Есть проблема. Начнем ее с типичного примера из жизни нашего коллеги. Угнан автомобиль. Через полгода потерпевшего вызывают в суд, где он с удивлением узнает, что угонщик найден и предстал перед судом. Потерпевший (юрист по образованию) просит суд дать ему возможность ознакомиться с уголовным делом: следователь не выполнил свою обязанность ознакомить его с материалами дела. В результате изучения их выясняется, что факт угона его автомобиля, а также еще восьми (кроме одного, при угоне которого подсудимый и был задержан) подтверждается лишь одним доказательством. Это — явка с повинной самого подсудимого и протоколы его допросов, в которых угонщик очень лаконично описывает обстоятельства совершения преступлений.
В суде девять потерпевших, которые имеют право задавать вопросы подсудимому, начинают выяснять главный для них вопрос: где находятся угнанные машины. Ответы подсудимого не отличаются разнообразием: все угнанные автомобили, покатавшись, он бросал в лесу, а где именно — не помнит, так как был пьян. В суде оглашается и справка, полученная из уголовного розыска, что принятыми ими мерами найти автомобили не представилось возможным.
У потерпевших возникают вполне естественные сомнения в том, что все преступления были совершены именно данным лицом. Подозрения усугубляются после того, как подсудимый не может ответить на вопросы о более точном времени, месте, способе, других обстоятельствах преступления, описать внешний вид того или иного угнанного автомобиля, перечислить предметы, находившиеся в салоне, грузы и т.д.
В конце концов подсудимый заявил, что на самом деле эти автомобили он не угонял, а все преступления, кроме того, при совершении которого был задержан, «взял на себя» по просьбе милиции. В отношении подсудимого суд выносит обвинительный приговор, а материалы уголовного дела в части совершения девяти угонов возвращаются следователю.
Но содеянные преступления уже не будут считаться нераскрытыми. А следовательно, ни настоящих преступников, ни сами угнанные автомобили уже никто не станет искать.
Попытаемся объяснить ситуацию с точки зрения действующих правил уголовной статистики, положив в основу объяснения самих работников правоохранительных органов, пожелавших, естественно, остаться неизвестными.
В органах дознания постоянно скапливается достаточно большое количество так называемых «фактовых» уголовных дел, сроки давности привлечения к уголовной ответственности по которым еще не истекли, а производство по ним приостановлено в связи с неустановлением лица, совершившего преступление. Естественно, что по этим делам в период, когда они приостановлены, следственные действия не выполняются. Но время от времени органы прокуратуры, осуществляющие надзор за следствием и дознанием, проверяют эти дела и дают указания активизировать работу по их расследованию. Поэтому дознаватели иногда вынуждены возобновлять производство по делу хотя бы для того, чтобы дать формальные поручения оперативным подразделениям о проведении некоторых оперативно-розыскных мероприятий. Обычно это делается с целью создания видимости расследования уголовного дела. Как правило, указания прокуроров дознаватели стараются игнорировать из-за большого количества находящихся у них в производстве уголовных дел, поэтому по результатам прокурорской проверки сотрудник уголовного розыска (иногда и сам дознаватель от его имени) пишет рапорт, согласно которому «установить лицо, совершившее данное преступление, не представляется возможным». Уголовное дело вновь приостанавливается и откладывается в сейф до лучших времен.
С другой стороны, скопление большого количества уголовных дел в органах дознания снижает показатели их работы, одним из которых является количество дел, переданных следователям.
В какое-то время сотрудниками уголовного розыска либо другой службы определенное лицо задерживается непосредственно при совершении преступления. Это может быть, например, квартирная кража либо, как в нашем случае, угон автомобиля. В процессе работы с подозреваемым появляется обоснованная или не совсем обоснованная версия о том, что он может быть причастным к совершению и других подобных преступлений. Но конкретных доказательств этого нет. Вот тут и начинается изучение «фактовых» уголовных дел о подобных преступлениях.
Сам этот процесс имеет своей целью отобрать наибольшее количество уголовных дел о преступлениях, по предмету, способу, времени совершения и другим обстоятельствам, схожих с преступлением, за которое задержан данный подозреваемый. После чего у подозреваемого изымается (о способе мы скажем ниже) явка с повинной по каждому преступлению, уголовное дело о котором было отобрано в процессе изучения.
