При советской власти, как известно, и законы были варварскими, и законодательство нарушалось, и было огромное количество необоснованно арестованных, и масса сфабрикованных уголовных дел. Но в прокуратуре незаконное содержание под стражей рассматривалось всегда как ЧП. Когда арестованного обвиняемого день-два «передерживали» после истечения срока санкции прокурора и в Прокуратуре УССР оперативно не реагировали на жалобу по этому поводу, я, как защитник обвиняемого, давал телеграмму в Генеральную прокуратуру СССР такого примерно содержания: «Срок содержания под стражей Иванова, санкционированный прокурором республики, истек вчера, но его не освобождают. Вылетаю жалобой Москву, прошу обеспечить прием зам. генерального»!
Хотя вообще попасть на прием к заместителю генерального прокурора СССР было очень сложно, но если речь шла о незаконном содержании под стражей, прием обеспечивался моментально. Более того, к моему приезду уже был подобран нужный материал, получены сведения из Киева и зам. генерального решал дело за 10 минут. Убедившись, что обвиняемый содержится под стражей свыше санкционированного срока уже два или три дня, он давал команду немедленно освободить, а виновных прокуроров наказать.
Так было при партократах и при коммунистическом тоталитарном режиме. Что происходит сегодня?
Власть уже другая, не тоталитарная, не советская, а представители новой власти в правоохранительных органах, в частности в прокуратуре, а иногда даже и в суде, нередко ни во что не ставят свободы человека, не соблюдают законов и Конституции Украины, не хотят применять на практике принципы презумпции невиновности.
Существует в уголовно-процессуальном законодательстве понятие «меры пресечения». Полное его значение: «меры пресечения способов уклонения от следствия и суда». Таких мер пресечения существует шесть (ст. 149 УПК Украины), и только одна из шести — взятие под стражу, т.е. временное лишение свободы. Однако на практике следователи и прокуроры (а до них — органы дознания) пользуются этой мерой пресечения широчайшим образом, руководствуясь при этом устаревшим уголовно-процессуальным законодательством бывших СССР и УССР, «плавно перешедшим» в Закон независимой Украины.
Почти каждое уголовное дело о тяжком преступлении начинается с того, что подозреваемого хватают, сажают за решетку, нередко (это слишком осторожное слово) избивают, пытают и добиваются признания. А прокурор, который не может не знать об этих бытующих методах выбивания признаний, признавшемуся в тяжком преступлении всегда санкционирует арест. Потом, оказавшись в следственном изоляторе, подозреваемые и обвиняемые сплошь и рядом пишут жалобы прокурору на то, что у них вырвали ложное признание незаконным путем, что их «явки с повинной» — это вынужденный самооговор... Тщетно... Прокуроры им не верят, точнее, делают вид, что не верят, и в 99% случаев рассматривают такие жалобы как клевету на следователей, как «попытку уйти от ответственности за совершенное преступление».
И только в редчайших случаях, когда позже обнаруживается подлинный исполнитель преступления, невинно обвиненный или даже уже осужденный признается невиновным.
Львиная доля вины за этот вид судебных или следственных «ошибок» лежит на прокурорах, которые широчайшим образом «раздают» санкции на арест, не подумав о том, что иная мера пресечения, не связанная с заключением под стражу, вполне может обеспечить и успешное проведение расследования дела, и исполнение возможного обвинительного приговора, и своевременную явку обвиняемого по вызовам следователя и суда.
Существующее законодательство, явно устаревшее и явно свойственное тоталитарному режиму, не заботящемуся о будущем общества и о человеке, применяемое прокурорами бездумно и механически, привело к тому, что следственные изоляторы Украины переполнены мелкими воришками, оступившимися впервые подростками, а главное — множеством лиц, обвиняемых в совершении тяжких преступлений, доказательств вины которых очень мало, либо вовсе нет, либо эти доказательства весьма и весьма сомнительны, а иногда — добыты незаконными методами.
Статьи УПК, касающиеся избрания мер пресечения, находятся в вопиющем противоречии с принципом презумпции невиновности. Именно строгое следование этому принципу должно существенно ограничить «щедрость» прокуроров при санкционировании арестов как мер пресечения. Но наши прокуроры, которые никогда не несут никакой ответственности за необоснованные аресты, считают, что лучше «перебдеть», чем «недобдеть», и пользуются законным правом ареста в порядке избрания меры пресечения к каждому, кого обвиняют в совершении преступления, за которое по закону можно приговорить даже к минимальному сроку лишения свободы.
