Я предложила департаменту исполнения наказания перевести его в другое место, поменяв документы, он должен был получить совершенно другое досье. В департаменте сказали, что соответствующего механизма нет. В результате на свидетеля было организовано существенное давление, и под угрозой расправы он изменил свои показания. Как источник доказательства этот свидетель пропал.
Есть проблема и с заменой документов. Если человеку нужно поменять фамилию, речь идет об огромном массиве документов, начиная со свидетельства о рождении. Сколько подписей и печатей нужно поставить, чтобы получить паспорт, например, взамен утерянного? Как можно засекретить все это? Существует огромное количество учреждений, которым вынужденно доверяется такого рода информация. О какой конфиденциальности, секретности в этом контексте можно говорить? Таким образом, конфиденциальность в этом смысле — просто фикция.
Существует проблема, связанная с принципом конфиденциальности информации, предоставляемых свидетелем. В том случае, если явка в суд угрожает жизни свидетеля, закон предусматривает, что его показания могут быть оглашены. Но это должно быть очень четко выписано в Уголовно-процессуальном кодексе. Когда мы расследовали дело Б.Савлохова, возникла реальная необходимость охраны свидетелей. Небезызвестный судья Н.Замковенко требовал свидетеля в суд. Мы отказывали, говорили, что это невозможно, что на свидетеля начнется давление. Тогда судья предлагал допросить его по телефону…
Я не могу раскрывать почему, но тот свидетель мог быть опознан при любых обстоятельствах. Механизма процедуры, призванной обеспечить конфиденциальность свидетеля в подобных случаях, нет. И принцип непосредственного исследования доказательств — свидетель должен быть допрошен непосредственно, в соответствии с принципом гласности судебного заседания вступает в противоречие с не менее важным принципом конфиденциальности.
В то же время по делам такого рода адвокаты или сам обвиняемый прилагают огромные усилия, чтобы вычислить этого свидетеля по мельчайшим деталям, зафиксированным в показаниях. Потом начинаются криминальные разборки.
Еще один аспект. Мы должны так изложить показания залегендированного свидетеля, чтобы никто и не заподозрил, что это — его псевдоним. Правда в его показаниях должна содержаться исключительно в сообщении о самом событии преступления. И эти моменты должны быть также четко выписаны в УПК. В настоящее время хороший юрист может добиться того, что очень многие наши действия, необходимые для раскрытия преступлений, совершаемых ОПГ, могут быть поставлены вне закона. Не расписана процедура опознания свидетелем подозреваемого или обвиняемого вне визуального наблюдения (то есть опознаваемый не видит свидетеля. — А.П.), значит, законность такого действия может быть оспорена защитниками обвиняемого. В законе не написано, что показания свидетеля можно огласить в суде, не вызывая свидетеля, на основании его заявления о том, что он опасается выполнения угрозы. Значит, наши действия такого рода также могут быть оспорены. Защитник в таких случаях высказывает сомнение в существовании такого свидетеля и категорически настаивает на проведении очной ставки. Суд может согласиться с ним или нет, но противостоять в таких условиях очень трудно. УПК должен четко регламентировать каждый шаг следователя, судьи, прокурора.
Отдельная проблема — порядок сохранения, выдачи, ознакомления с секретными, выделенными в отдельное производство материалами. В ряде судебных заседаний мы столкнулись с тем, что судьи отказываются знакомиться с такими материалами, поскольку боятся это делать.
— Структурно спецподразделения милиции, созданные для обеспечения безопасности сотрудников судов, правоохранительных органов, лиц, принимающих участие в уголовном судопроизводстве, относятся к департаменту административной службы милиции. Вы считаете это логичным?
— Должен существовать специальный департамент, занимающийся организационным обеспечением таких процессов, обеспечением физической охраны свидетелей. Это должен быть самостоятельный департамент, подчиненный непосредственно министру внутренних дел или его первому заместителю, и никому больше. Этот департамент должен иметь соответствующий статус, надлежащее информационно-оперативное обеспечение. Туда должен входить секретный отдел, обеспечивающий замену документов, отдел по организации вопросов переселения, изменения внешности.
— Проблемы с финансированием сводят на «нет» даже те положения закона, которые могли бы работать сегодня. Какие варианты решения этой проблемы видите вы?