Далее лицо допрашивается об обстоятельствах якобы совершенных им преступлений. При этом протокол допроса чаще всего пишется дознавателем на основании протокола осмотра места происшествия и других документов дела в отсутствие подозреваемого, а последний потом его лишь подписывает. В протоколе допроса отмечается, что угнанный автомобиль был брошен, например, в лесу либо разобран на запчасти, которые были проданы неизвестным лицам. Тут все зависит от фантазии дознавателя. Прямо в кабинете пишется протокол осмотра местности, где был якобы оставлен автомобиль. С понятыми тоже проблем нет: вместо них записываются «мертвые души» с выдуманными адресами проживания (закон не требует, чтобы дознаватель проверял у понятого паспорт со штампом о месте регистрации гражданина). В протоколе допроса может быть отмечено, что у подозреваемого есть тайник, где он хранит орудия совершения преступления, например набор отмычек. Благо этих отмычек у милиционеров полно, а для нужного дела и пожертвовать ими не жалко. Тут же проводится «обыск», и отмычки изымаются. Небольшие процессуальные затруднения возникают лишь тогда, когда, например, при осмотре места происшествия еще до возбуждения одного из старых дел, которые «инкриминируют» данному лицу, производилось изъятие отпечатков пальцев. Но и это можно решить: протокол осмотра места происшествия переписывается, а изъятые отпечатки уничтожаются.
Материалы в отношении неизвестных лиц, которым были проданы запчасти автомобиля, выделяются в отдельное производство и якобы направляются в подразделения уголовного розыска для установления этих лиц (обычно оригиналы документов уничтожаются, а их копии с исходящими номерами подшиваются в дело как свидетельство того, что дознаватель выполнил требования закона). Все равно встречную проверку никто делать не будет, а в крайнем случае можно сослаться на то, что материалы дела были кем-то из технических работников органа дознания утрачены при их пересылке (передаче).
После этого лицо, совершившее ряд ранее не раскрытых преступлений, считается установленным, необходимые следственные действия проведенными, и дознаватель выносит постановление о передаче уголовного дела для проведения досудебного следствия.
Дальше за дело берется следователь, работа которого заключается в «подчистке» и «шлифовке» дела, устранении ошибок дознавателя и предъявлении лицу обвинения. После чего составляется обвинительное заключение и дело передается в суд. Обвинительный приговор почти гарантирован. Если даже по каким-то причинам суд направит дело для дополнительного расследования, суть последнего будет состоять лишь в более тщательной «шлифовке» дела.
Интересен сам по себе тот факт, что сегодня находится достаточно много желающих признать себя виновными в преступлениях, которых они не совершали, по одной лишь просьбе незнакомого им ранее дознавателя или следователя, пусть даже эта просьба была достаточно настойчивой. Но ничего особо необычного тут нет. Главное — это правильный подход к конкретному человеку. Так, с ранее судимыми лицами, с наркоманами, алкоголиками работать достаточно легко. Как правило, у этой категории людей нет защитников. Круг методов работы очень разный, и самый универсальный из них — это метод «кнута и пряника». Например, наркоман за дозу наркотиков может довольно охотно «признаться» в тех преступлениях, которые он никогда не совершал.
Мы можем сколько угодно догадываться или даже знать о методах работы, позволяющих «раскрывать» множество преступлений именно таким образом, и с возмущением писать об этом. Органы прокуратуры могут проявить невиданную принципиальность, совместно с другими правоохранительными органами провести серию операций, рейдов по изобличению работников милиции, совершающих вполне конкретные преступления против правосудия, предусмотренные статьями 371—374 Уголовного кодекса Украины. Но в целом ничего не изменится. И не потому, что все работники органов дознания и следователи, которые таким образом «раскрывают» преступления, дрянные люди, а потому, что плоха система, вынуждающая их систематически заниматься фальсификацией.
Основной причиной этих негативных явлений, наряду с явно недостаточным финансовым, материально-техническим, методическим и другим обеспечением правоохранительных органов, непрофессионализмом некоторых их сотрудников и их нежеланием добросовестно исполнять свои обязанности, являются проблемы статистики.
Речь идет о том, что сегодня, как и десять, и двадцать лет назад, в основе оценки деятельности подразделений милиции, осуществляющих борьбу с преступностью, лежит критерий раскрываемости преступлений. Поэтому принимать все заявления о совершении преступлений, регистрировать и расследовать их должным образом при существующих организационных, технических, финансовых и других возможностях для их раскрытия значит существенно, на порядок снизить процент раскрываемости преступлений.