Таким обычным способом 23 января 2000 года был задержан, а через три дня подвергнут аресту с санкции прокурора Радянского района г. Киева Алексей Прончук, 22 лет, который числился директором и бухгалтером трех частных фирм, занимавшихся торговой деятельностью. С самого начала расследования дела и даже до его возбуждения было известно, что фактическими хозяевами этих фирм были жители г. Черкассы Л. и Ю., которые создали еще 15 фирм в г. Черкассы и, как считало следствие, оформляли бестоварные торговые сделки между этими 18 фирмами, а затем по поручению каких-то партнеров из Латвии оформляли с помощью группы таможенников экспорт продукции в Россию, хотя на самом деле экспорта товаров не было. При содействии ряда должностных лиц (из налоговых инспекций, из ветеринарной службы и фитослужбы, из транспортных организаций, других ведомств и даже арбитражных судей, часть из которых не была осведомлена о преступности фиктивных сделок) Л. и Ю., оформив документы на экспорт, возвращали из казны налог на добавленную стоимость и так присваивали государственные средства в суммах, исчисляемых миллионами гривен.
Кроме Прончука были установлены еще четыре подставных директора, которые только подписывали документы, оформляемые без их участия хозяевами фирмы с помощью опытного бухгалтера П., которая, находясь в Черкассах, оформляла бухгалтерскую документацию по всем 18 фирмам, в том числе по киевским фирмам, директором и бухгалтером которых значился Прончук. Причем бухгалтер П. и Прончук даже не были между собой знакомы, а подпись «директора Прончука» и «главбуха Прончука» под документами лишь в незначительной части ставил сам Прончук по указанию хозяев. В большей же части (примерно 90%) за Прончука хозяева либо подделывали его подписи, либо ставили клише (факсимиле) его подписи, изготовленное одним из двух хозяев и находившееся у него же.
Фактически Прончук, как и другие четыре черкасских директора-бухгалтера, выполнял, и то лишь изредка, функции курьера: разносил документы фирм по учреждениям, в которых велся учет (банки, ГНИ, статуправление и т.п.). За это хозяева платили ему по 100 грн. в месяц за каждую фирму.
Никаких средств и долей от похищенных сумм ни Прончук, ни другие директора-бухгалтеры не получали. Ни объективных данных, ни чьих-либо показаний об осведомленности Прончука по поводу преступной деятельности хозяев следствие не собрало.
Если к этому добавить, что Прончук окончил 8 классов и ПТУ по обработке кож, что никакого опыта хозяйственной работы или работы служащего он не имел, что он имеет в Киеве постоянное место жительства и семью (на его иждивении находятся маленький ребенок, жена и мать — инвалид 2-й группы), единственным кормильцем которой он является, что никаких сбережений у Прончука не было и нет, то необоснованность его ареста становится очевидной. Кстати, в отношении одного из лжедиректоров-бухгалтеров, некоего Газзави, следователь вообще отказал в возбуждении уголовного дела (хотя по документам этой фирмы тоже похищались госсредства).
Но все сказанное выше касается только вопроса необоснованности ареста по существу. И здесь ошибочность решения следователя и прокурора может быть ими оспорена, ибо по закону они формально имели право арестовать Прончука, а критерии оценки доказательств и данных о личности в большей своей части субъективны. И Боже мой, сколько таких необоснованно арестованных до суда обвиняемых сидели и сидят в следственных изоляторах по воле самодуров-следователей и прокуроров либо из-за наплевательского их отношения к судьбам людей, к будущему нашего общества. Я уже не говорю здесь о взяточниках из числа следователей и прокуроров. Их, конечно, значительно меньше, чем самодуров, злоупотребляющих властью.
Зачастую до составления протокола задержанных содержат в неволе сутками, и даже это не вызывает мер прокурорского реагирования. Да что там — прокурорского.., Судьи сплошь и рядом потворствуют незаконным задержаниям и даже пособничают этому произволу. Когда сотруднику УБОП, УГРО, любому дознавателю или следователю захочется задержать подозреваемого по невозбужденному уголовному делу, то при отсутствии доказательств виновности фабрикуется протокол о мелком хулиганстве, о сопротивлении работникам милиции или еще о каком-нибудь административном правонарушении, задержанного препровождают к судье, и там за три минуты выносится постановление об аресте на 5, 10 или 15 суток (сколько попросит дознаватель, следователь, обещая судье, что за этот срок он получит необходимые для возбуждения уголовного дела доказательства).