— Мне кажется, выход — в создании особого фонда. Считаю целесообразным, чтобы по категории уголовных дел, о которых мы говорим, средства, изымаемые государством у преступника, не просто обращались в доход государства, а поступали в специальный фонд. Из него могли бы финансироваться не только компенсации для потерпевших в результате преступлений, оказывающих содействие следствию в их раскрытии. Кстати, права потерпевшего защищены у нас несравнимо меньше, чем права подозреваемого и обвиняемого. Так вот, эти деньги могли бы идти и на обеспечение физической охраны участников уголовного судопроизводства, и на приобретение квартир в тех случаях, когда будет признано целесообразным изменить место жительства свидетеля по делу и т.д.
— Что вы считаете приемлемым для нас из зарубежного опыта работы программ защиты свидетелей?
— Существуют моменты, которые мы можем и должны взять на вооружение у тех же США или Германии. Например, установление разной степени защиты в зависимости от того, какую реальную пользу правосудию, государству приносит конкретный свидетель. В зависимости от категории преступления, свидетелем которого выступает человек, и в зависимости от того, какова ценность его показаний. Раскрывают ли его сведения деятельность преступной организации с мафиозной структурой или касаются какого-то не определяющего для дела эпизода. Это то, что мы могли бы позаимствовать из зарубежного опыта. Я бы предложила три уровня защиты: местный, территориальный и общенациональный. Разумеется, для свидетеля по делу о продаже мелкой партии наркотиков уровень должен быть соответствующий, целесообразный.
Что касается оперативности реагирования, они опережают нас буквально на один шаг. И происходит это исключительно потому, что там есть надлежащее материальное обеспечение. Сама же система применения этой программы обременена еще большими бюрократическими проволочками, чем у нас. Но схема отработана, и если человек включается в систему защиты свидетелей общештатовского уровня, то средства выделяются тотчас же, и в них не слишком ограничивают.
***
Во всем мире программы защиты свидетелей рассчитаны главным образом не на граждан, ставших случайными очевидцами преступления, а на подельников, членов преступных сообществ, способных дать информацию о структуре, ролях, связях группы и конкретным эпизодам. Что может перевесить перспективу все оставшиеся годы опасаться за свою жизнь и за своих близких, необходимость надолго, а то и навсегда разорвать связь с родственниками и друзьями? Прежде всего, уверенность в том, что государство, с которым такой человек идет на компромисс, сдержит данное ему слово. Что приговор суда будет менее суровым, условия отбывания наказания — более комфортными, что конфиденциальность будет обеспечена максимально надежно.
Понятно, что ни одно государство не в состоянии позволить себе дорогостоящие меры защиты свидетелю по каждому уголовному делу. Поэтому исходят из соображений целесообразности — интересов правосудия. В частности, при решении вопроса о предоставлении защиты оцениваются характер преступления, которое рассчитывают раскрыть при помощи показаний, статус свидетеля — является ли он основным, от показаний которого зависит приговор суда, или второстепенным. Если речь идет о разоблачении преступной деятельности серьезных группировок, коррупционных действиях высоких должностных лиц, тут государство за ценой не постоит. Например, в США особо ценным свидетелям могут даже предоставить возможность переселиться в другое государство, где существуют представительства соответствующей службы. Таким свидетелям даже содействуют в организации бизнеса, аналогичного тому, которым они занимались на родине (разумеется, легального).
Что касается Украины, пока нет объективных предпосылок полагать, что ситуация, существующая в области защиты свидетеля, изменится к лучшему в обозримом будущем. Реальный, а не декларируемый подход государства к этой проблеме не изменился. Сегодня служба, занимающаяся обеспечением безопасности участников уголовного судопроизводства, относится к департаменту административной службы милиции. Для начальника которой показатель «живучести» участников уголовного судопроизводства, очевидно, не определяющий в плане оценки его работы руководством. Денег, как водится, не хватает. Средства выделяются фактически лишь на содержание подразделения, а не на осуществление собственно мероприятий по защите. И фактически главным образом защита участников уголовного судопроизводства сводится у нас к охране судов и судей. Широко распространена физическая защита. Однако финансовый вопрос зачастую нелегким бременем ложится на плечи охраняемого лица. Зато перманентно фиксируются злоупотребления, связанные с выдачей оружия гражданам, которые под действие закона о защите участников уголовного судопроизводства никак не подпадают.