Определенное значение имеет и тот факт, что у оперативных и следственных подразделений органов внутренних дел существуют разные показатели их работы. У оперативных подразделений уголовного розыска основной показатель работы — возбуждение следователем уголовного дела, а также предъявление обвинения. При возбуждении уголовного дела следователь выставляет статистическую карточку формы № 1, а при предъявлении обвинения — формы № 4. Единственным показателем работы следователя является количество уголовных дел, направленных им в суд. При этом выставляется статистическая карточка ф. № 1.1.
В случае с угоном автомобиля оперативные подразделения получили девять форм № 4. Несмотря на то что уголовные дела были объединены в одно производство и, по сути, являются уже одним делом, следователь выставил девять ф. № 1.1. После возвращения дела из суда для дополнительного расследования эти показатели не меняются: появляется лишь одно дело, но после повторного направления его в суд следователь выставит еще девять ф. №1.1.
Таким образом из десяти совершенных преступлений фактически раскрыто только одно, но по статистической отчетности их может быть уже девятнадцать.
Может ли следователь, получив уголовные дела от органа дознания и установив для себя, что они сфабрикованы, прекратить их в отношении лица? Юридически может, а фактически нет. Несмотря на то что следователь милиции является процессуально независимым и самостоятельным при расследовании уголовного дела, в ведомственном плане он полностью подчинен начальнику органа внутренних дел, который и есть орган дознания. Ведомственное подчинение означает для следователя многое, поскольку от начальника отдела (управления) милиции зависят все вопросы, связанные с дальнейшим прохождением следователем службы и т.д. Прекратить эти дела — значит испортить все статистические показатели органа внутренних дел, которые с таким трудом удалось «подтянуть». За это соответствующий начальник может быть привлечен к дисциплинарной ответственности, в том числе снят с должности и даже уволен из органов милиции.
В результате описанных и подобных им «статистических» комбинаций происходит процесс издевательства над правосудием.
Помимо того, что результатом такой системы регистрации, учета и раскрытия преступлений являются конкретные жертвы (потерпевшие и обвиняемые), негативной стороной ее является и то, что общество не знает, сколько в действительности совершается преступлений и каких именно и сколько их раскрывается. Это, в свою очередь, препятствует выработке конкретных механизмов предупреждения тех или иных видов преступлений и их пресечения. Обмануты конкретные потерпевшие, обмануто общество, обмануто государство. Само государство и способствует латентной (скрытой) преступности.
Еще в 1985 году украинские ученые-криминалисты утверждали, что нельзя оценивать деятельность органов внутренних дел по показателю «рост-снижение» зарегистрированных преступлений хотя бы потому, что в действительности рост преступности в городе, районе — это результат более активной борьбы с ней.
Но именно такая оценка продолжается. В своем выступлении на заседании Верховной Рады Украины 28 ноября 2002 г. министр внутренних дел Ю. Смирнов отметил, что наша милиция достигла 85-процентного раскрытия преступлений! И это притом, что в Польше, России, Беларуси этот показатель составляет не более 50—60 %, и даже в высоко цивилизованной Германии, где высокооплачиваемая полиция оснащена новейшей техникой, он составляет 52—53%. По оценкам криминологов, в действительности же в Украине раскрывается всего около 18—20% совершенных преступлений.
Ничего в системе статистики преступлений не меняется уже десятки лет, и никто не может поломать такую систему только потому, что процент раскрываемости, который из года в год по всем докладам растет хотя бы на полпроцента (что является поводом к присвоению очередных званий и наград), вдруг обвалится с 85 до 20 процентов, и народ увидит: а король-то голый!
Можно утверждать, что ничего не изменится до тех пор, пока на государственном уровне не будет изменена система регистрации, учета и раскрываемости преступлений. Изменить ее могут лишь две вещи — Закон «О статистике преступности» или приказ (устный или изложенный в соответствующем указе) Президента Украины, который обяжет министра внутренних дел регистрировать все (!) преступления, и будет обещано, что ни министру, ни его подчиненным «за это ничего не будет». При этом единственным статистическим показателем раскрытия преступления может быть только обвинительный приговор суда (ст. 62 Конституции Украины).