Затем Прончуку бездумно продлили срок содержания под стражей в прокуратуре г. Киева до 6 месяцев, а в Генеральной прокуратуре (зам. генерального прокурора С.Винокуров) — до 9 месяцев, т.е. до 23 октября 2000 года. Предварительное следствие по делу до этого срока следователь (с которым работала следственно-оперативная группа из 10 человек) А.Белый из прокуратуры Радянского района г. Киева закончить не успел, но обратиться с ходатайством о новом продлении сроков содержания под стражей не решился.
По закону 23 октября 2000 года Прончука следовало освободить из-под стражи. Но следователь А.Белый не без ведома прокурора района прибег к обману, которым, увы, часто пользуются недобросовестные следователи. Поскольку по закону (ч. 6 ст. 156 УПК Украины) время ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами дела при исчислении срока содержания под стражей в качестве меры пресечения не засчитывается (закон этот еще советский и, конечно, противоречит многим нормам Конституции Украины и нормам международных конвенций по правам человека), следователь ложно сообщает администрации следственного изолятора, что с 13.10.2000 года с Прончуком выполняются требования ст. 218 УПК Украины, т.е. начато ознакомление с материалами дела.
На самом же деле Прончуку было только фиктивно объявлено, что следствие по его делу закончено, но материалы дела для ознакомления ему не предоставили ни с 13 до 23.10 (до окончания санкции зам. генерального прокурора на содержание под стражей), ни до конца октября, ни до конца ноября, ни до 7 декабря 2000 г., а из-под стражи не выпустили.
На незаконное (без продления срока Генеральной прокуратурой) содержание под стражей сам обвиняемый Прончук подал на имя генерального прокурора 10 жалоб, подала об этом жалобу и его мать, подал жалобу и я, его защитник.
Ни одна из 12 жалоб не была рассмотрена в Генеральной прокуратуре по существу. В личном приеме даже на уровне рядового пом. прокурора Следственного управления мне было отказано. Все жалобы «отфутболили» в прокуратуру города Киева, не взяв даже на контроль. На большинство жалоб Прончука ответа вообще не дано.
С 23 октября 2000 года и до сего времени Алексея Прончука незаконно содержат под стражей, а прокуратура, от районной и до городской, откровенно одобряет этот произвол. Генеральная же, где срок продлевался до 23 октября, делает вид, что ее это не касается.
14 марта 2001 года я подал жалобу в Печерский райсуд г. Киева в порядке ст. 55 Конституции с требованием признать действия Генеральной прокуратуры и администрации следственного изолятора незаконными как в части незаконного содержания Прончука под стражей, так и в части нереагирования Генпрокуратурой на его жалобы, на жалобы его матери и его защитника. До сих пор по разным причинам жалоба моя судом не рассмотрена.
Прончук незаконно лишен свободы уже более полугода, а его жалоб не хотят рассматривать, его защитнику отказывает в приеме рядовой прокурор отдела из Генеральной прокуратуры О.Бойко, а зам. нач. отдела из прокуратуры г. Киева, признавая, что Прончуку объявили об окончании следствия 13.10.2000 года, а первые тома материалов дела принесли в СИЗО для ознакомления только 7 декабря, т.е. через 55 дней после того, как истек срок содержания Прончука под стражей, не усматривает в этом беззакония, потому что, мол, у следователя были уважительные причины: он с 16.10.2000 года знакомил с материалами дела других обвиняемых.
Это — неуклюжая попытка обойти закон. Во-первых, никаких уважительных причин у следователя не было: материалы дела состояли в то время (16 октября) из 42 томов, под стражей находилось 8 обвиняемых. Следовательно, была реальная возможность знакомить ежедневно каждого из них сразу с 5 томами дела.
Во-вторых, и это главное, никакие уважительные причины (если бы даже таковые были) не дают права нарушать закон и держать за решеткой обвиняемого (не признанного судом виновным), которого были обязаны по закону освободить 23 октября.
Право обвиняемого на защиту ничем не может быть ограничено. Оно абсолютно. И это вытекает не только из многих международных норм конвенций, ратифицированных Верховной Радой Украины, не только из норм Конституции Украины, но даже из норм устаревшего УПК 1960 года, 21-я статья которого обязывает следователя, прокурора, суд обеспечить это право на защиту, предоставить обвиняемому возможность защищаться установленными законом способами. А в статье 218 УПК Украины записано, что обвиняемого и его защитника нельзя ограничивать во времени, необходимом им, чтобы ознакомиться со всеми материалами дела.
