Нечасто встретишь в прессе материалы, в которых обсуждаются аспекты не всегда простых отношений игроков правового поля — правоохранителей и адвокатов. Многие стороны этих отношений не только не афишируются, но и не разглашаются. Тем не менее именно там, где борются, стремясь найти компромисс, апологеты обвинения и защиты чужой презумпции невиновности, на самом деле решаются человеческие судьбы. Наверное, определенные раздумья относительно этих соревнований заинтересуют каждого, кто согласен с пословицей «от сумы и от тюрьмы не зарекайся».
Охватить одновременно тему и сразу предоставить слово представителям обеих «команд» трудно, поэтому первый ход делают адвокаты. Мой нынешний собеседник — Александр Верголяс — столичный адвокат, который считает: оперативники и следователи своим же непрофессионализмом дают пищу для плодотворной работы защиты.
— Многие милиционеры придерживаются «принципа Жеглова» — «вор должен сидеть в тюрьме» и стремятся во что бы то ни стало посадить фигуранта, чтобы в личном деле появлялись отметки о поощрении и вовремя пробивались дырочки под звезды на погонах, — говорит Александр Иванович.
Известны случаи, когда оперативники в погоне за показателями, чтобы побыстрее доказать вину только что задержанного подозреваемого, прибегают к нарушениям, по своей тяжести намного ужаснее инкриминируемых их визави грехов.
«Негодяям» подбрасывают «стволы» или «шприцы». Откуда у оперативников берутся все эти вещи, непонятно, ведь все изъятое у преступников опечатывается как вещественное доказательство и только один раз используется как прямое или косвенное доказательство вины (или и невиновности), а потом уничтожается или передается на ответственное хранение — например, в музей как экспонат. Теоретически так. Но нередко во время обнаружения «хранилищ оружия», подпольных нарколабораторий в описательную часть протоколов заносятся далеко не все «граммы», «набои» и «стволы» с гранатами. Именно неучтенные «трофеи» потом используются для упрощения процесса поиска подозреваемых и обоснованной аргументации в суде, чтобы убедить служителей Фемиды таки «закрыть» нужное лицо. Складывается впечатление, что в некоторых милицейских отделениях и управлениях учет упомянутых предметов и веществ ведется столь поверхностно, что организовать для тех же дознавателей пресловутое «подбрасывание» — не проблема.
Причем, чтобы кого-то «подставить», не обязательно подбрасывать мешки маковой соломки в багажник или ставить бидоны с «ширкой» в сарай. Достаточно просто чихнуть пылью с героином на одежду, чтобы он там осел, и все — можно связывать, и надевать наручники и тянуть на экспертизу.
У человека «находят» пистолет, потом адвокат получает информацию о том, что он зарегистрирован в связи с другим преступлением в другом органе внутренних дел соседней области. Как такое возможно? Считаю, что здесь и в многих похожих ситуациях срабатывает корпоративность в рядах милиции, когда используется пробел в регистрационной системе. Но когда грамотные адвокаты находят эту «щелочку», корпоративность мигом куда-то исчезает. Как и некоторые «ответственные лица», которых увольняют из органов задним числом, чтобы никого не компрометировать.
Эксперты-криминалисты делают заключения (исследования) со слов оперативников: когда последние утверждают, что «порошок белого цвета» является «стопудово» героином, специалисты иногда послушно нацарапывают в важных документах свои резолюции, так и не открыв «обнаруженных и изъятых» пакетиков. Это называется цеховой договоренностью, что запросто может перерасти в круговую поруку. Повторюсь, может, подозреваемый и виновен в злодействе, но оперативники не должны уподобляться преступникам и действовать их же методами. Говорить о конкретных случаях трудно, поскольку такая корпоративность не оставляет после себя материальных следов.
Для примера могу привести несколько таких, мягко говоря, ошибок из дела моего клиента, возбужденного в Запорожье. Мы недавно направили в ДВБ МВД соответствующее заявление, где подробно описали ситуацию. В этом заявлении говорим о предоставлении экспертом-криминалистом УМВД в Запорожской области явно ложных показаний в деле по обвинению нашего подзащитного и просим разобраться в сути изложенного.
Не углубляясь в подробности, скажу, что специалист, имеющий все допуски и знающий об уголовной ответственности за предоставление ложных показаний, в присутствии суда говорит о существовании какого-то ведомственного приказа, согласно которому криминалистам позволяется не проводить экспертное исследование при наличии заключения специалиста, если им был тот же криминалист. На самом деле ничего подобного не существует в природе! В ходе этого заседания мы практически получили его признание в непроведении исследований. Ведь пакет с 0,008 г «героина», который подследственный, водитель, хранил у себя в паспорте (!) и который обнаружили убоповцы, так и остался без признаков «проникновения» эксперта — по нашему требованию его показали в суде.