Насколько известно, в Украине такая мера защиты участников уголовного судопроизводства как переселение была предпринята в отношении нескольких семей. Их «вычислили», когда они еще не успели обустроиться на новых местах. Обошлось без жертв, но сам факт весьма поучителен для тех, кто размышляет, стоит ли решаться на подобный шаг.
Стати, любопытно, что за разглашение сведений о мерах безопасности лицами, принявшими соответствующее решение или осуществляющими эти меры, украинский закон предусматривает… дисциплинарную ответственность. Уголовная ответственность грозит лишь в том случае, если разглашение таких сведений повлекло за собой тяжкие последствия. В то же время, если проболталось лицо, взятое под защиту, это влечет за собой уголовную ответственность даже в том случае, когда эти его действия лишь «могли привести» к тяжким последствиям. То есть ответственность опекаемого — гораздо серьезнее, чем ответственность лиц, представляющих государство. Это с одной стороны. С другой — угроза от подельников нередко приходит не только в виде «тюремной почты», звонков семье того, кто дал согласие сотрудничать со следствием. Как утверждают адвокаты, сегодня далеко не единичны случаи, когда отказаться от изобличительных показаний свидетеля убеждает совсем другая сторона, например... следователь, который ведет его дело и с которым предварительно «поговорили». Это зачастую оказывается решающим аргументом в ситуации, когда со стороны криминалитета свидетеля ожидают совершенно реальные «санкции», а государство пока что лишь декларирует свою заинтересованность в торжестве правосудия.
Если, как было указано выше, по уголовным делам в отношении «региональных» авторитетов наблюдается такая высокая смертность свидетелей, что и говорить о том, способно ли наше государство защитить гражданина, согласившегося предоставить информацию об авторитетах «общенационального значения» — настоящих, а не обычно задерживаемых правоохранительными органами коррупционерах из высших эшелонов власти. Может быть, именно в этом — главная причина безразличия государства к данной проблеме?
ОПЫТ:
В Российской Федерации свидетелями преступлений ежегодно выступают около 10 млн. человек. Около 2,5 млн. человек, то есть примерно четверть из них, в ходе процесса меняют свои показания.
По данным ВНИИ МВД России, 60% жертв преступлений не обращаются в правоохранительные органы. Примерно в 10—20% случаев расследования и рассмотрения уголовных дел по тяжким и особо тяжким преступлениям на потерпевших, свидетелей и других участников уголовного судопроизводства оказывается противоправное воздействие — угрожают убийством, причинением телесных повреждений, повреждением или уничтожением имущества в отношении самих указанных лиц или их близких. Следствием этого является отказ от данных ранее показаний или дача заведомо ложных показаний в пользу подозреваемых или обвиняемых.
Выборочный сбор информации по 30 субъектам Российской Федерации выявил около 1800 случаев оказания противоправного воздействия на участников уголовного процесса. Более 2% связаны с реальными насильственными действиями.
В среднем в год по Российской Федерации противоправному воздействию такого рода подвергается от 150 тыс. до 300 тыс. человек. (В проведении разного рода защитных мероприятий нуждаются около 2% из них.)
Защитные мероприятия:
— оборудование квартир охранной и пожарной сигнализацией, замена номеров телефонов, государственных автомобильных регистрационных номеров, обеспечение защищаемых лиц оружием, специальными средствами индивидуальной защиты, связи и оповещения об опасности (50% от общего количества);
— перемещение в другое место жительства, изменение места работы (службы) или учебы, а также замена документов (20% защищаемых лиц с учетом приобретения новых квартир);
— личная охрана (дополнительная численность органов внутренних дел — 30 тыс. единиц из расчета круглосуточной охраны 5 тыс. нуждающихся);
— изменение внешности (50 человек — 1% от общего числа защищаемых лиц);
— временное перемещение в другое место (700 человек —14% от общего числа защищаемых лиц).
Выплата пособий:
— в случае гибели (50 человек — 1% от числа защищаемых лиц);
— в случае ранения (150 человек — 3% от общего числа защищаемых лиц).