К сожалению, в статье 218 УПК Украины еще с советских времен, да к тому же со времени, когда еще не была внесена в статью 156 УПК часть 6-я, которой установлено, что время ознакомления с делом не включается в срок содержания под стражей, сохранился явный анахронизм: право следователя с санкции прокурора мотивированным постановлением ограничить определенным сроком время ознакомления с делом в тех случаях, когда обвиняемый и его защитник явно пытаются затянуть окончание дела.
Этот анахронизм образца 1960 года, во-первых, находится в прямом противоречии с предшествующей фразой той же части 6 статьи 218 УПК, где сказано: «Обвиняемого и его защитника нельзя ограничивать во времени, необходимом им, чтобы ознакомиться со всеми материалами дела».
В этой фразе я акцентирую внимание на словах — «необходимом им», т.е. обвиняемому и его защитнику, ибо УПК в демократическом и правовом государстве существует для обвиняемого, для гарантии соблюдения его конституционного права на защиту, в том числе права на ознакомление с материалами уголовного дела. Кстати, при обсуждении проекта нового УПК многие ученые-правоведы высказали мнение об установлении только минимального срока, предоставляемого обвиняемому и его защитнику для ознакомления с делом. Некоторые даже считают, что этот срок не должен быть меньше срока следствия. Только тогда обвиняемый и защитник будут в равных условиях с обвинением. И действительно: 10—20 следователей целый год собирают материалы для обвинения, а обвиняемый не может ознакомиться с ними, потому что следователь-самодур или прокурор не дают ему этой возможности.
Определять время, необходимое для изучения дела, должен сам обвиняемый и его защитник, но не следователь. Именно поэтому в законе и сказано о времени, которое «необходимо им» — обвиняемому и защитнику.
Кроме того, во всех документах ООН и Совета Европы существует понятие «разумные сроки»! Можно ли считать разумным срок, который определил для ознакомления с делом следователь А.Белый и райпрокурор Н.Ганечко: на 54 тома — 8 рабочих дней.
Наконец, независимо от явного беззакония, о котором написано выше, следователь ни разу, как это требует ст. 218 УПК Украины, не предоставил все 54 тома дела. Он незаконно, по своему усмотрению, выдавал только те тома, которые считал нужным выдать, и не предоставил возможности ознакомиться с требуемыми обвиняемым и его защитником материалами. Кроме того, фактически затягивал ознакомление обвиняемого Прончука с делом не обвиняемый и его защитник, а сам следователь Белый.
На мои жалобы, направленные в Генеральную прокуратуру Украины и прокуратуру г. Киева 20 февраля 2001 года, ответ, согласно требованиям ст. 235 и 236 УПК, обязаны были дать в течение трех дней, а фактически ответил кто-то за начальника отдела прокуратуры города почти через полтора месяца, хотя датирован ответ «20.03.2001 г.». Все беззакония следователя были одобрены. Как сказано в ответе на жалобы, «анализ моей и Прончука интенсивности ознакомления с делом свидетельствует о явной попытке затянуть окончание дела». Между тем, закон не регламентирует степень интенсивности ознакомления. Метод ознакомления — право обвиняемого и защитника, но не следователя и прокурора.
Сосновский районный суд г.Черкасс дело принял и предал Прончука суду, не придав значения ни нарушению его права на защиту, ни факту незаконного содержания его под стражей в течение более полугода.
Этот процессуальный нигилизм судьи проявился явно под давлением прокуратуры. Но он бессмыслен, если, конечно, Прончуку не будет вынесен оправдательный приговор, ибо любой обвинительный приговор рано или поздно будет отменен, поскольку закон (ст. 370 УПК Украины) относит ограничение осужденного в осуществлении его права на защиту к существенным нарушениям уголовно-процессуального законодательства, каковые являются основанием к отмене приговора (ст. 367 УПК Украины).
28 июня 2001 года заканчивается переходный период, и Конституция Украины полностью вступит в действие. Прокуратура утратит право арестовывать подозреваемых и обвиняемых, утратит и свое влияние на суд, которое до сих пор, как это ни противозаконно и как это ни печально, имеет место.