Там же как свидетеля допросили и эксперта. Разоблачительный пакет действительно остался опечатанным печатью УБОПа. А как же тогда специалист проводил исследование? Неужели до того, как доказательство опечатали оперативники? А может, исследования и не было? Это один из примеров, как непрофессионально, «подставляя» себя же, действуют правоохранители и получают «головную боль» из-за своей же недобросовестности и безответственности.
Еще одно. Скажите, пожалуйста, сколько времени нужно, чтобы черная граната стала зеленой? Вопрос может показаться тупиковым, но, как ни странно, то же дело дает на абсурдные поиски гранат-хамелеонов конкретные ответы. Смотрим материалы. В заключении от 14.04.2006 года №17 эксперты пишут, что гражданин хранил в салоне авто корпус боевой гранаты «Ф-1» и унифицированный запал УЗРГМ. Причем на бирке «трофея», который поступил на исследование с нарочным, указано, что граната черного цвета. Дальше, описывая изучение материалов, эксперты более осторожны с выводами и констатируют, что «поверхность корпуса объекта №1 закрашена в темно-зеленый цвет со следам коррозии». И вдобавок запал, как они пишут, был вкручен тогда, когда изымали эти компоненты в несобранном состоянии. Наверное, кто-то из оперативников перестарался и что-то «напутал». Не ли так?
Причем эксперт видел противоречия в показаниях и предоставленных протоколах изъятия, но не вернул материалы дела следователю, чтобы тот покопался в них и рассмотрел то, что увидели адвокаты. Да нет, наверное, это выходило за рамки какого-то шаблона, хотя криминалист собственными глазами видел: «зеленая» на самом деле является «черной», впрочем, чтобы обмануть зрение, фиксирует гранату на камеру в черно-белом режиме.
Конечно, граната, якобы после взрывотехнической экспертизы, обезвреживается, и узнать о ее настоящем цвете, как и о составе взрывного вещества и прочих исходных данных, становится невозможным. Это при том, что еще неизвестно, проводились ли эти процедуры на самом деле.
О беспорядке в сфере обращения со взрывчаткой свидетельствует инцидент с «неизвестным устройством» в военной прокуратуре Запорожья. Неужели вот так, запросто, в кабинетных сейфах могут вылеживаться «адские машинки»? И с какой целью? Может (или неужели), их хранили на всякий случай — когда нужно будет «улучшить показатели»?!
В кулуарах сами милиционеры во многом сознаются. К примеру, откуда возьмется профессионализм, если немало офицеров «бегают» с одной службы в другую, причем полностью меняя отрасль, — вчера он был кадровиком, теперь он гаишник, завтра станет бэповцем, а послезавтра — руководителем-администратором. Не успел оглянуться — уже пора оформляться на пенсию... Вот оттуда и выросли в свое время «профессионалы» Мелитопольского ОБНОНа, как и их крымские коллеги, которые вместо того, чтобы разоблачать пути наркотрафика, сами же его и возглавили.
Относительно «прирученных» или «карманных» понятых следует отметить: в уголовных делах в одном городе или районе понятыми нередко проходят одни и те же лица, причем они каждый раз могут «случайно» оказаться за несколько десятков километров от места предыдущего свидетельства и своей реальной прописки. Таких «профессиональных понятых» довольно легко раскусить, поставив несколько вопросов, — общую стратегию они могут знать, а вот нюансов, которые нередко коренным образом все меняют, такие люди не знают.
Пример — тоже из Запорожской области. Один из понятых говорит, что «в тот апрельский день мы возвращались с рыбалки». Спросил, с какими удочками они шли. Понятой растерялся и оказалось: он там собирал бутылки. Потом появилась версия, что он вообще ничего не помнит. Подозреваю, что и «амнезия» связана или с плохим восприятием инструктажа перед судом, или вообще понятой почему-то вспомнил «роль» из одной из предыдущих «опер»... Если бы не было просто поразительных ошибок на этапе сбора доказательной базы, то не было бы случаев, когда даже начинающие адвокаты фактически разваливают дело, причем еще до передачи материалов в суд.
Когда анализируешь дела, изучаешь именно такие, явно искусственно созданные конфликты с законом, деятельность клиентов (обычно это люди небедные), то понимаешь, что им выдвигают обвинения, которые могут развалиться на стадии следствия или в суде — то есть человека подталкивают к даче взятки, чтобы только прекратилось преследование. Причем, к сожалению, функцию «раздатчика» взяток в судах нередко на себя берут адвокаты.